Небеса

Фильм Янниса Экономидеса «Небеса», оригинальное греческое название звучит как «Рыбка», а ещё фильм проходил под названием «Стратос».

Фильм о наёмном убийце, а точнее о роли маленького человечка в большой игре сильных мира сего, а ещё точнее поиске начал нравственности, морали и духовности в обществе, живущем по законам силы.

Яннис Экономидес греческий режиссёр, актёр и сценарист, яркий представитель новой греческой волны.

Стратос, /Вангелис Мурикес/, киллер. Киллер, вкладывающий заработанные на убийствах деньги в побег из тюрьмы Леонидаса, которому обязан жизнью, /Леонидас спас Стратоса, когда тот отбывал тюремное заключение/.

Побегу Леонидаса никак не способствуют обстоятельства в лице местного бандита Петрополуса, /который ставит Стратосу жёсткое условие, либо тот идёт к нему на работу, /киллером, естественно/, либо смерть.

По соседству со Стратосом живёт семья, глава семьи смирился с тем, что жена занимается проституцией, /продаёт себя за долги Петрополусу/, которому этого мало и он положил глаз на их малолетнюю дочь. Родители то не против.

Такая вот завязка. И будь уверен, все эти сюжетные линии завяжутся в тугой клубок.

Так о чём фильм? О том, что и в бесчестном мире можно жить по законам чести, или о том, что законы эти не для всех писаны. Истина, думаю, как всегда посредине.

Весь фильм Стратос хладнокровно расстреливает свои жертвы, и ни разу не задаётся вопросом, о правильности своих поступков. Ничего личного. Стратос молчит, но что-то там в голове наверняка крутится, какая-то невидимая война происходит, на худой конец оправдания подыскиваются. Так ничего ли личного? А деньги, полученные за «работу», деньги, которые он собирается истратить на очистку своей совести. Совесть человеческая, это личное, или общественное? Общество, /общественный строй/, вроде бы как не упоминается, /подразумевается, что есть/, что диктует линию поведения героев фильма.

Почти весь фильм Стратос собирает деньги, чтоб в итоге его красиво кинули подельники. Его красиво кинули подельники, чтоб сделать вид, что тоже не задаются вопросом, о правильности поступков, вполне возможно, что эти деньги собираются истратить по тому же назначению, /для очистки своей совести/. И так до бесконечности.

Ни чему в природе нет конца, но если пойти в обратную сторону, то нет и начала. Так было до нас и так будет после нас. И вписаться в свою жизненную нишу, мало, надо ещё чего-то понять, хотя бы, чтоб остаться собой, хотя бы попытаться.

Каждый человек должен попытаться совершить хотя бы один достойный поступок, дабы оправдать своё существование в этом мире. В мире, живущему по своим законам, /зачастую не имеющим никакого отношения к нашим представлениям о правильности и целесообразности/.

А потом Стратос потеряет смысл, /такое бывает/, смысл жизни, смысл поступков во имя чести, смысл доброты сердечной, смысл поисков справедливости, /пытался же быть и честным, и добрым и справедливым/.

Не так всё просто.

После просмотра остаются не только вопросы, остаётся и неприятный осадок. Вроде бы всё сказано, да не всё так, как сказано. Не так, соотносительно твоей шкале миропонимания, мироощущения и опыта жизненного.

Кстати о птичках, то есть о рыбках. Ты то живёшь вроде и неплохо, /как все/. Имеешь своё маленькое дельце, своя копейка, любящая жена, дети растут, что человеку ещё надо, для счастья. Не спеши. Ответь сначала, кто ты в иерархии жизненной, /общественной/, средний класс, если рыбка то тоже средняя? Ан нет, ты маленькая рыбка, средних рыбок в природе не бывает. Средние едят маленьких, а их, /средних/, в свою очередь, едят большие, следовательно, в этом аспекте они тоже маленькие.

Иными словами дабы природное равновесие соблюсти либо тебя, либо ты должен съесть, /образно конечно, но, тем не менее/. При этом обязательно того, кто меньше. Вот такое простое решение жизненной задачи.

Не задумывался, говоришь, а ты подумай, иногда подумать бывает очень полезно.

СтратосФера. Где-то на небесах, усеянных оливковым золотом облаков и потускневшим серебром звезд, и расслаивающихся и медленно тающих под раскаленным солнцем, словно масло. Аукцион тотального молчания, христианский обет безмолвия. Слова, которые застревают в горле давящим комком, а мозг разрывается от вопросов, вскриков, всхлипов, истерик и мистерий, проходящих в густую пустоту глухим эхом, без отзвуков и откликов. Вакуум дискоммуникабельности, расчеловечивания и дегуманизации. Жизненный театр абсурда, в котором Стратосу, обычному работнику хлебозавода суждено носить маску кровожадного киллера с добрым сердцем. Он — мальчик для битья, которого все привыкли оскорблять, унижать, срывать на нем всю свою злобу, накопившуюся не за дни, а за годы, за века, за тысячелетия. Но в один прекрасный миг мальчик выростет, завершит свой сакральный обет, и пойдет по тропе не собственного, но чужого спасения по трупам.

За последние несколько лет, если брать отсчет с 2009 года и сенсационного «Клыка» Лантимоса, ставшего лауреатом большинства престижных европейских кинофестивалей, по сути за почти что советскую пятилетку греческий авторский кинематограф пребывает в состоянии постоянного развития и эволюции, все больше, с каждой новой картиной так называемой «греческой новой волны», фильмы которой ежегодно успешно участвуют в каннских, венецианских и берлинских смотрах, выдвигаясь в авангард всего европейского кино. На смену классикам Какояннису, Николаидису, Ангелопулосу, Кунтуросу, Дамианосу и прочим патриархам, по сути основавшим греческий кинематограф с истоков, пришли немало молодых и очень амбициозных режиссеров, к которым относятся вышеупомянутый Лантимос, Никос Перакис, Коккинос, Спирос Статулопулос, Ангелос Францис etc и которые на первый план всех своих киноработ выдвинули глубокую социальную подоплеку, избавившись от привычной шелухи мифологизированности, изрядно довлевшей над всем кинематографом Греции. Новое кино новой Греции отвечает всем запросам смутного и трудного времени, рисуя перед зрителями в мрачных и беспросветных тонах в лучшем духе жесткой чернухи портрет современного общества, переживающего тяжелые травмы и посттравматический стресс от экономического и социального коллапса, для трудолюбвых и вечно позитивных греков ставшего равносильным суициду.

В своей третьей по счету полнометражной режиссерской работе один из самых перспективных представителей греческой новой волны Яннис Экономидес(фамилия режиссера чрезвычайно говоряща, учитывая тотальную художественную и стилистическую аскезу его картины), фильме «Небеса» 2014 года, также известном как «Стратос» по имени главного героя, но и имеющий дополнительное значение как «Рыба»(To Mikro Psari трактуется именно так, если уж говорить прямо, без оттенков и полутонов), дабы подчеркнуть бессловесность и чуть ли не немоту центрального антагониста, впервые представленном в рамках недавнего Берлинале, показывает образ человека, живущего в чуждом ему обществе, но стремящемся ему соответствовать и выживать в условиях тяжелой экономической ситуации. Стратос априори не тянет на «героя нашего времени»; он слишком несимпатичен, слишком уныл в своей бессодержательности, слишком плох, чтобы по-настоящему прослыть хорошим. Ему, безусловно, по постмодернистским законам современного криминального жанра(тень Тарантино и Балабанова над картиной будет витать постоянно, вплоть до финала, но она окажется всего лишь тенью, ибо жанровая приманка ленты гангстерским кино таковой и останется), представится шанс на спасение и собственной. и чужой души, к которой он небезразличен, но и явного равнодушия ему не занимать, и право на кровавый бунт против той системы, в удушающих условиях которой Стратос живет и успешно выживает, ввиду того, что ему такая жизнь всласть. Бунт его не кажется по-настоящему убедительным, нет православного в нем прозрения и покаяния; невинных он спасает инерциально, потому что так надо, и даже угрызения совести его кажутся слишком прямолинейными, вписанными ради оправдания героя, поставившего смерть на поток. Это всечеловеческая инертность, душевная кома и духовная спячка, в которой обитает двуликий Стратос, характерна для всех вокруг. И она убивает еще больше, чем пуля в сердце или нож в спину. А Стратос по-прежнему молчит, впитывая как губка окружающую злобу и выпуская ее с очередным своим убийством, которое не оправдаешь ничем: ни профессией, ни низостью клиентов, ни нуждой.

Для режиссера главный герой является человеком, который не стремится ни к чему. Он не идет ни по течению жизни, ни против него, отвергая явную выгоду для себя, но и не идя по самобичевания. Зациклившись на рефренах упреков и истерических криков, в финале уже бросаемых не столько в сторону главного героя, сколь в сторону зрителей(«Над чем смеетесь?! — Над собой смеетесь», хотя тут хочется вопить от бессилия и отчаяния), Экономидес твердит, что общество, пережившее тотальный кризис, оказывается на пути разрыва взаимопонимания, разрыва связей между людьми, на пути тотальной дискоммуникабельности и дисфункциональности. Лишая своего противоречивого, откровенно маргинального героя права на слово, права на выбор и осознание самое себя, Экономидес представляет целую многоголосицу иных характеров. Символизм в картине не то чтобы минималистичен, но очень хрестоматиен; Рыбка Стратос не тянет на образ Иисуса, которого в финале должны распять, ввиду его тотальной антигероизации. Он чересчур вписывается в парадигмы стандартных героев криминальных хроник и сводок, и честь для него столь же формальна и протокольна(закон услуги за услугу, и ничего личного), сколь и любовь в ближнему, которого и любить-то не за что, погрязшего в крови, грязи и грехах. Не нужны такому ближнему спасители, особенно если сами они святостью особой не отличаются.

Общество становится слепо, немо и глухо, пассивно в своей депрессии и накапливающимся гневе, который может вырваться водночасье, сметая всех и вся на своем пути кровавым вихрем, цунами. Стратос для такого общества слишком типичен. Неуловимо, но «Небеса» своим абсурдизмом и разжижженной жанровостью чем-то напоминает фильмы Киры Муратовой 90-х годов, как-от «Астенический синдром» или «Чувствительный милиционер» с их характерными темами полного человеческого непонимания и деструкции отношений на фоне громадных исторических сдвигов. Греция по сути с 2009 года и подхватила этот астенический синдром, но, к сожалению, «Небеса» режиссера Экономидеса не тянут на полновесный портрет больного общества, являя собой конкретиризированный концентрат, рассказывающий печальную историю о греческом Леоне, о хищной рыбке, захлебнувшейся в стратосфере обетованных небес.

СтратосФера. Где-то на небесах, усеянных оливковым золотом облаков и потускневшим серебром звезд, и расслаивающихся и медленно тающих под раскаленным солнцем, словно масло. Аукцион тотального молчания, христианский обет безмолвия. Слова, которые застревают в горле давящим комком, а мозг разрывается от вопросов, вскриков, всхлипов, истерик и мистерий, проходящих в густую пустоту глухим эхом, без отзвуков и откликов. Вакуум дискоммуникабельности, расчеловечивания и дегуманизации. Жизненный театр абсурда, в котором Стратосу, обычному работнику хлебозавода суждено носить маску кровожадного киллера с добрым сердцем. Он — мальчик для битья, которого все привыкли оскорблять, унижать, срывать на нем всю свою злобу, накопившуюся не за дни, а за годы, за века, за тысячелетия. Но в один прекрасный миг мальчик выростет, завершит свой сакральный обет, и пойдет по тропе не собственного, но чужого спасения по трупам.

За последние несколько лет, если брать отсчет с 2009 года и сенсационного «Клыка» Лантимоса, ставшего лауреатом большинства престижных европейских кинофестивалей, по сути за почти что советскую пятилетку греческий авторский кинематограф пребывает в состоянии постоянного развития и эволюции, все больше, с каждой новой картиной так называемой «греческой новой волны», фильмы которой ежегодно успешно участвуют в каннских, венецианских и берлинских смотрах, выдвигаясь в авангард всего европейского кино. На смену классикам Какояннису, Николаидису, Ангелопулосу, Кунтуросу, Дамианосу и прочим патриархам, по сути основавшим греческий кинематограф с истоков, пришли немало молодых и очень амбициозных режиссеров, к которым относятся вышеупомянутый Лантимос, Никос Перакис, Коккинос, Спирос Статулопулос, Ангелос Францис etc и которые на первый план всех своих киноработ выдвинули глубокую социальную подоплеку, избавившись от привычной шелухи мифологизированности, изрядно довлевшей над всем кинематографом Греции. Новое кино новой Греции отвечает всем запросам смутного и трудного времени, рисуя перед зрителями в мрачных и беспросветных тонах в лучшем духе жесткой чернухи портрет современного общества, переживающего тяжелые травмы и посттравматический стресс от экономического и социального коллапса, для трудолюбвых и вечно позитивных греков ставшего равносильным суициду.

В своей третьей по счету полнометражной режиссерской работе один из самых перспективных представителей греческой новой волны Яннис Экономидес(фамилия режиссера чрезвычайно говоряща, учитывая тотальную художественную и стилистическую аскезу его картины), фильме «Небеса» 2014 года, также известном как «Стратос» по имени главного героя, но и имеющий дополнительное значение как «Рыба»(To Mikro Psari трактуется именно так, если уж говорить прямо, без оттенков и полутонов), дабы подчеркнуть бессловесность и чуть ли не немоту центрального антагониста, впервые представленном в рамках недавнего Берлинале, показывает образ человека, живущего в чуждом ему обществе, но стремящемся ему соответствовать и выживать в условиях тяжелой экономической ситуации. Стратос априори не тянет на «героя нашего времени»; он слишком несимпатичен, слишком уныл в своей бессодержательности, слишком плох, чтобы по-настоящему прослыть хорошим. Ему, безусловно, по постмодернистским законам современного криминального жанра(тень Тарантино и Балабанова над картиной будет витать постоянно, вплоть до финала, но она окажется всего лишь тенью, ибо жанровая приманка ленты гангстерским кино таковой и останется), представится шанс на спасение и собственной. и чужой души, к которой он небезразличен, но и явного равнодушия ему не занимать, и право на кровавый бунт против той системы, в удушающих условиях которой Стратос живет и успешно выживает, ввиду того, что ему такая жизнь всласть. Бунт его не кажется по-настоящему убедительным, нет православного в нем прозрения и покаяния; невинных он спасает инерциально, потому что так надо, и даже угрызения совести его кажутся слишком прямолинейными, вписанными ради оправдания героя, поставившего смерть на поток. Это всечеловеческая инертность, душевная кома и духовная спячка, в которой обитает двуликий Стратос, характерна для всех вокруг. И она убивает еще больше, чем пуля в сердце или нож в спину. А Стратос по-прежнему молчит, впитывая как губка окружающую злобу и выпуская ее с очередным своим убийством, которое не оправдаешь ничем: ни профессией, ни низостью клиентов, ни нуждой.

Для режиссера главный герой является человеком, который не стремится ни к чему. Он не идет ни по течению жизни, ни против него, отвергая явную выгоду для себя, но и не идя по самобичевания. Зациклившись на рефренах упреков и истерических криков, в финале уже бросаемых не столько в сторону главного героя, сколь в сторону зрителей(«Над чем смеетесь?! — Над собой смеетесь», хотя тут хочется вопить от бессилия и отчаяния), Экономидес твердит, что общество, пережившее тотальный кризис, оказывается на пути разрыва взаимопонимания, разрыва связей между людьми, на пути тотальной дискоммуникабельности и дисфункциональности. Лишая своего противоречивого, откровенно маргинального героя права на слово, права на выбор и осознание самое себя, Экономидес представляет целую многоголосицу иных характеров. Символизм в картине не то чтобы минималистичен, но очень хрестоматиен; Рыбка Стратос не тянет на образ Иисуса, которого в финале должны распять, ввиду его тотальной антигероизации. Он чересчур вписывается в парадигмы стандартных героев криминальных хроник и сводок, и честь для него столь же формальна и протокольна(закон услуги за услугу, и ничего личного), сколь и любовь в ближнему, которого и любить-то не за что, погрязшего в крови, грязи и грехах. Не нужны такому ближнему спасители, особенно если сами они святостью особой не отличаются.

Общество становится слепо, немо и глухо, пассивно в своей депрессии и накапливающимся гневе, который может вырваться водночасье, сметая всех и вся на своем пути кровавым вихрем, цунами. Стратос для такого общества слишком типичен. Неуловимо, но «Небеса» своим абсурдизмом и разжижженной жанровостью чем-то напоминает фильмы Киры Муратовой 90-х годов, как-от «Астенический синдром» или «Чувствительный милиционер» с их характерными темами полного человеческого непонимания и деструкции отношений на фоне громадных исторических сдвигов. Греция по сути с 2009 года и подхватила этот астенический синдром, но, к сожалению, «Небеса» режиссера Экономидеса не тянут на полновесный портрет больного общества, являя собой конкретиризированный концентрат, рассказывающий печальную историю о греческом Леоне, о хищной рыбке, захлебнувшейся в стратосфере обетованных небес.

8 из 10