Даааааали!

Там, вДАЛИ...
В фильме о художнике нет его картин. Нет собраний сюрреалистов, нет Луиса Бунюэля, нет гражданской войны в Испании, Второй мировой тоже нет, нет шампанского и бриллиантов, а вместо дохлого осла из «Андалузского пса» дождь из дохлых собак. Сальвадора Дали играет сразу 6 актеров, причем не в хронологическом порядке, а хаотично и непредсказуемо до такой степени, что эпизод может начать один актер, а завершить другой. Будет сон сна во сне. Матрешка из снов, в которых ни пчелы, ни граната, ни тигра. Правда, есть ружье. Нет пластичных, текущих часов. Впрочем, никаких других тоже нет. Как нет и времени: и старец Дали будет всматриваться в самого себя молодого. Титр « Конец » появляется на экране 7 или 8 раз, при этом действие будет длиться. Логично. Ксавье Дюпьё создал байопик, в котором главный герой – не художник, а образ художника Дали в массовом сознании, который тот сам и создал. Это не биография Сальвадора Доменика Фелипе Жасинта Дали – и- Доменек. Это – байопик образа Дали, который стал точно таким же творением Сальвадора Фелипе Жасинта, как и « Постоянство памяти », и « Метаморфозы Нарцисса ». Вот почему 7 фальшивых финалов и ни одного подлинного: образ Дали продолжает жить. Его могила – часть экспозиции им же самим спроектированного театра- музея в Фигерасе. В ней покоится прекрасно забальзамированное (!!!), прямо как живое тело, Доменика Фелипе Жасинта. Покоится, как неотъемлемая часть экспозиции. А Сальвадор Дали – вот он. По-прежнему эпатирует и шокирует публику, финал открыт. Публика в долгу не остается: все знают про вторую могилу художника в замке Галы, в которой Дали хотел быть похоронен. Но могил, ни одной, ни другой, в фильме тоже нет. Есть 7 титров « Конец », после которых действие продолжается.

Режиссер пошел на отчаянный шаг: отказался от всех общепризнанных маркеров творчества Дали. Нет, один все-таки оставил – усы. Дал-таки слабину. Но в остальном принципиально не копирует великого мистификатора и сюрреалиста. Он ему наследует. Фантастические образы, рожденные подсознанием во сне, с одной стороны, развязывают руки, с другой, еще больше заковывают их. Конечно, тайны подсознания непредсказуемы и прихотливы. Но ведь в фильме подсознание все-таки не Ксавье Дюпьё, а Сальвадора Дали. Хотя, все может быть. Может, как раз Дюпьё. Он тоже творец, а в подсознание каждого творца не заглянешь. В чем схожи мастера – в стремлении создать, кроме картин и фильмов, еще одно художественное творение – собственную жизнь, как арт-объект. Мифологию собственной судьбы творил Дали. Дюпьё тоже этого не чурается. Разница в том, что сюрреалисты круга Дали, были одними из первых, кто догадался о том, что обстоятельства собственной жизни можно сделать предметом искусства. Во времена Дюпьё об этом знают все. Больше того, число художников, готовых ради славы на все, что угодно, внушает тревогу. Научил на свою голову. Но Дали, называя сам себя в открытую гением и требуя признания этого факта, во-первых, даже несколько скромничал, а во-вторых, на эту вакханалию накидывал флер перформанса с легким оттенком подсознательной иронии. А современники Дюпьё (и наши, заметьте) иронию не жалуют. Да и то сказать: лайки и дизлайки оттенков не знают и тонкостей не признают.

Эта игра для Дюпьё, конечно, сложнее, чем для его героя. Режиссер об этом знает. И, давая сам себе полную свободу в играх подсознания, ставит себя в жесткие рамки: отказ от копий, цитат и повторов – это только то, что на поверхности. В фабуле фильма Дюпьё ведь тоже снимается кино. Великое кино о великом Дали. И снимает его некая Жюдит. Возможен вариант – альтер-эго Дюпьё. Очень иронично. В качестве своего двойника режиссер выбирает Д) Женщину. А) Не гения – это к гадалке не ходи. Л) Серую мышь в одежде, привычках, поступках. И) Не профессионалку. В журналистику и кино Жюстин пришла то ли из фармацевтики, то ли из хлебопекарной промышленности. «Наш человек!» - радуется сердце за режиссера. Ирония точно не чужда. Третье: лучшие произведения Дали сочетают в себе два редкосочетаемых качества: они избыточны по фантазийным образам, при этом лаконичны в количестве объектов на полотне. Дюпьё сделал то же самое в своем фильме. При всей избыточности ковбоев с ружьями, священников в геенне огненной, червей в рагу, фильм ни разу не выйдет на просторы Большой Истории, Большой Политики, Большой Жизни. Дом художника, веранда, пляж, столовая садовника, окрестная деревня, гостиничный номер. Избыточность образов уравновешивается скромностью мультивселенной. Это еще больше подчеркивает музыкальный ряд. Гитарный перебор оригинальнейшей мелодии Тома Бангальтера, вся самобытность которой базируется на бесконечной монотонности повторяемой основной темы. И все это в копилку безумно свободной фантазии, которая крепко стоит на лапидарной, скромной основе. Замечательный опыт.

Эта картина самому Дали вряд ли бы понравилась. Нет, Доменик Жасинта Фелипе, возможно, и пришел бы в восторг, но Дали – точно нет. Ему не могло быть по нраву все, что создано не им. Но и тут возможны варианты. Если представить, что эту картину Сальвадор Дали сам снял про современного кинорежиссера Ксавье Дюпьё, то скорее всего, мэтр пришел бы в восторг, как и от всего, что он сотворил и создал.