Любовь моя вечная

Словами, вынесенными в заголовок, можно в какой-то степени охарактеризовать весь фильм. Почти полвека, прошедшие со дня выхода картины на экран, позволяют увидеть многое, чего не оказалось в кадре, но что, так или иначе, подразумевалось создателями картины. Самое начало 80-х — это своеобразное «затишье перед бурей»: вроде бы всё идёт хорошо, но многие понимают, что давно назрели серьёзные перемены, прежде всего, в сельском хозяйстве. В последнее десятилетие существования СССР снималось множество фильмов на подобную тематику. Сегодня можно сказать, что снять «Любовь моя вечная» был «заказ сверху», а можно и по-другому — фильм отражает жизненную позицию режиссёра и сценариста.

Сюжетные перипетии в картине типичные для того времени, когда «показатели» возводились в догму, и определяли поведение руководителей разного звена. Яркий пример тому — Михаил Петрович Зубов. Удивительная харизма Анатолия Дмитриевича Папанова помогла ему создать запоминающийся образ руководителя авторитарного, жёсткого, порой грубоватого, но при этом честного, бескорыстного и открытого. Человек 25 лет своей жизни отдал родному колхозу, поднял его из руин, отстроил. Отдавая всего себя работе, Зубов со временем стал отождествлять себя с колхозом. В какой-то момент он оказался не «С» односельчанами, а «НАД» ними. Подобный стиль руководства был хорош в 50-х годах, но никак не в конце 70-х. Ведь время не стоит на месте. Каждое новое поколение идёт собственной дорогой, и эта дорога не обязательно должна вести на колхозную усадьбу.

Надо отдать должное сценаристу Олегу Стукалову — он ввёл в киноповествование самых разных персонажей, полностью отражающих ситуацию на селе. Все они достаточно ярки и по-своему уникальны. Например, Иван Русов в исполнении Юрия Кузьменкова. Это классический перекати-поле, не захотевший после службы в армии вернуться в деревню, потому что там «грязь и голод! голод и грязь!» Жизнь его «тёрла и кусала» пока вновь не привела к родному дому. На первый взгляд Иван — «пустой человек», но лишь на первый взгляд, потому что его правда лежит гораздо глубже — не всем дано быть «рупорами революции», а вот личного счастья хочется каждому.

Слова эти относятся и к самому молодому поколению — Илье и Даше. Совсем не случайно режиссёр в начале фильме, сразу после сцены с председателем, переводит камеру на молодых людей, отдыхающих в сене, тем самым показывая, что важность председателя — в его должности, но не менее (если не более) важными являются вот эти юноша и девушка — будущие жители колхоза, о котором так печётся герой Папанова. Если с молодым поколением всё более или менее понятно — впереди целая жизнь, а значит, не стоит особо переживать о дне сегодняшнем, — то со средним поколением не всё так просто. На мой взгляд, персонаж механизатора Коршунова получился… мягко говоря, странным. Взрослый, заслуженный (два ордена) мужчина совершает поступки, которые скорее свойственны его сыну — ребячьи обиты, и ребячье же поведение.

Имеются в картине ещё персонажи, которые никак нельзя не упомянуть: это семейная пара (и на экране и в жизни) Глеб и Клавдия Грибовы (Евгений Жариков и Наталья Гвоздикова). Несколько сцен их семейного быта — настоящее украшение фильма. Пусть эти сцены не несут особой сюжетной нагрузки, зато они дают возможность «распробовать» игру любимых актёров. Невероятно «вкусной» оказалась роль у Марии Савельевны Скворцовой, способной любую эпизодическую роль сделать запоминающейся. Её Максимовна — это настоящий источник юмора, энергии, жизнерадостности.

Если подытожить фильм, то обнаруживается некое противоречие: с одной стороны — не особенно запоминающийся «производственный» сюжет, сложенный, будто мозаика, из отдельных фрагментов. А с другой стороны — актёрская игра, заставившая эти «отдельные фрагменты» по-особому заблестеть, заиграть, засветиться. Однако противоречие это кажущееся, потому что мы смотрим фильм вовсе не ради сюжета, а ради актёров, оживляющих даже мёртвый сюжет…