Келе

К концу восьмидесятых эксперименты в советской мультипликации становились все изощреннее и по смыслу страшнее. Может к этому относилась обстановка в стране, кто знает? Для режиссеров данного мультфильма эта короткометражка длинной в семь минут стала дебютом и, к сожалению, самым ярким за всю последующий карьеру. Этот мультик нарисован в утрировано самой простой манере, именно так, наверное, рисует свое первое осознание от жизни любой ребенок. И сам загадочный кляксоподобный демон Келе, и две якутские девочки, и окружающий их мир, нарисованы намеренно так, чтобы у зрителя возникало в сознании сходство с первородностью, с первозданностью нашего мира. Он будто ещё рисуется, создается, придумывается невидимым творцом. Всё в нем зыбко, неустойчиво, неуклюже, ничего нельзя предугадать. И странный Келе — он вовсе не добро и не зло, он просто какая-то таинственная созидающая, скорее всего часть того самого неведомого, который всегда за ширмой. Он — его инструмент, о чем говорит и музыкальный прибор, в который он играет до встречи с девочками. В якутской сказке, кстати, с которой я специально ознакомился, куда все в разы проще. Но советские мультипликаторы не любили это «проще». Советское творческое сознание рождало шедевры. Например мне «Келе» о природе того самого первобытного страха сказало куда больше, чем все голливудские ужастики вместе взятые.

Более того, в мультике столь отчетливо звучит намеренно вплетенный эротический мотив, что диву даешься! Все-таки время было ещё советское, несмотря на перестройку… Нет, в якутской сказке точно ничего такого не было, здесь же Келе преподносится чуть ли не как первый в мироздании маньяк. Да, природная целомудренная мифология якутского эпоса, где Келе только лишь часть природы, дух лесов, похищающий детей, чтобы позабавиться и отпустить в экранизации, получила совсем иную психологическую окраску. Более того, если вглядеться в смысл мультфильма поглубже, открывается бездна, а за ней еще одна, и ещё одна… В душе несчастного Келе, о чем и хотели сказать нам авторы фильма, схлестнулись две природы — Христианская и Языческая. Будучи проводником воли всевышнего, Келе через музыку преображал мир и был органичной частью его. Но столкнувшись с миром людей, более того с женской его частью, Келе взбунтовался против воли всевышнего и потерял часть своей Божественной природы, преобразившись в языческого демона похоти… Вот в этих аллюзиях вся советская мультипликация; взять совсем уже христианский смысл и пересказать его в угловатой форме периферийной, совсем уж мало кому известной якутской мифологии… Спросите меня — зачем? Думаю, несмотря на перестройку, авторы все-таки побоялись говорить о христианских ценностях открыто… Вывернутая наизнанку мифологичность — излюбленный прием советских мультипликаторов, но о ней мы еще не раз поговорим на страницах Кинопоиска.

«Келе» — дебютная работа Михаила Алдашина, и понять это совершенно нельзя, пока не посмотришь остальные работы мастера. Конечно, сомнительно, что Михаил Владимирович стал бы экранизировать народную чукотскую сказку такой, какая она есть (то есть жестокой и не вполне пристойной, не его это стиль), однако в том виде, как он есть, мультфильм, пожалуй, несколько слишком (прямо)линейный и не вполне использующий материал чукотской мифологии. Впрочем, это не то чтобы серьёзный недостаток: это вообще не недостаток, если оценивать «Келе» сам по себе, а не в сравнении с остальными работами Алдашина; в конце концов, это хоть и простая, но очень неплохая и интересная стилистически работа. Вряд ли она может с головой погрузить в чукотскую сказочную культуру, как некоторые другие ранние и последующие мультфильм, но, по крайней мере, она может принести удовольствие.