Большая поэзия

В обиходе стихотворение называется просто стихом. И фильм «Большая поэзия» Александра Лунгина — это как раз тот случай, когда не стоит уходить от реалий разговорного языка и описывать картину академическими понятиями. Стихи — они и есть стихи.

Речитатив, голос улицы — поэзия сиюминутности, отражающая то, что окружает тебя здесь (в России) и сейчас. Но это высказывание вдруг становится универсальной историей о поиске себя и желании совершить поступок, который помог бы вырваться из колеса обыденности.

Поэт в России больше, чем поэт. Трудно удержаться, чтобы не дать этому тексту такой кричащий заголовок. Но кино совсем не об этом, пусть и видим мы на экране узнаваемые пейзажи и ситуации. Два друга — Витя (Александр Кузнецов) и Лёха (Алексей Филимонов), — когда-то принимавшие участие в боевых действиях в Луганске, на гражданке работают в ЧОПе. Периодически перевозят чужие деньги и охраняют, по сути, никому не нужную свалку в подмосковном Железнодорожном (до 2015 года — самостоятельный город, в наши дни — часть Балашихи). На досуге сочиняют стихи. А Лёха так вообще считает себя рэпером. «Ты сидишь на вершине мира, управляешь финансовыми потоками, поцелуй женщины проникает в тебя биотоками…» (кстати, именно этот текст, звучащий в самом начале картины, придумал сам актёр). И нет в их жизни настоящей поэзии, равно как и ничего другого хорошего — настоящей любви, тёплого места под солнцем, денег. «Ты почему всё время о деньгах говоришь, Лёша?», — спрашивает Витя. «Да потому, что у меня их нет!» — не задумываясь отвечает друг.

Или:

- Давай все деньги поставим…
- Нет, оставим на чёрный день.
- Какой чёрный день? У нас каждый день чёрный, Витя!

И речь не только о деньгах.

Парни делают ставки на нелегальных петушиных боях, «где на крыше тайно собираются узбеки». Трудно представить себе в современном городе более экзотический вид подпольной азартной игры. С одной стороны, авторы уверяют нас, что Подмосковье теперь такое, а с другой, петушиные бои — это, конечно, кинематографично и… поэтично. «Это бойцовые петухи — они созданы убивать и умирать». Прямой красивый образ, позволяющий нам понять героев и провести определённые параллели. Вспомним «Бойцовую рыбку» Копполы, где эта метафора играет на том же уровне. Кстати, бойцовая рыбка имеет второе название — петушок.

Но если этот источник для сравнения слишком далёк от нас географически и социально, то вот сопоставление с балабановским «Братом» неизбежно будет всплывать при обсуждении фильма. Действительно, у Данилы и Вити есть сходства, но есть и кардинальные отличия. Оба сдержанны, по-самурайски холодны. У обоих есть внутренний кодекс чести. Опять же, музыку любят (причём не любую, а в конкретном жанре). Но, несмотря на то что оба вернулись с войны, посттравматический синдром испытывает только Витя — за Данилой душевных терзаний замечено не было. Вот тут и начинаются глобальные отличия, которые никогда не позволят Виктору стать народным любимцем и национальным героем.

В своём желании лететь на огонь этот персонаж просто обречён, к тому же в нём нет ничего позитивного. Война внутри него не заканчивается ни на минуту. И он сам себя так или иначе поглотит, как та змея, которая кусает себя за хвост. Уроборос — неоднозначный символ, который может трактоваться и как бесконечная череда разрушительных и созидательных действий. Не даром в кадре часто появляются окружности — вид сверху стакана с кофе, бочки со сжигаемыми стихами, круг как геометрическая фигура на стене, вдруг становящаяся нимбом для героя, у которого пять минут назад появился своеобразный стигмат.

В действительности оказывается, что «Большая поэзия» — кино не про посттравматический синдром (хотя эта тема там присутствует). Это кино не берётся художественно переосмыслять военный конфликт в Луганске — данное обстоятельство призвано обозначить бэкграунд героя (которым могла стать любая другая локальная война — Лунгин рассказывал, что сценарий к фильму был написан около десяти лет назад, и пришлось многое переделать к сегодняшнему моменту). Это кино даже не про какие-то современные модные веяния в области музыки или стихосложения (рэп — отнюдь не «среда обитания» режиссёра). Просто фильм «Большая поэзия» — это и есть поэзия, шероховатый речитатив с яркими, броскими и в какой-то степени наивными образами, с неровным и скачкообразным размером, с местами хромой рифмой. Это кино — стихи в прозе жизни, где самым неизбежным поэтическим высказыванием может стать ограбление банка. Это кино лишь хочет показаться боевиком в реалиях современной России под рэп-аккомпанемент. На самом же деле оно гораздо тоньше.

Я бы искренне хотел сказать что-нибудь хорошее про фильм «Большая поэзия». Хотя бы потому, что это условно «независимое» кино, которое надо поддерживать, потому что совсем уж ничего независимого не осталось. Хотел бы. Но не могу.

Даже несмотря на появление великолепного Андрея Родионова, который, кстати, хорошо написал плохие стихи для фильма.

Я искренне пытался сопереживать главным героям, изо всех сил. И первые минут двадцать это даже получалось, благодаря отличной игре Кузнецова и Филимонова. Но даже они не смогли ничего сделать с этим сценарием, ходульными, отвратительно-пафосными фразами, полным отсутствием логики и мотива в действиях персонажей. А потом еще начали вылезать актеры второго плана, которых явно понабрали по объявлению, причем не о поиске актеров. Скорее всего, в том объявлении было указано «Ищем людей, которые умеют говорить и вести себя так, как в жизни никто никогда себя не стал бы вести ни при каких обстоятельствах», и все эти потрясающие люди радостно откликнулись.

Был же, наверное, какой-то просмотр этого фильма уже после монтажа и постродакшена (так это в кино называется?). В общем, перед тем, как выпустить фильм на большие экраны, отсматривали же итоговый результат? И неужели вся команда такая: «Да-да, хорошее кино получилось, давайте выпускать». Хотя, скорее всего, после просмотра все подходили к Лунгину, хлопали по плечу и говорили: «Ну, бывает и хуже. Зато ты человек неплохой».

В общем, да, бывает и хуже. Галустян вон до сих пор снимается. И ничего, спит спокойно, наверное.

ПС: Не могу не отметить великолепную роль Obe 1 Kanobe, как он вытягивает губы трубочкой (почему-то он решил, что бандиты обязательно должны обладать губами стандартной тп). Ну и его единственная фраза: «Каспийский груз» — ничё», это достойно.

Режиссера и сценариста Александра Лунгина никак нельзя назвать молодым человеком (ему почти полтинник), но он снял удивительное кино, хорошо выражающее фобии и отчаяние молодости. «Большую поэзию» надо смотреть, конечно, в паре с «Кислотой» и не только из-за участия в них Александра Кузнецова: то, что лента Горчилина говорит о московской богеме, Лунгин-младший переносит на провинциальных маргиналов. Оказывается, жизнь в Москве и провинции не так уж и отличается! Правда, в «Большой поэзии» есть четкий акцент — московские снобы выглядят скучающими негодяями, в них нет экзистенциального измерения, как в «Кислоте», здесь они карикатурны.

Зато по-настоящему глубоки образы инкассаторов (к тому же еще и ветеранов Донбасса): Витя и Леха дополняют друг друга, если первый из них — ответственный, спокойный, даже несколько заторможенный, зато второй — живой и хулиганистый, их такими сделала не только война, но в целом бесперспективность жизни в современной России. «Большая поэзия» невероятно вязка в том депрессивном настроении, которое транслирует: если в «Кислоте» режиссер и герои вслепую нащупывают выход и находят его в религиозной традиции, то у Лунгина-младшего выхода нет. Тупиковость жизни главных героев, совмещающих занятия поэзией с игрой на петушиных боях (явная отсылка к повести Маркеса «Полковнику никто не пишет», где петушиные бои были метафорой тщетного поединка с судьбой), видна уже в первых сценах.

Можно предъявить режиссеру претензии в драматургической вялости повествования, в однообразии и отсутствии развития характеров и прочем игнорировании сценарных законов (кстати, то же можно предъявить и Горчилину), однако, фильм удался в главном — в единстве атмосферы и мощном протестном мессидже. Лунгин-младший не критикует власть, он всего лишь убедительно показывает, что при сегодняшнем положении вещей жить невозможно, люди травмированы войнами, социальной несправедливостью, бытовым хамством, беспределом чиновников и не видят выхода, постоянно пребывая в затяжной депрессии.

Притом дело даже не в Донбассе, ведь начальник Вити и Лехи, в блестящем исполнении Сытого (знакомого синефилам по лентам Хлебникова), которого здесь просто не узнать, столь он зрел и драматичен, — еще и ветеран Чечни. Поствоенный синдром для современной России — это не заживающая рана: сначала Афганистан, потом Чечня, теперь Донбасс. Можно лишь догадываться, на чьей стороне режиссер, но совершенно точно, что он на стороне своих героев — отщепенцев и маргиналов, иначе он бы не противопоставлял так очевидно подлинных поэтов и ремесленников.

Зачем в этой истории надо было делать инкассаторов-ветеранов любителями поэзии? Чтобы провести водораздел между подлинным искусством, рождающимся только из травматичного опыта, и снобистскими играми в искусство. По Лунгину-младшему, подлинная, действительно Большая поэзия, которую надо уметь чувствовать и понимать, может не чураться вульгаризмов и сленга, более того, она может быть в них погружена, главное, чтобы от нее было больно, чтобы она задевала. По мысли Вити, между поэзией и петушиными боями нет разницы, они одинаково жестоки, как нет ее между солдатом и поэтом. Это очень глубокая мысль может быть подтверждена судьбами поэтов-отщепенцев Георгия Иванова и Бориса Поплавского.

Умение видеть нутро жизни во всей его непривлекательности, бежать от сентиментальных соплей салонной поэзии в центр экзистенциального циклона — отличительная черта не только героев фильма Лунгина-младшего, но и самой этой картины. Снимая долгие планы на фоне многоэтажек-муравейников, режиссер подводит нас к выводу, что поэзия подлинная, живая не только не бежит от жизни в умозрительные конструкции, но погружается в те катастрофы, которые та производит. Жизнь на грани и за гранью — вот условие подлинной поэзии. Ведь, если бы Витя не оправился в Луганск, то никогда бы не стал читать стихи, а значит стоит страдать, чтобы из этих мук родились потрясающие стихи.

«Большая поэзия» — действительно большой фильм для нашего мелкого времени, кроме того, он поэтичен от начала до конца, как и те стихи, которые в нем читаются. И, быть может, для автора фильма выход из бесперспективности русской жизни все-таки есть и это настоящее искусство, которое рождается только из страшных, мрачных, негативных аспектов жизни, преображая их в художественную пульсацию человеческой боли. И, если Господь не ответил героям фильма, как следует из стихотворения Лехи, в отличие от персонажей «Кислоты», это не значит, что Ему все по х…

Рулетка судьбы с петушиными боями. Автомат против дробовика. Избиение с мешком на голове под свет фар. Блеск мишуры денег в оплате за риск. Солдат и поэт в поиске призвания. Талант, словом назаретянина, через века. Таково, пестрота драмы Александра Лунгина.

«Зарывать талант в землю»? Похоже на то. Вот уже несколько тысяч лет этой притче прозвучавшей из уст Иисуса Христа. И не принимая во внимание её расширительное толкование со служением, страшным судом, с ответом за дела свои, а фокусируясь лишь на фактах поступков мы имеем её воплощение повсеместно. То там, то здесь. Повсюду. Схожи людские тропы одна с другой. И нет новизны в маршрутах движения. Всё было, всё есть, всё и будет. Абсолютно также. Лишь лица меняются. Лишь декорации претерпевают излом. Лишь пыль, большей или меньшей сажей на ступнях.

И чего, казалось бы проще, получил, скажем, от Верховной Личности (при альтернативном мнении — от Природы-Матушки) подарок при рождении, набрёл, в суете случайностей на него в детстве, а может быть в ранней юности и ощутил, почувствовал, осознал — моё. Вот он, счастливый билет на ближайшие 40—50 лет. Фарт. Поцелуй небесный. Широта объятий мироздания в улыбке. Восторги прилагаются. Рукоплескания, обязательны. Поклонение? Всеобщее. Ну, как же, уникум! Как есть, уникум. Едва ли не гений. Личность раскрывшая себя. Себя, услышавшая. Вот только и два тысячелетия спустя, слова учителя, для многих отжившими архаизмами старины. О таланте слышали, но о тех самых талантах, закопанных в землю, никогда не размышляли. Глупы люди. И невежественны одновременно. Оттого и несчастны. Жар-птицу, птицу-удачу ищут. А думая, что нашли, ловят. Пытаются поймать.

Мы в такие шагали дали
Что не очень-то и дойдешь
Мы в засаде годами ждали
Невзирая на снег и дождь
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим
Мы охотники за удачей
Птицей цвета ультрамарин

Два российских паренька с экрана в зрителей. Режиссёр обстоятельно рисует серые будни с беспросветной поволокой в глазах. Чёрные сутаны балахонов на плечах с шевронами «Охрана», лишённостью колора света. Хотя бы призрачного. Затянувшаяся депрессия отсутствием эмоций, улыбок, живости порывов. Сумрак к 25 годам. Пришибленность тоски с перешибленной войной в Луганске судьбой. Лёша и Витя опалённые огнём. Инкассаторы в нынешних реалиях, ЧОПовцы в обереги чужого. Солдаты мирного неба среди бетонного гранита многоэтажных высоток. Защитники «Отечества» в прошлом, ныне коротающие век на мусорной куче периферии городских задворок. Души выжжены, вытравлены сроками срочной службы. Лишь робкие колосья стихотворных вирш, болью проблематики изнутри. И всё по кругу. И всё вновь по кругу. Тема одна. Без восходов. Постоянный закат. Закат!

А к себе, прислушаться не судьба? А в себя заглянуть не пытались? А поговорить с собой? А договориться?

Говорят что за эти годы
Синей птицы пропал и след
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет
Говорят что в дальние страны
Подалась она навсегда
Только я заявляю прямо
Это полная ерунда

Автор фокусируется на скудости мира друзей. В реалиях нынешнего, не имеющих возможности усмотреть своё место, найти его, обрести. Да, определённо, синдром «Рэмбо», посттравматическое расстройство, отпечатком на каждом. И потому даже шеф, прошедший чеченскую компанию, подпитывает психику дозами спиртного. Есть ли выход из этого лабиринта? Есть ли спасение в обретении точки опоры? Работа? Семья? Ребёнок? Не всё так просто. Для одного это стало омутом. Другой, медлит.

Тогда что?

Может быть призвание? Реализация той самой «природной» установки? Данной нам Создателем. Себя, миру распахнуть. Себя, обнажить. Талант, приумножить. И с факелом этим по жизни. И другого не нужно. Совсем не нужно. Поэтический слог, пульс рифмы, грань мысли в воспарении, разве не золотая жила? Овации, публикации, слава, обеспечены. Дерзай. Развивайся. Твори. Но иные миражи в иллюзии благоденствия себе рисует «поэт». Деньги и сразу. Много и сейчас. Это путь одного. Призрачный. Ошибочный. А что же второй «воин»? И с него станется. Его «миссия» в реализации собственной программы. А не глупое следование за «собратом». Сошёл с колеи, пропал. Гибель предначертанием.

Синей птицы не стало меньше
Просто в свете последних дней
Слишком много мужчин и женщин
Стали сдуру гонять за ней
И пришлось ей стать осторожной
Чтоб свободу свою спасти
И вот теперь почти невозможно
Повстречать ее на пути…

Ещё один фильм из серии: «Живое, осмысленное российское кино». Трепетное, тревожащее.

7 из 10