Дамский портной

Фильм в традициях украинского поэтического кино. Туманные, мягкие кадры, как будто пропущенные через фильтр «сепия», сумерки, прохладное осеннее солнце — все это создает тревожное настроение.

Еще чашечка чаю, еще чуть-чуть еврейского гостеприимства, еще несколько аккордов детскими руками на старом дорогом фортепиано. Пара новых складок на старческом лбу, неясные подозрения, тотчас приглушаемые сознанием: «Нет же! Ничего плохого не может случится!». И совсем слепая надежда идет вперед, держась за стены. Сборы. Чемоданы. «Взять? Не взять?»

На кинополотне встречаются сразу три поколения — старого еврея, главы семьи, которого прекрасно сыграл Иннокентий Смоктуновский («Я не боролся, я просто жил…»), его дочери и невесток.

Воспоминания отца существуют сами по себе, их почти никто не слышит, они то ли затихают, как эхо, то ли рассеиваются, как туман. Все повидал старик, со всем примирился, и не осталось у него уже ни надежд, ни сожалений. Только одна надежда — та самая, слепая. И лишь одно сожаление — что не было у его покойной жены (жены портного!) никогда за всю жизнь настоящего английского костюма. И живет в нем эта вина — гнетущая, тихая, вечная. И словно бы и нет уже возможности ее искупить. Но Бог — милостив. На самом краю жизни, где шов уже неумолимо сходит на «нет», встречается ему женщина. Такая же, как и он, обездоленная, обиженная властью, настрадавшаяся. И за одну только ночь кроит он ей классический английский костюм — вдохновенно и обреченно делает последнее свое дело на земле…

Хочется от души поблагодарить сценариста и режиссера еще и за то, что в фильме нет смакования отвратительных сцен расстрела в Бабьем Яру. Герои среди выстрелов и немецких касок неровным строем уходят в свет. Они вернутся, чтобы пройти через наши дни. Как вечно звучащее эхо — то ли беды, то ли памяти, то ли надежды.