Да здравствует любовь

Реальная любовь
Если вы не знакомы с творчеством Цай Минляна, то посмотрите первые 20 минут триумфального фильма «Да здравствует любовь», когда в кадре не произносится ни одного слова. Ни мата, ни философии, ни междометий. Троица главных героев делает всё, что угодно, но только без слов, лишних и уместных. Далёкий от шокирующей Азии зритель явно столкнётся, как не говорится, с доселе невиданным. Или вспомнить ещё «Капризное облако» с открывающей сценой. Можно подумать, эти чёртовы азиаты с ума посходили, испытывая концентрацию человека во время просмотра. А так как нынче концентрация у многих оставляет желать лучшего из-за обилия резких монтажных склеек и малой продолжительности кадров, приходится констатировать, что кино Цай Минляна приравняют к ужасно скучному и непонятному кино.

Жаль, а ведь азиатские кинематографисты всё-таки мудрые и чуткие творцы. Вот название фильма прямо кричит о том, чтобы любовь, которую в своем сердце хочет иметь каждый человек, здравствовала и бодрствовала. Вне рамок, свободно паря, раскрывая души. Чтобы её поцелуи находили каждого индивида, вырывая его из цепких и вязких лап одиночества. От одиночества, как ни пытайся, не скрыться. Одиночество в городах, одиночество в толпе, одиночество в сети. И в семье можно чувствовать себя одиноким, тогда как и в мыслях может возникнуть пустота. Так что при всём энергичном названии, в фильме сложно отыскать непосредственно любовь. Есть лишь намёки, желания, попытки, но они настолько робкие, что кино закончится на единственно возможной ноте. Громкой, горькой и безысходно удушающей ноте.

Совершив прогулку, чтобы размять ноги и проветрить голову, женщина садится на скамеечку и начинает рыдать. Сначала даже можно опешить от такого хода событий, ведь, если смотрели в полусонном состоянии, якобы ничего особенного не произошло за всё время. Чего плакать, когда никто никому ничего не сделал и ничего не сказал. Что ж, а если смотреть не отрываясь, легко понять, что перед нами происходит сильная агония неразделённой любви, неизбежного одиночества и чувства ненужности в этой жизни. Как раз после этого кино посмотрели внятный и прямолинейный «Знакомьтесь, Джо Блэк», в котором богач-старик сладко говорил «если не полюбил, считай, не жил вовсе». Правдануто, правда? Только это не касается нашей троицы героев, заблудившихся в городских джунглях из стекла и бетона.

Понятное дело, что «Да здравствует любовь» не снят для массового зрителя. Такое творение найдёт свой успех лишь на больших кинофестивалях, где высоколобые интеллектуалы-критики разнесут по миру оды или разгромы тех или иных фильмов, в которых 10 минут кадр может замереть и забыть, что он кадр. И потом о них узнают такие, как мы, чтобы с беспрекословно умным видом писать в тексте о том, что это #кинонедлявсех или #вывсетупыеамынет. Ладно, на самом деле, очень хорошо, когда есть и такое странное, немногословное кино, которое показывает, что приёмами кинематографа можно достичь невероятной выразительности в любой вещи или в любом чувстве, чего не получается сделать в реальной жизни. Сами понимаете, дом, работа, кредиты, клубы, бессмысленные действия, ушедшее время.

Любовь втроем
Уже в начале карьеры Минлянь обнаруживает странную склонность к арбузам, бутылочкам с водой и эксклюзивным оргазмам, которые к «Капризному облаку» победят его окончательно, а еще безмолвным, растянутым во времени и отстраненным монтажным фразам, по причине чего его быстренько назвали «тайваньским Антониони», хотя такие странные эротические сопряжения, как у Минляня, итальянцу и не снились.

Ну, Антониони так Антониони — большая доля правды в этом ярлыке есть, ведь если отбросить азиатские кэмповые причуды, в сухом остатке этой ленты, действительно, остается легко считываемая история людского одиночества и нелюбви, разыгранная в жанре детской сказочки в стиле «тук-тук, кто в теремочке живет?».

Минлянь, дабы отличиться, аранжирует застолбленную за маэстро тему урбанистическими красками, разыгрывая, для наглядности, свой дисконнект в условных 150 кв. м. тайваньского дюплекса, что позволяет раскрыть задачу, временами, даже более рельефно, чем у классика.

И если в «Капризном облаке» режиссер уже стал скорее азиатским Дюмоном, сочетая протяжные и длинные куски с эпатирующими сексуальными сценами, то в дебюте он обходится пока без хардкора, отводя камеру в самые интересные моменты.

Но и без этого, вивлямур у тайванца, как обычно, получается такой групповой и диковинный, что, аж плакать хочется.

7 из 10

Красота одиночества
Фильм просто нечеловеческой красоты. И пусть в нем ничего не происходит, а долгие статичные кадры заменяют любой намек на экшн. Цай Минлян показывает что достаточно хорошенько удариться в реализм и зрителя уже не оторвешь от экрана. Реализм тут самого радикального порядка: каждый жест рассекает воздух с характерным звуком, значение каждого взгляда понятно без слов. Пусть героиня дерется с мухой, а герой делает из арбуза шар для боулинга — все это не имело бы никакого значения если бы не одно но, — все это пугающе знакомо. Цай Минляну удалось с поразительной точностью воссоздать человеческое поведение в самую загадочную пору — время одиночества.

Режиссерская работа высшего пилотажа. Минимализм квартиры оставленной на поруки риэлтора, на контрасте многократно усиливает уличный кадр, который врывается в пространство фильма и его героев с отрезвляющим эффектом. Не зря в финале фильма героиня выходит из квартиры и проходит длинный путь по парку в стадии реконструкции. Пейзажи парка обрамленные уличным движением утопают в пении птиц и монотонном реве машин. Утренние бегуны пересекаются с монтажниками. Героиня идет сквозь это буйство красок, пока не находит пристанище на лавочке заброшенного амфитеатра. Садится и плачет. Ибо красота и глубина одиночества все время идут об руку с другой его неизменной инстанцией: бесконечной печалью.

9 из 10

Не арбузом единым
Давай не будем говорить. Пусть это делает любовь. Каждое движение, каждое сокрытое или случайно пророненное слово пусть будет продиктовано ею. Мы лишь марионетки, вверившие себя ей. Так позволим же ей вершить.

И в самом деле, в двухчасовом пожелании здравия лучшему из вымыслов человечества будет очень мало слов. А те, что будут, будут незначительными, вынужденными, лишь способом коммуникации в повседневности. Здесь слово не то, которое может убить или возродить, — здесь вообще не до слов. А любовь? Действительно ли она глаголет в этом фильме, действительно ли всё движимо ею, всё пронизано ею, и она — всему причина и ответ? О нет. Это было бы слишком просто.

Слишком просто для Минляна нынешнего, снимающего фильмы на грани (за гранью?) безумного и слишком просто для Минляна 90-х годов — молодого режиссера, представителя новой волны тайваньского кино, уже тогда наметившего основные приемы и обозначившего сквозные темы своего киномира. В «Да здравствует любовь» самые очевидные из них — сведенное до минимума вербальное общение, бесконечно долгие, растянутые планы (вот кто-то сидит-сидит-сидит, а вот кто-то другой медленно идет-идет-и все еще идет), страсть к замкнутым пространствам, темы одиночества, отчуждения, кризиса межличностного общения в современном мире, порнографии и случайного секса как симптома эпохи, течения времени без изменений в пространстве, невозможности любви и свободы. Какие бы экзистенциальные вопросы ни исследовал Минлян, его зритель должен быть предельно сконцентрирован, терпелив и нервно устойчив. Совмещая в своих фильмах радикальное с минимализмом, режиссер бывает беспощаден к зрителям, особенно к тем, кто впервые столкнулся с его творением и не имеет представления, чего от него ожидать. И этот фильм не исключение.

Обычная квартира: комната-постелька, ванна-джакузька и еще одна комната, из которой можно подглядывать за происходящим в первой. Стены этой квартиры будут свидетелями. Чего? А что могли видеть стены вашей комнаты? Какие тайны известны им? Как вы сидите с поднятой над веной бритвой, подобно одному из героев фильма? Как вы выпиваете найденную под кроватью бутылку прошлогоднего виски? Как кого-то приводите в дом или как вам некого привести? Как вы включаете порно и пытаетесь сами скрасить свой вечер? Как вы плачете? Дай Бог, это все не про вас. Дай Бог, вы не так одиноки. А если даже и, то — к черту! Что у стен есть уши — дудки.

Хозяйка квартиры продаёт квартиры и практикует в своей регулярные встречи без обязательств. Ты мне, я тебе — «мы просто выручаем друг друга, когда наши постели пусты». Она одинока: все эти встречи, темные одежды, разбросанные по белому ковру, ласки мужских, но чужих, рук — единственное, что у нее есть помимо работы. Но разве это что-то?

В её отсутствие скромные апартаменты посещают еще двое (независимо и сначала втайне друг от друга): один из выручателей героини и гомосексуалист, случайно нашедший ключ от этой квартиры. А что, посещение и проживание в чужих домах — привычное, похоже, дело в Азии — вспомнить хотя бы героя «Пустого дома» Ки Дука. Эти двое тоже одиноки. Один будет искать сексуального удовлетворения в бесконечных звонках ей и просмотре порно, другой — резать вены и целовать арбуз (любопытно, что к арбузу как предмету вожделения, значительно усугубив дело и увеличив функциональный потенциал диво-ягоды, Минлян еще вернется через несколько лет в «Капризном облаке»). Целующий арбузы пару раз подсмотрит за сексуальными утехами выручающих друг друга, а однажды даже приляжет рядом с вечно ищущим удовлетворения и будет долго и пристально всматриваться в лицо его, пока на собственные глаза наворачиваются слезы от осознания невозможности обладания, невозможности возможности любви и прочих невозможностей.

Разумеется, все эти грустные потуги как-то заполнить пустоты внутри себя, ни к чему не приведут. Одиночество — единственно возможная форма их бытия. «Ты меня не терзай, одиночество, мне и так разрыдаться уж хочется»… О, и она разрыдается — а что еще, когда ничего? Деньги есть, секс есть, но от этого ты не перестаешь быть «мальчиком(девочкой)-ноль».

Так при чем же здесь любовь? В сумасшествии городской жизни, в людском муравейнике, где каждый подобен каждому, где ты лишь один из множества таких же, где личное стирается настолько, что ты сам перестаешь себя идентифицировать… Спасет любовь. Которая среди глобального разобщения и отчуждения способна соединить. Которая поможет открыть себе нового, истинного, себя. Этот великий дар, сила, которая выведет из жизненного хлама, сделает избранным — избранным на великое счастье. Это чудо, соприкосновение с которым меняет навсегда. Великая надежда. Они страдают без неё. Они жаждут её. Да придет любовь — и, наполнив, исцелит. Да здравствует любовь!