Дыхание дьявола

Долгое время в художественной литературе господствовало романтическое представление о Средних Веках как об эпохе рыцарства, благородства и чести. В значительной степени подобный взгляд обусловили создатели исторического романа Вальтер Скотт и Александр Дюма, герои которых выгодно отличались от современников своих читателей. Даже господство критического реализма мало повлияло на представления потомков о своих предках. А наступивший XX-й век со всеми своими катаклизмами только укрепил эту традицию. Злодеи прошлого не шли ни в какое сравнение с чудовищами Нового времени, а потому даже у тех, кто писал о древних временах без розовых очков (Морис Дрюон, Владимир Нефф, Лион Фейхтвангер) реальность Средневековья выглядела гораздо привлекательнее настоящего. Что уж говорить об исторических приключениях от Эмилио Сальгари или Рафаэля Сабатини!

Кино, естественно, шло с литературой рука об руку, и формировало у зрителя все то же, восторженно-романтическое, представление о жизни в прошлые века, не обращая особого внимания на археологические и исторические исследования, вполне довольствуясь хронологией событий и архивными документами. Что же касается реконструкции менталитета средневекового человека, то об этом долгое время никто и задумываться не пытался. Даже в конце 60-х годов, когда на страницы книг, а вслед за ними и на киноэкраны, начал проникать натурализм, говорить о подлинном погружении в историю не приходилось. Художники, подобные Пазолини или Тарковскому сквозь призму прошлого говорили о настоящем. Что же касается картин, подобных «Печати Дьявола» Адриана Ховена или «Флавии, мусульманской монахини» Джанфранко Мингоцци, то они действительно демонстрировали грязь, кровь и боль Средних Веков, но кроме садистского натурализма ничего больше предложить не могли. Их герои по-прежнему ментально оставались современниками своих авторов, ничем принципиально от жителей XX-го века не отличавшимися. Исключения, конечно, были. Но, похоже, что существовали они на территории одной отдельно взятой страны — Чехии, не пересекая ее границ. Такие фильмы, как «Маркета Лазарова» Влачила или «Молот ведьм» Вавры заслуживают отдельного исследования — настолько это было уникальное явление.

Остальной же мир узнал о том, что можно снимать историческое кино с точки зрения жителя исследуемой эпохи от Пола Верхувена, «Плоть и кровь» которого на долгие годы стало эталоном. Впрочем, нельзя сказать, что оно вызвало волну подражаний. Все-таки одно дело — смаковать те самые «плоть и кровь», заставляя зрителя с восторгом ужасаться овеществленному кошмару и еще больше ценить уют собственного кресла. И совсем другое — использовать шокирующие подробности для воссоздания внутреннего мира людей совершенно иной цивилизации. Верхувену это удалось, и тем самым он открыл дорогу другим смельчакам.

Одним из них стал испанец Пако Лусио, решившийся на погружение в глубины раннего Средневековья с помощью одного из любимых актеров Тарковского Александра Кайдановского. А чтобы максимально усложнить себе задачу, испанец не стал погружать своих героев в экстремальные условия войн, набегов или инквизиторских чисток. В мире «Дыхания Дьявола» царит покой. Больше того — берега затерянного в горах озера лежат в стороне от дорог, сюда трудно добраться враждебным отрядам, а потому здешним обитателям не нужно бояться внешней угрозы. Разве только своего сеньора. Но дон Родриго склонен исполнять собственные законы, и не требует с окрестных крестьян лишнего. Казалось бы — живи и радуйся земному раю. Если бы только рай этот был возможен.

Поначалу немой охотник Дамиан в это верит. Бежав с женой и сыном от голода и лишений, он устраивается вместе со своим родственником Хинесом, прибывшим на это озеро чуть раньше, на ничейных землях. Люди местного сеньора смотрят на это с подозрением, но не препятствуют новому вассалу. Ведь главное — соблюдать законы. А среди этих законов и право феодала распоряжаться своими подданными по собственному усмотрению. И если на это усмотрение попалась красивая женщина, то никакие узы брака не смогут встать на его пути…

В принципе, сюжет фильма достаточно прост, если не сказать, банален, и мог бы стать основой для костюмной мелодрамы или незатейливых приключений с романтической развязкой. Но режиссера интересует вовсе не сюжет, и тем более не приключения — его главной (если не единственной) целью является реконструкция образа мыслей и действия человека Средних Веков. Его внутренней ментальности. Лусио стремится найти различия и сходство людей прошлого и наших современников, но способ, которым он это делает, вызывает некоторое недоумение. Решение задачи режиссер видит в том, чтобы лишить средневекового человека Бога — и посмотреть, что с ним будет происходить. Естественно, ничего хорошего. Ведь религия пронизывала все стороны жизни людей того времени, и если ее убрать, то на смену ей никак не мог прийти «светский гуманизм» и тому подобные идеи. Их просто не существовало. Об этом авторам фильма известно было прекрасно. А потому, ответ они дают вполне очевидный — если в сознании средневекового человека отсутствует Бог, значит, там присутствует Дьявол.

Герои фильма, начиная от Дамиана и заканчивая доном Родриго, о Боге не думают вообще. Более того, в кадре отсутствует церковь как таковая. О ней напоминает лишь священник дон Херонимо, тщетно пытающийся наставить на христианский путь своих прихожан. Но те больше склонны доверять суевериям, чем представителю Церкви. А для пришедшего из внешнего мира Дамиана единственное, во что стоит верить — это жена и сын. Любые посягательства на них он воспринимает как святотатство, и наказывает с неотвратимостью Провидения.

Голод, чума, лишения — все это лишь сопутствующие обстоятельства мира, лишенного Бога. Пако Лусио показывает их во весь экран, со всеми натуралистичными подробностями. Но не акцентирует внимание, в отличие от того же Верхувена. Для него — это лишь средство проникнуть в средневековую психологию. Причем не просто — в средневековую психологию, а в некий уникальный феномен — средневековый менталитет, в котором не нашлось места Богу. А оперировать этим средством выпало Александру Кайдановскому, который сделал все, что в его силах, но, похоже, так и не понял до конца, что от него требовалось. Его Дамиан очень сильно напоминает героя Рутгера Хауэра из все той же «Плоти и Крови» — брутальный средневековый воин, готовый перегрызть глотку своим врагам (в прямом смысле этого слова). Но сыграть человека, душа которого пуста, несмотря на всю наполняющую его любовь к ближним — оказалось выше сил актера. А потому, при всей харизме Кайдановского на экране — всего лишь оболочка его героя, а оболочке очень трудно сочувствовать.

Потому и фильм Пако Лусио всех своих целей не достигает. Иллюстрация тезиса о том, что средневековое сознание не могло существовать без идеи Бога, вполне удалась. Но глубже копнуть не получилось, экстраполировать идеи на современность режиссер не пытался, и на философско-исторические выводы не претендовал. Хотя замахнуться бы стоило!