Перевод с американского

Европейское кино все такое же пошлое, как и пятьдесят лет назад, но такое же чувственное и необъяснимое.

Фильм о маньяке-насильнике, но в то же время о сексуальном молодом и добром человеке, который ничем не виноват и виновен во всем, осуждать его за стремление к безрассудной и насыщенной жизни никто не имеет право. Все же, мы не должны забывать, что среди нас таких полным полно, человеческая сущность сложна для восприятия любого человеческого ума.

Но наш герой отличается необыкновенной внешностью, которая соблазняет всех вокруг, которая манит людей и заставляет их искать среди толпы кудрявые волосы юноши и необъятные глаза. Акцент я бы поставил на красоту. Именно она такая же дьявольская, как и герой, именно она потащила милую американку в европейскую душу.

И немаловажно понимать контраст наций и народов людей, а в данном случае можно сказать, что прошлое и корни юных тел говорят сами за себя.

Такая же стандартная, типичная американка, которая сама не понимает чего хочет и такой же типичный европеец, который так же не понимает чего он хочет, но чем-то они и очень близки, это-молодой дух безрассудности, который влечет их на опасный путь, который полон удач и разочарований. Убийца, гомосексуал, гетеросексуал и просто человек с травмированной психикой.

Гениальная актерская игра и сама внешность юного актера Пьера Перрье говорит сама за себя, именно она сделала фильм достойным, создала обстановку легкости и в то же время угнетающей серости европейского кино. Фильм не для широкой аудитории, фильм не для каждого.

5 из 10

Разве человек способен совладать со своими желаниями? Не оскорблять надо тех, у кого странные вкусы, а жалеть. Такими их сотворила Природа, и нельзя их винить за склонности, подобные нашим, как нельзя винить человека за то, что он родился кривоногим. — Маркиз де Сад.

Жан-Марк Барр и его бессменное альтер-эго Паскаль Арнольд — интересные люди. Не менее интересные, чем маркиз де Сад, вокруг фигуры которого уже больше двухсот лет не утихают страсти, и с которым Барра и Арнольда роднит исследовательский интерес к человеческой природе. Правда, если маркиза интересовали свойства человеческой натуры, не испытывающей никаких ограничений, то наши современники, напротив, уделяют пристальное внимание проявлениям человека, находящегося под жёстким социальным прессингом, — и прежде всего таким глубинно-изначальным его свойствам, как сексуальные желания. В общем-то, творческий тандем занимается тем же самым, что и психоанализ, давно уже ставший необходимым атрибутом западного образа жизни и спасательным кругом для многих и многих, кому недостаёт воли самостоятельно разобраться со своими желаниями. Но, в отличие от психоаналитиков, застрявших в детских комплексах и скованных своими догмами и аксиомами, Барр и Арнольд просто и естественно наблюдают жизненные проявления человеческой сексуальности в различных, но неизменно реальных условиях, и демонстрируют нам то, что увидели. И именно в таком качестве простых наблюдений ценны их фильмы, дающие зрителю натуральную, беспримесную пищу для ума.

Если в «Трилогии свободы» («Любовники», «Слишком много плоти», «Просветление») сексуальность была для режиссёров лишь моментом развёртывания человеческой природы (в полном соответствии с законом гегелевской триады: любовь — секс — дух), то позднее они целиком сосредоточиваются на сексуальности в её разнообразных проявлениях. В драме из подростковой жизни «У каждого своя ночь» мы увидели сексуальность в её гипертрофированном виде — такую, которая в стремлении к бескрайней свободе сама для себя стала ограничителем и бременем, трагедией и проклятием. Следующая картина, «Перевод с американского», в определённом смысле продолжила эту же линию, и условный герой здесь вырос из чрезмерно ласкового и сексуально притягательного юнца в заматеревшего серийного убийцу, не умеющего иначе удовлетворять свою ненасытную страсть, кроме как душа до смерти свой сексуальный объект.

С одной стороны — обычный молодой человек, со своими слабостями, привычками, склонностями, с другой — неуёмный маньяк, не могущий отказать себе в удовольствии убивать. И есть что-то странно-притягательное в том, как этот человек, обладающий недюжинной силой — физической и душевной, совершал свои убийства — как-то совершенно заурядно, буднично, беззвучно, словно съедал заказанный в ресторане обед (французы умеют именно так — обыденно-житейски — показывать самые страшные преступления). По ходу действия выясняется, что притягательны действия красавца-маньяка не только для зрителя, но и для его юной пассии, которая вначале ужасается своему внезапному подозрению, затем заинтересовывается и, наконец, сама не замечая, входит во вкус и начинает помогать любимому, легко оправдывая себя тем, что хочет помочь ему избавиться от пагубной страсти. Ненасытность сексуального желания оборачивается воронкой омута, затягивающей всё новых жертв…

Режиссёры сделали удачный выбор актёров на главные роли. Пьер Перрье, уже снимавшийся у Барра и Арнольда в «У каждого своя ночь», умеет входить в образ, даже такой трудный, как образ маньяка-сексоголика. Когда глаза этого видного широкоплечего парня наливаются гневом, начинаешь не только верить ему, но и побаиваться, потому что точно знаешь, что люди с такими глазами непредсказуемы в своих действиях. За чистую монету принимаешь и обратную сторону натуры главного героя — его беспомощность, неспособность контролировать себя и ограничивать свои желания. Лиззи Брошер, также засветившаяся в «У каждого своя ночь», по типу безусловно подходит к образу своей героини — чувственная, ранимая, ветрено-легкомысленная, способная влюбиться сразу и бесповоротно — и очень достоверна в роли странной спутницы маньяка, прикипевшей к нему страстью, но не душою, и оправдывающей его по очень простой причине отсутствия каких бы то ни было моральных критериев и ориентиров.

Жан-Марк Барр и Паскаль Арнольд верны себе в своём стремлении делать простое непритязательное кино — кино-исследование, кино-наблюдение, кино-размышление. Хотя их проекты резко отделяются от кассовоориентированного мейнстрима, назвать их арт-хаусными не поворачивается язык. Режиссёры далеки от возвышенного эстетства, от «чистого искусства». Можно даже утверждать, что искусство для них вторично, главное же — в исследовании кинематографическими средствами душ человеческих в современных условиях ничем не ограничиваемой свободы, которая на поверку оказывается всего лишь экзистенциальной заброшенностью, беспризорностью и бесприютностью несчастных людей, оставшихся без всякого руководства. Барр и Арнольд ни в коем случае не занимаются идеологией и даже не делают никаких идейных выводов из своих наблюдений. Но то, что они нам показывают с непредвзятостью честных наблюдателей, не оставляет никаких сомнений в том, что нынешнее либеральное состояние общества является далеко не лучшей средой для правильного и гармоничного развития человека.

И история их странной не то чтобы любви /во всяком случае, вопреки мнению многих, как раз её-то я между ними не ощутила/, а особенных порно-эмоциональных, психических отношений. Крис — маньяк, бисексуал, бездомный одиночка, одержимый болезненно-обострённым чувством собственничества и периодическим стойким желанием убивать. С захламлённой вечным бардаком головой, он колесит в своём «поношенном» фургоне по пригородным полям, лесам и паркам, оставляя на палой листве белые беспомощно раскинутые тела проститутов-гомосексуалистов, одарив их возможностью «умереть невинными», такими же «божественными созданиями», как он сам. Аврора — дочь француженки и богатого американского бизнесмена, золотая девочка, встречая страстного и не похожего ни на кого Криса, безоглядно полностью отдается ему, готовая разделить с ним и его роад-трип, и любую судьбу.

На самом деле, созданный в фильме образ Криса-маньяка оказался для меня неинтересным, ну кроме, пожалуй, фактурности и яркости самого актёра. А так, он вполне «состоявшийся», если можно так выразиться, характер, давно и прочно для себя разделивший этот мир на людей и зверей, и твёрдо принявший свою звериную сущность. Он в принципе не подвержен сомнениям, душевным терзаниям и угрызениям совести, уверенно существуя в своём мире по своим правилам. Просто он нуждается в существе рядом с собой, с которым он будет открытым, честным и прямым. А для меня всегда был крайне любопытным вопрос, каковы они, спутницы маньяков? Не соучастницы, нет, и не просто «укрывательницы страшной тайны», а покорные созерцательницы происходящего безумия, психически вроде совершенно нормальные. Что заставляет их делить со зверьми кров, стол, постель? И вот один из ответов на этот вопрос — Аврора.

До встречи со своим безумцем, за все свои сколько-то прожитые годы, она так и не обрела себя. Ни семьи, ни дома /множество пустых квартир не в счёт/, ни хоть сколько-нибудь яркой личной жизни, ни работы, ни увлечений, ни друзей. Пустопорожнее безличное существование, без собственного мнения, бессмысленное вялое движение, беспротестное и бездумное. Она настолько безвольна, что через час знакомства отдаётся первому встречному, а потом с ним же вдруг соглашается бежать, так и не узнав, кто, собственно, он, начинает с ним жить, не смущается ни фактическому запрету общения со знакомыми, ни разбитому телефону, ни непонятным отлучкам, ни вспышкам гнева… Она даже не поразилась, когда увидела труп, и в общем-то все последующие действа и трупы. Аврора просто пыталась заполнить свою апатичную, бессмысленную жизнь хоть чем-то новым и свежим, и если раньше она хаотично болталась как дерьмо в проруби, то теперь её, словно щепку, увлек жаркий, бурный, сладостный, извращённый поток её нового друга. Она ищет, пробует и хочет найти хоть что-то в этой страсти, стоя на чужом, на самом деле для неё, берегу, попирая устои и мораль человеческого общества, созерцая противоестественные процессы и не протестуя против них. «Как скоро ты полюбишь убивать?» — она настолько изумлена в своём новом оцепенении, что наверное, спокойно позволила бы Крису задушить себя, не сопротивляясь, с широко раскрытыми от любопытства и новых ощущений глазами. И глупо даже пытаться утверждать, что она якобы пытается изменить Криса, направив его на «правильный» путь. Что, а главное, как она может менять? Для такого надо быть волевым и сильным, надо иметь стержень, надо знать, где он, этот «правильный» путь.

В финале, абсолютно логичном и предсказуемом, мне не было жаль Криса, мне было жаль Аврору, слепого потерявшегося котёнка, отчаянно метавшегося и не желающего больше ничего знать и слышать: «Закройте мне уши, пожалуйста. Закройте мне уши!»

В общем я не жалею, что посмотрела его, хотя, думаю, второго просмотра не будет. Пара-тройка красиво снятых моментов, по-настоящему изящных… ну и всё.

Хорошо, когда человек имеет свой глубокий внутренний мир, но если он только этим миром и ограничен? Люди без определённых занятий всегда вызывают подозрение. Пожалуй, это могло бы служить тестом для ответа на вопрос, стоит ли с такими водиться, может ли от них исходить опасность. Парень мотается по Франции на старом фургоне, добывает деньги игрой в покер, соблазнительно красив, чем и пользуется для осуществления интимных связей с кем бы то ни было. Собственно, он и не отрицает того, что пытается жить ничего не делая, и своей жизнью вне времени увлекает молодую американку, дочь скучного бизнесмена, обречённую на среднестатистическую занятость представителя респектабельного класса. То есть того, где всё предсказуемо, она сторонится, а свободный полёт в незнакомом пространстве вызывает у неё жгучий интерес. (Тем более в случае чего поможет папа. Чего тогда не побездельничать?) Типичный «протест» нарастающего поколения, стремление в никуда в поисках приключений.

Показанную в фильме историю, безусловно, можно рассматривать шире затронутой темы. Что может быть интересного в жизни серийных убийц и маньяков, если всё их существо только и направлено постоянно на поиски очередной жертвы? О причинах такой болезни пока ничего неизвестно, и все эти бредни о побоях в детстве и насилии со стороны родителей (как основного фактора) уже изрядно набили оскомину. Горбатого, как известно, исправит только могила (или пожизненное заключение). Поэтому со стороны главной героини вопрос, что для неё важнее, сексуальное влечение к парню, пусть и устойчивое, или своё будущее, должен был решаться однозначно — не маленькая уже. Но она всё надеется ему как-то помочь, как-то его исправить, незаметно пропитываясь философией его жизни, если таковая вообще имеется. Не зря говорят, с кем поведёшься, таким козлом и будешь.

Наверное, здесь и признаки нового времени. Антиморальный концепт общества потребления, попытки освободиться от всего: от мыслей, обязательств, ответственности, разумного общения. Такие люди были всегда, и неважно, здоровые они психически или нет. Но вот незадача: им всё-таки нужно, чтобы их понимали, хотя сами при этом понимать никого не желают. А когда такое противоречие намертво скреплено с собственной ущербностью, это ведёт к весьма предсказуемым последствиям. Во все времена это кончается одинаково — скатыванием в элементарную уголовщину.

7 из 10