Навстречу вечности

Чем измеряется благополучие нашей цивилизации? Литературой, музыкой, философией? А быть может способностью стереть с лица земли пару соседних государств? Или заполнить высокохудожественные бараки гипермаркетов пластико-целлофановым ассортиментом? А также возможностью доставить электричество каждому потребителю, которому срочно необходимо посмотреть новый ролик с флэшмобом 20 офисных крыс, решивших пропукать мелодию «Маленькой ночной серенады» Моцарта, вставив себе в рот по морковке. Но нам некогда об этом думать — мы слишком увлечены медленной смертью от продуктов собственной жизнедеятельности. Мы слишком заняты выжиманием последних искр энергии из радиоактивных ТВЭЛов, чтобы передать их очередному суперсовременному заводу по производству новых эргономических пластмассовых дверных ручек для деревянных сараев средней полосы. И очень скоро придётся приложить немало усилий, чтобы отличить реалиста от пессимиста.

Такие мысли блуждают в моём сознании, когда, сидя на 200-метровой скале горы Колдун, я наблюдаю закат солнечного диска через автомобильную покрышку, одетую на сосну, едва закрепившуюся на отвесном склоне в пяти километрах от ближайшей дороги. И, возможно, всё, что от нас останется на этом прекрасном голубом шарике — это пара покрышек, пустых пивных банок и презервативов в пупырышек. Да и баннер картины датчанина Михаэля Мадсена «Навстречу вечности», если, конечно, он создан из синтетического высокопрочного инновационного стекловолокна, закалённого в недрах малоизвестной АЭС Фукусима.

Фильм Мадсена творчески новаторский. Мадсен пренебрёг практически всеми свойственными экологической документалистики приёмами. Он не стал концентрировать внимание на слезоточивых кадрах гибели несчастного оленёнка или страданиях от лучевой болезни. Быть может, потому что аудитория столь пресытилась этим, что впустила эту боль в свою будничность, постепенно убаюкивая её, как больной зуб, но страшась вырвать проблему с корнем. Михаэль художественно выверено, порой играя на радиофобии — стоит признать, смог посеять саднящее зерно размышления о будущем. Он гармонизирует присущие игровым картинам аудиовизуальные традиции хорроров, насыщая атмосферность фильма металлически-кисловатым привкусом старого доброго мирного атома, и фундаментальные длинные кадры, презрев стереотипный клиповый монтаж. Не распыляясь на масштаб всей планеты, когда киногруппа устраивает кругосветку по всем могильникам Земли, режиссёр сосредоточился лишь на истории создания хранилища радиоактивных отходов ONKALO. Именно через призму перипетий строительства этого мрачного памятника нашей эпохе демонстрируется вся палитра бедствий, с которыми мы вскоре столкнёмся.

С каждым кадром зритель опускается всё глубже в радиоактивную утробу могильника ONKALO, одновременно с этим вопросы, поднимаемые создателями ленты, становятся такими же философски глубокими. А, доходя до воображаемого дна этого укрытия, вопросы, задаваемые режиссёром, также упираются в стену молчания, так как ответить на них уже невозможно, как нельзя достоверно ответить о смысле существования человека как вида. Звучащий неким рефреном мотив степени доверия поколениям будущего и вовсе, по сути, обращён не к нашему «завтра», но к нашему «сегодня» и «вчера». Ибо сам факт недоверия более говорит не об уровне точности пророчеств дня грядущего, а об уровне знания себя самих. Ведь в глубине души, в тех тернистых местах, о которых не болтают на вечеринках, даже своему собственному клону, точной копии нас самих, мы вряд ли доверим хотя бы травматический пистолет. Потому что в тех же тернистых местах наших душ мы прячем своё истинное лицо, и оно нам не нравится.

8 из 10

Онкало — тайник на глубине 5 км расположенный на острове Олкилуото, в котором будут храниться радиоактивные отходы Финляндии. Майкл Мэдсен снял фильм не для нас, а для будущих зрителей. В своей картине он не ругает и не приводит доводы за и против радиоактивного топлива. Мы живем в то время, когда большинство стран постоянно используют атомную энергию и не планируют от нее отказываться, так что вопрос о необходимости ее использования не стоит вообще. Основная проблема — куда прятать то, что остается после отработки радиоактивного топлива — ядерные отходы.

Ключевой вопрос фильма: как мы можем предупредить наших потомков о том, что Онкало — место чрезвычайно опасное для всех живых существ? Казалось бы простой вопрос. Соорудить предупреждающие знаки, написать «опасность» на разных языках. Но что если все существующие ныне языки будут утеряны или неизвестны, а система знаков, узнаваемая нами, лишиться смысла для будущих поколений. На этот вопрос пытаются ответить совершенно разные люди. Но единого мнения нет. В каждой версии находится своя брешь, сквозь которую возможна утечка, которая приведет к катастрофе.

Первые кадры фильма завораживают. Монотонный голос автора придает таинственный настрой. Плавные длинные кадры, непривычные даже для нынешнего документального кино, держат в напряжении. Камера последовательно исследует строящееся хранилище, Онкало. Строительные работы перемежаются с кадрами местной природы; с молчаливым изображением рабочих, которые словно живут в этом туннеле, а личное время расходуют лишь на сон в пустых и неуютных съемных квартирах; с размышлениями представителей компаний, врачей, властей, общественных деятелей, которые оценивают угрозу и пытаются найти ответ, идеальное решение, которое бы не подвергало радиоактивной угрозе будущее человечество.