Драконовые девушки

Современное документальное кино, склонное к публицистической декларативности, и подчас полностью лишённое некоего обособленного, авторского взгляда, легко в состоянии ввести в заблуждение хоть немного придирчивого зрителя: с одной стороны перед глазами очень славно сделанное кино, а с другой — нечто, попахивающее мертвечиной механического, математического расчёта, словно бы смотришь нечто среднее между блоком новостей и чьим-то художественным высказыванием. А скудность и шаблонность монтажного языка уже набивают оскомину: из фильма в фильм одни и те же склейки и упражнения в однообразности — впечатление, что, как минимум последние лет 15, процентов 80% всего снимаемого кино в мире монтирует один и тот же человек.

Единственный плюс — этот вполне себе заурядный, но довольно бескомпромиссно расставляющий точки над i акцент, с противопоставлением школы кунг-фу и монастыря Шаолинь.

В эпоху, когда любая, пусть самая гуманистическая или волевая философия пасует перед самой обыкновенной пулей, неизвестно, как и каким образом таланты этих ребят, девочек, смогут пригодиться в мире преобладающих транснациональных интересов. Можно быть нескончаемо физически и нравственно сильным, можно воспитать целую армию таких людей, но даже весь многомиллиардный Китай пока не смог сломить эту человеконенавистническую капиталистическую машину, более того — отчасти прогнулся под неё (что вовсе не означает поражения).

Возможно Китай это то, что мы можем наблюдать в стадии после цивилизации, возможно это пост-цивилизационное общество, менталитет которого, будучи одновременно завязан на уходящую в глубокую древность индивидуалистическую традицию и современную массовость, претерпевает эдакое социально-нравственное тектоническое преломление; и в действительности сказать во что это всё выльется (насколько мне известно, за всю историю Китая настолько массовых школ боевых искусств не было) можно будет сказать только лет через 30, когда полностью сформировавшееся поколение этих детей выйдет в мир и скажет какое-то своё слово. Только вот, скажет ли? Уж больно это походит на исключительно военную строевую муштровку, где обязательное условие — жертва личности, оправдывается некими «перспективами», которые, как было выше сказано, могут оказаться вовсе не тем, чем ожидается.

И не получит ли Китай через эти самые 20—30 лет с пару десятков миллионов нищих, обозлённых на собственное положение, на государство, и при этом мастерски владеющих боевыми искусствами?

И насколько оправдана эта «ломка личности» в том смысле, что не смещает ли это устоявшееся в веках метафизическое учитель-ученик, низводя процесс обучения до исключительно онтологической, внешне ориентированной тренировке техники, «стресс-тесту» длинною в десяток, а то и в несколько десятков лет? Ведь (насколько мне известно), далеко не каждый, даже самый выносливый, мог попасть в ученики.

На всё это, конечно, можно «парировать», что «бытие определяет сознание», но возникает мириада тупиковых вопросов, ответы на которые, вероятно, могут лежать в плоскости национальных особенностей китайского, да и вообще азиатского менталитета.

В условиях цивилизации, естественная потребность в онтологическом движении, в «наборе скорости», у человека увеличивается, и можно было бы, конечно, предположить, что с разрастанием «системы» эта потребность только набирает обороты, и что в более замкнутом обществе, в более архаичной, замкнутой системе, в культуре, эта потребность существует пока что в имманентном стазисе, и при метастазисе совершается некий рывок наружу; чем, к примеру, могла явиться февральская и октябрьская Революции и следующая за ними Гражданская война в «локальных» масштабах одной страны (при переходе с культуры на цивилизацию), и Первая и Вторая мировая в общеисторических, мировых масштабах. Но опытно выяснить это невозможно также, как и понять, где спрос был создан, продиктован «сверху», а где действительно образовался спонтанно — в обоих случаях имеет место фазовость явлений, где изначальная суть тонет в бездонной пучине вновь и вновь возникающих следствий.

Так и тут — невозможно с доподлинной уверенностью утверждать о Китае, и его отдельных феноменах, как о субъектах возникшей пост-цивилизации, всё это может быть порождением национальных особенностей массового азиатского (китайского) менталитета при существующих общемировых и локальных тенденциях (обстоятельствах).

«Слёзы — проявление слабости» — говорит китайская девочка, словно и не подозревая о заповедях Лао-цзы. В погоне за драконами, Китай начинает забывать себя.