Лето любви

Утоли мои печали, Натали.
Одним из ярких парадоксов новейшей истории российской культуры является фактическое отсутствие в её рамках сколько-нибудь внятных экранизаций Бунина и Набокова - тех писателей, что вдвоем, промеж себя, и определили вектор её развития по сю пору и далее везде. И если в случае Набокова это упущение хотя бы частично объяснимо причинами свойства копирайтерского (кто там владеет авторскими правами - бог весть), то многолетнее, до Никиты свет Сергеича практически, пренебрежение Буниным - озадачивает. Как тут грешным делом не заключить, что в Перестройку все вожделеющие дорвались до полузапрещенного литературного деликатеса, да так нахватались кусками, что пресытились им до полной брезгливости, как, бывает, пресыщаются на всю жизнь фуагрой, накушавшись её в бутербродах с батоном по рупь двадцать? Поскольку что бы ни лепили наши кино-деятели с 88 по 96 где-то годы из 'Темных аллей' (за иное почему-то никто так и не взялся), получались у них неизменно 'Окаянные дни' - произведение, не спорю, острое да пряное, да только к Бунину в нормальном его состоянии, словесно-парчевому, вальяжному, к низкой политике подчеркнуто равнодушному (и оттого кажущемуся порой таким невыносимо высокомерным) имеющее весьма и весьма опосредованное отношение. Бунин ведь в принципе творил под девизом 'с торжищ житейских, бесцветных и душных, видеть так радостно тонкие краски', и в политику лез исключительно тогда, когда та уж слишком бесцеремонно, слишком сапожищем ('человечьим копытом'), лезла к нему. Вопреки сложившемуся мнению, его проза не имела никакого отношения к эмигрантским стонам о 'России, которую мы потеряли' (и уж тем более к потерянной дореволюционной России в восприятии пореформенного поколения). Бунин вообще отличался тем, что никогда не стонал: всю боль от потери (в его случае боль самую настоящую, а не надуманную набоковскую) он умел выразить скупой (и, в общем, обычно кинематографичной) деталью, как та сохраненная и пронесенная сквозь катастрофу генеральская шинель, серая, на красной подкладке, втуне занимающая место в парижском плакаре... Этой-то безупречности вкуса, благодаря которой - несомненно - Бунин и стал первым отечественным нобелиатом от литературы, наша кинобратия пока что не демонстрирует. И лучшая на сей день экранизация последнего русского классика подписана, увы, именем европейского режиссера.

Впрочем, европейскость происхождения Феликса Фалька весьма условна. Родился он в Ивано-Франковске, когда тот ещё был Польшей, а сама Польша - 'географической новостью'. А потому по Империи Фальк не ностальгировал и тот факт, что 'узнали дворцовые своды солдатскую крепкую мать' явно не считал самым трагическим событием двадцатого века. Взявшись таки за Бунина по некоему зову культурного сродства, он, казалось, нутром почувствовал эстетическую невозможность политических спекуляций на подобном материале и, сконцентрировавшись собственно на тексте, сумел вычитать из него и бунинское 'тайное безумие', и 'неразрешающееся чувство несказанной загадочной прелести' земного царства. Поймав при этом с лету фамилию бунинской Натали - Станкевич, чуть заметные полонизмы в речи улана Черкасова, и - ничтоже сумняшеся перенес действие из плодородного русского подстепья в родную Волынь, причем сделал это настолько органично, что в ином антураже 'Натали' теперь как будто бы даже и не представить -'Полюби эту вечность болот, никогда не иссякнет их мощь'.Современное (и вечно актуальное) прочтение платоновского мифа о двух Афродитах - Пандемос, ответственной за любовь земную, и Урании, воплощающей стремление горнее, получило у Фалька, выбравшего на роль Натали польскую актрису, а на роль Сони - Дарью Повареннову, названную Грушеньку Щуки, неожиданный, но, в общем, вполне бунинский нюанс выморочного евразийства, его версии блоковских 'и страсти, и ненависти к Отчизне', припадания к корням с одновременным обязательным чужебесием.

Но, конечно, главной заслугой всей команды, работавшей над 'Летом милости', стало все же удивительно тонкое проникновение в бунинское понимание любви. Здесь надо вообще сказать, что мужская телесная нормальность и эротическая доминантность без перверсий в европейском культурном поле достаточно редки (это мы, воспитанные на русской классике, ими избалованы, а потому не замечаем). Фальк же радостно открывает для себя и удаль, и молодечество, и жажду любовного самоутверждения молодого Мещерского, ошибочно полагающего поначалу, что жажда эта вся - утробная, бездумная, безопасная, и летящего в бездну куда более сложных чувств. 'Беру твою руку и долго смотрю на нее: ты в сладкой истоме глаза поднимаешь несмело: вот в этой руке - все твое бытие, я всю тебя чувствую - душу и тело'. Духовное, по Фальку (и, в конечном итоге, по Бунину), в земной жизни не имеет преимущества перед плотским, ибо вместилище Духа здесь - именно плоть. Плоть, в конечном итоге, и предает Мещерский, теряя Натали, но и Соню теряя тоже, ибо не имел он достаточно благодарности за 'телесное упоение свиданий с нею'. Телесным упоением дышит у Фалька и художественное оформление - совершенно бунинские пестрота, пятна света и тени, прозрачные навесы березовых аллей, мокрые, холодные ступеньки в зеленой бархате слизи, бордовый бархат приувядшей розы, месяц, воздух, дождь, росистый куст. Оборванный на первом расставании сюжет рассказа в фильме интуитивно следует видению Бунина Адамовичем: вселенная фильма как будто бы существует до грехопадения, этот мир благодатен, потому что описан любовно, а несчастной любви - не бывает. Есть светлая печаль, есть благоговение, есть взгляд, счастливый и блестящий и холодок покорных уст...

Любовное настроение
Лирическое повествование о восторженной и чистой любви, о связанных с ней жизненных перипетиях, страданиях и наслаждении. Сюжет фильма не замысловат – молодой дворянин Александр (кстати, в рассказе И. Бунина его звали Виталий) приезжает из столицы на каникулы в деревню к своему дяде. Он молод, полон сил и желаний испытать сладостное чувство любви. Между ним и кузиной Соней возникает пламенная страсть. Но вскоре юноша знакомится с красавицей Натали, и его мысли всё чаще занимает эта очаровательная девушка...

Кузина Соня сама бегает к юноше на ночные свидания – суть сладостного «романа» с ней ясна и проста, тогда как Натали вызывает у юноши совершенно другие чувства – романтичные, тонкие и возвышенные... Кто она – эта скромная и застенчивая девушка из семьи обедневших польских дворян, перебравшихся в Воронежскую губернию? Она добра и отзывчива со всеми, но, кажется, также в глубине души вздыхает по Александру. Казалось, всё ясно – но разве бывает так просто в любви…

Хочется отметить игру польской актрисы Евы Буковской, так великолепно исполнившую роль загадочной и очаровательной Натали. В кадре, кстати, звучит не её голос, поскольку Ева Буковска либо плохо говорила по-русски, либо вовсе не знала языка. Натали озвучивала Алёна Лисовская. Неплохо сыграл Сергей Шнырёв, хотя всю глубину его переживаний мне почему-то прочувствовать не удалось.

Я не берусь осуждать главного героя, но считаю, что за чувства любимого человека нужно бороться. Александр запутался между двумя девушками и стал жертвой той, на кого надеялся в самом начале своего путешествия. Хотя, если подумать, он получил то, что заслуживал, боясь действовать решительно. Единственная кого мне жаль во всей этой истории – добрая, открытая и застенчивая Натали, которая боялась своих чувств, поскольку из-за своей невинной души они всегда причиняют ей боль. Феликс Фальк не передаёт суть всего рассказа «Натали», на котором и основан фильм – лишь его часть. Многие повороты сюжета были сценаристом додуманы. После отъезда обоих из имения они ещё встречались и не раз. Кому стало интересно – прочтите рассказ Ивана Бунина и узнаете продолжение, только не надейтесь на сказку – это жизнь…

Как однажды сказал сам писатель: «У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее – и то не день – а лишь мгновенье».

Помимо «Лета любви», рассказ И. Бунина лёг в основу и другого фильма – «Наваждение» (1994), где Натали сыграла Ирина Безрукова (действие картины, если не ошибаюсь, перенесено в наше время). По этому рассказу снята и кинолента «Мещёрские» (1995 г.). В 1988 году режиссёром Владимиром Латышевым по рассказу «Натали» был поставлен одноимённый фильм-спектакль.

Огромное спасибо создателям за такой великолепный фильм, который был создан всего из небольшого рассказа в десять страниц. В нём есть всё: очарование эпохи, романтические переживания, искрение отношения и магия чувств. В заключении отмечу, что фильм очень редкий и найти его очень сложно. А жаль, ведь он стоит просмотра. Существует и вовсе лишь сокращённая версия в 65 минут (где не искал, полной обнаружить так и не удалось). В начале фильма отсутствует сцена встречи, да и по тексту дальше она обыгрывается. В современных ТВ показах (а «Лето любви», к сожалению, показывают очень редко) этой сцены также нету, и хронометраж, кстати, тоже длиться лишь 65 минут. Выходит, её вырезали прямо на плёнке – а вместе с ней и остальные повреждённые временем (либо ещё по какой-либо причине) места. То, что вырезано что-то ещё, не вызывает сомнения, поскольку разница между продолжительностью фильма сразу после его выхода и дошедшими до нас сегодня версиями составляет целых 21 минуту!

Кому этот фильм понравился или появилось желание его посмотреть, но не можете нигде найти – обращайтесь, с радостью поделюсь ссылкой, здесь же писать не буду, а то скрытая реклама получается.

10 из 10