Дистанция

Около пяти лет назад Серхио Кабальеро снял изысканно красивый, волшебный по воплощению «Край Света». И вот, наконец, новая работа режиссера. Оставаясь верным своей неподражаемой, оригинальной стилистике, он счастливо избежал повторения своих прежних режиссерских находок, явив искушенному зрителю совершенно свежую по звучанию картину — опираясь при этом, на базовые составляющие многочисленных и всем хорошо известных жанров.

Немного о названии фильма. В каждой аннотации к нему пишут, что «дистанция» — это некий фантастический предмет, обрести который жаждут главные герои. Формально это так; во всяком случае на вопрос Скумека, что такое «дистанция», австриец объясняет ему нечто подобное. Смею думать, однако, что сам режиссер выбрал это слово для обозначения загадочной штуковины и соответственно взял его в название ленты для того, чтобы намекнуть на дистанции иные.

«Дистанция» — это, прежде всего, выдержанная дистанция собственной стилистики Кабальеро от таких всем знакомых жанров как драма, комедия, фэнтези, роад-муви, фантастика, и даже трэш, элементы которых с одной стороны явно обозначены в фильме, но с другой, в итоге, приобретают совершенно новое звучание в общем полотне.

Затем «Дистанция» — это дистанция между миром привычным и миром от такового далеким. И сила художественного слова Кабальеро такова, что дистанция эта, по мере погружения зрителя в повествование, сходит на нет, преобразуя сюрреалистический мир картины в пространство естественного существования главных героев и персонажей.

Потом стоит вспомнить и о дистанции между страной рисуемой и страной воплощения (снимал-то Кабальеро у себя на родине). Впрочем, говорить о том, что в фильме показана Россия — в корне неверно. Режиссер лишь добавляет мистического флера, географически прописывая своих героев на территории малопонятной и пугающей для многих европейцев страны.

Наконец «Дистанция» — это дистанция между восприятием фильма различной аудиторией. Соответственно она и измеряется совершенно разными величинами: от непреодолимой для большей части любителей киномейнстрима, до карманной — в случае знакомства с этим полотном ценителями незаурядного авторского кино.

Я не нахожу в фильме политической составляющей трактовки сюжета и соответствующих ролей. Однако и не отрицаю возможностей таковой. В конце концов, практически любую сказку можно интерпретировать с позиции соответствия их персонажей тому или иному политическому деятелю, а детали сюжета соотнести с какой-нибудь политической ситуацией. Только едва ли Кабальеро, создавая свой фильм, был одержим политической сатирой — слишком уж он дистанцирован от конкретных жанров.

Зато я вижу в «Дистанции» отличную реализацию жанровой эклектики, когда ни один из элементов отдельного жанра не довлеет над другим, а все вместе они составляют целостную картинку. Следует сказать, что при работе с трудно совместимыми жанрами, создателю, как правило, бывает сложно избежать банальных пародийных моментов, сводящих, в свою очередь, рассказ к фарсу. Кабальеро же органично вплетает элементы гротеска и юмора в общую сугубо медитативную канву своей картины, в целом оставляющей привкус драматический, а вовсе не пародийный. Кстати, для фильмов Кабальеро уже и ярлык придумали: «медитативная комедия». Мне, однако, такое определение кажется более чем куцым, да и более того — ненужным.

Ведь Кабальеро искусно показывает нам, что авторское кино вовсе не обязательно должно ограничиваться рамками определенного жанра. Полагаю, что борется он именно за возможность создавать новое в среде старого, за возможность создать произведение, к которому сложно прикрепить определенный жанровый ярлык. И только один критерий оценки произведения должен быть — художественная ценность. Говоря о «Дистанции», последнюю оценил бы в

8 из 10

Политическое кино в России дело щепетильное. На то есть много причин: политические, психологические, рыночные, географические на конец. Пытаться разбирать их, и уж тем более преодолевать, дело то же щепетильное. В лучшем случае — тебя даже не услышат, в худшем… (а здесь можно пофантазировать). О политике говорить вроде и принято, но тут как с покойником: либо хорошо, либо вообще никак. Даже если пробежаться взглядом по программам российских кинофестивалей, и уж тем более, собравшись с духом, посмотреть предложенные фильмы, возникает двоякое ощущение чего-то очень туманного. Можно выделить идиллически-героические повествования (даже Никиту Михалкова упоминать стало совсем дурным тоном) или же поддаться на псевдо-документальны драмы, пусть «снятые по-политически», но от этого не теряющие всей художественной сомнительности (даже прогремевшие «Комбинат «Надежда» Натальи Мещаниновой и «Класс коррекции» Ивана И. Твердовского, несмотря на всю серьезность темы, остаются подрастковым кино по тематике и по исполнению). Российское политическое кино, таким образом, которое вроде как должно осмыслять вменяемую ей реальность, передало эту ношу кино документальному. АртДокФест, который прошел в декабре, яркое тому доказательство (достаточно упомянуть украинскую секцию).

Тем более странным кажется фигура каталонца Серхио Кабальеро. Его первый фильм, «Finisterrae», вышедший в 2010 году, это история о двух призраках из России. Они не могут примириться со своим бестелесным состоянием и отправляются на «край света» (так переводится название фильма), чтобы заново материализоваться. Эта на первый взгляд абстрактная работа, при ближайшем рассмотрении оказывается философской притчей о крестном пути, о поиске самого себя и, даже, с отсылом на советскую анимацию и каталонское трэш-видео 80-х годов.

Тогда этот фильм получил приз на кинофестивале в Роттердаме, заслужил особое упоминание на кинофестивале в Мельбурне, где воспринимался как забава, экстравагантное видео о непонятных русских призраках. Но с выходом в 2014 году фильма «Дистанция», и первый фильм режиссера, и дискуссия о политическом кино в России выходят на новый уровень. Можно обозначить его как фантасмагорию особого, политического рода.

Собственно, три карлика со способностями медиумов, должны найти «Дистанцию», то есть выход в иные миры. Это задание им дает глинянноголовый австрийский фокусник. Ему это задание дал русский миллионер, разбогатевший после развала СССР, к моменту начала фильма уже умерший. «Дистанция» хранится на заводе, который стережет некто «охранник», тоже имевший отношение к русскому миллионеру. Все оказывается завязанным в причудливый клубок, с присущей жанру криминального детектива телесностью.

Суровость пейзажа подчеркивается неуютным закадровым голосом персонажей, по которому всегда можно отличить советскую школу звукозаписи. В карликах — «братках» из 90-х — как-то неожиданно проступают черты Сергей Бодрова-мл., Виктора Сухорукова, а в русском миллионере — Станислава Говорухина в роли Крымова из «АССЫ». Но там же есть и говорящие на японском бочонок, на немецком — австриец — аллегории по вожделенной принадлежности к развитому миру. По ходу поисков сравнений, смыслов, тревожным звоночком всплывает название фильма — «Дистанция». И в этот момент слово проникает во все наспех подобранные ответы: «дистанция» между Россией и Европой, «дистанция» между российским обществом и властью, «дистанция» внутри российского общества, «дистанция» между политическими образами и их реальным воплощением.

То, что политическое кино уходит в область фантасмагоричного — присуще российской политической действительности, а то, что оно выходит за пределы России — особенностям местного кинопроцесса. И от этого грустно, но не обидно. Обижает то, что подобная логика присуща каталонскому режиссеру, для которого съемки о России средство художественного самовыражения, а не реальная повестка дня, от которой зависят человеческие жизни.

6 из 10