Последняя запись

Я не могу назвать свои познания о Второй мировой войне глубокими, хотя тема мне эта интересна. Скорее — средне-обывательскими, во многом основанными на впечатлениях от компьютерных игр с последующим чтением тематических статей на «Википедии», и плюс десятки документальных, а чаще художественных фильмов в архиве памяти. О том, чем занимались греки в войну, я представлял себе крайне смутно. Так что благодаря «Последней записи» я узнал, что были там такие вот лагеря, партизаны, местные генералы-узурпаторы и, собственно, сам эпизод про расстрел 200 заключенных в отместку за гибель 4 нацистов.

Теперь давайте о самом фильме. Сделан он, сразу скажу, очень классно. Как будто этнически. Бывает же этническая музыка? Вот «Последняя запись» — это этническое кино. Греческий колорит замечается во всём: в качественно подобранных типажах героев, в этой вот чёткой внешней грани различия между греками и немцами. То и дело слышится игра струнных инструментов, тихие напевы народных песен. Я смотрел фильм с субтитрами, и, можно сказать, впервые и столь длительное время за раз наслаждался диковинной для меня греческой речью. И какие типажи, повторюсь, какие типажи! Лица античных персонажей, что у мужчин, что у прекрасных женщин, ни одного некрасивого или хотя бы невзрачного лица! Ну, и молодец оператор, что показал всю эту самобытность на профессиональном уровне, выведя фильм, не побоюсь этих слов, в разряд коллекционных, уникальных и истинно редких.

Так почему же рецензия серая, нетерпеливо спросите вы? Да всё дело в эмоциях, сложность которых поставила меня в затруднительное положение. Попробую объясниться.

О том, что 200 заключенных убьют в этом фильме, стало понятно уже на первых секундах повествования. Благодаря таланту режиссера и его команды, нас в это не тычут навязчиво весь фильм как слепых котят, а как будто бы отводят внимание от грядущего финала на время. И это, безусловно, с художественной точки зрения здорово. Сцена с предсмертным прощальным танцем мужчин — это вообще что-то из ряда вон шедевральное.

Но, понимаете, этот ведь был не совсем концлагерь… Это была вполне себе заурядная тюрьма. Заключенных не морили голодом, над ними не ставили медицинских экспериментов. Да их там и кормили отлично, если уж сравнивать с лагерями, в которых сидели наши пленные. Нормальные кровати с постельным бельем. Никаких тебе полосатых и рваных роб, греки здесь одеты во всё своё — костюмы, жилетки, свитеры. С пышной шевелюрой на головах, усатые, сытые, крепкие греческие мужики, не обремененные никакой каторжной работой — они только и делают, что пекут хлеб, курят, гуляют во внутреннем дворике, общаются между собой, поют, пьют, танцуют вот. Да, нацисты их периодически окрикивают, пинают, секут плетью и где-то в застенках время от времени пытают. Но не сравнить всё это, опять же, со зверствами на восточном фронте… Тут у греков даже свидания положены! Свидания с посетителями, которые носят передачи! Одна беда — периодически нацисты расстреливают небольшие группы узников, в назидание бесчинствующим в окрестностях партизанам.

И вот 200 крепких, живых и здоровых мужиков (там были и старики среди них, но и те выглядели вполне достойно) за день до казни узнают о своей неминуемой гибели. Причем это не 200 разобщенных, запуганных одиночек, нет, у них там была сформирована уже целая община с советом старейшин. Т. е. это организованные, до ареста — обученные сопротивляться узурпаторскому режиму, фактически бойцы (война ж вокруг). И… И они просто плачут. Прощаются друг с другом. Напиваются, достают струнные, гремят посудой и пляшут всю ночь до упада. А утром послушно строятся на плацу, выслушивают свой приговор и дружно, помогая друг другу, пакуются в грузовики. До места расстрела идут гордо, величественно, в слоу-мо, ну, а в конце просто падают мертвыми на землю. Вот такой героизм по-гречески.

Я понятия не имею, как бы поступил на их месте. Но, будучи на месте своём, мне в жизни приходилось выбирать: молча, безропотно, но зато быстро получить по голове, а то и вовсе избежать люлей, стерпев унижение, либо рискнуть здоровьем и прыгнуть на встречу приключениям первым. Я прыгал. И не считал это чем-то героическим. «Иначе зашквар», думал я. А вот у греков иная философия на этот счет. Не разделяю я такое, извините.

6 из 10