11 минут

Польский режиссер Ежи Сколимовский — странный человек, и интересуют его странные вещи. Что чувствует мобильник в кармане пассажира падающего самолета? Что, если каждый момент времени происходит бесчисленное количество раз, в зависимости от того, сколько людей проживает этот момент? Как влияют друг на друга одновременно происходящие вещи? А одновременно происходящие люди?

Странные вопросы. Странный фильм. Как будто басовая нота гудит где-то на горизонте зрительского внимания: что-то случится. Вот-вот случится. Сейчас. Или через одиннадцать минут.

Причудливо тасуется колода — год назад на 37-м ММКФ показали фильм «13 минут» (получивший в нашем прокате прямолинейно-грубоватое название «Взорвать Гитлера»), где от тринадцати минут зависела судьба человечества и грядущей Второй Мировой Войны. «11 минут», показанные на 38-м ММКФ — вовсе не историческая реконструкция, а скорее киновиньетка, забава для досужего ума, и на кону никак не Гитлер, а куда более приземленные персонажи — ревнивец, сексуальная красотка, нервный курьер, продюсер-искуситель, продавец сосисок, монашки-хохотушки, мойщик окон… и еще глубже — лающая собака, летящий в стекло голубь, снижающийся самолет, и что-то в облаках… Что это там, в небе? Или это выгоревший пиксель на экране камеры наблюдения? Все стремится друг к другу, все происходит одновременно, и это не День Сурка. Это реальность, повторяющаяся бесконечное количество раз. Режиссер позаботился, чтобы мы прочувствовали ритм этих одиннадцать минут — вот бьют часы на башне, вот лает собака, вот ревет снижающийся самолет… Снова и снова отматывая время назад и позволяя нам увидеть одни и те же события с разных точек зрения, Сколимовский заставляет зрителя буквально ерзать на краешке кресла и чуть ли не кричать: Что? Что сейчас случится? Что происходит?

Не думайте. Просто смотрите. Вот порыв ветра. Вот странный человек в экране говорит что-то о конце света (нет, это не фильм об апокалипсисе). Самолет спускается все ниже (нет, это фильм не об авиакатастрофе). Вот школьница плюет в лицо продавцу сосисок с криком: «Что-то вас быстро выпустили из тюрьмы, господин учитель!» — и мы с ужасом понимаем, что у всех этих героев есть прошлое, которое не важно. Важно то, что они оказались здесь и сейчас. Все вместе на пространстве экрана. На отрезке одиннадцати минут, когда в небе появляется это (нет, это не фильм о нашествии инопланетян).

Фильм не зря начинается в стиле мокьюментари. Мы снимаем друг друга. Мы делаем селфи. Мы множим реальность, искажаем ее, редактируем, растягиваем, и эти битые пиксели упрямо лезут в нашу действительность (нет, это не фильм про «Матрицу»). Мы виноваты в каждом нашем шаге, который расходится кругами по воде реальности. Это что-то вроде эпизода «Пункта назначения», когда вместе соединяются безобидные вещи, чтобы оторвать кому-то голову, сжечь заживо, расплющить. Страшно жить. Потому, наверно, и болтается этот труп в маленьком магазинчике. Потому что трудно остаться в своем уме, когда в небесах висит это.

Актеры в большинстве своем вам неизвестны (ОК, Ричард Дормер играл в «Игре Престолов», но это неважно). Это обычные люди в обычном городе. Как и мы с вами. Оторвитесь от экрана. Посмотрите вокруг. Вдруг вы тоже находитесь внутри чьих-то одиннадцати минут, и первые десять из них уже прошли, пока вы читаете это? Что вы видите — реальный мир, или одну из миллиардов камер наблюдений, которые мы включаем, открыв глаза? И что это в правом верхнем углу экрана? Поскребите пальцем, но уже поздно.

Ваши одиннадцать минут истекли.