Мир велик, а спасение поджидает за углом

«Мир велик, а спасение поджидает за углом» 2008 года болгарского режиссёра Стефана Командарева, экранизация одноименного романа писателя Ильи Троянова — весьма не очевидный, в контексте современного кинематографа уж точно, пример относительных друг к другу многоуровневых простоты и глубины, не подразумевающих при этом ни излишнюю лапидарность, ни чрезмерную узорчатую метафоричность там где это нужно, но большей частью там, где нарочитая условность унавожена символичной многословностью, выглядящей суть ненужно, формально, хотя и бесспорно эстетично. Простота этой картины выражается в первую очередь в том киноязыке, который применяет Стефан Командарев для взаимодействующего и взаимопроникающего диалога со зрителем. Будто вычищенный начисто и соскобленный от любых проявлений постмодернизма, фильм Командарева не грезит инфернальностью, не бунтует нарочитой экспрессивностью, не кричит грязным матом натурализма/брутализма/реализма, как и не предрекает катаклизмы. Увы, нет. Апологет кристальной простоты и святой чистоты, Командарев очевидно манкируется под облегченного Кустурицу, но не потому, что режиссёр, имеющий опыт документалиста-фиксатора, не успел толком выработать свой стиль, а потому, что им движет стремление вписать «Мир велик, а спасение поджидает за углом» в куда как более значительный киноконтекст всего восточноевропейского современного кино, переживающего лёгкие шторма тамошних «новых волн», обладая при этом предельно доступным кинотекстом. Простота картины находится даже на уровне сюжета, претендующего не исключительную жизненность, даже в чем-то спекулятивность и конспективность. Командарев, впрочем, не столько тотально имитирует реальность, сколь просто позволяет ей быть не излишне жёсткой, скрадывая неизбежную трагедийность своеобразным ощущением того, что все пройдёт, а жизнь человека сродни долгой дороге, но, по Командареву, не в будущее, а в прошлое. Режиссёр, однако, не настолько тоскует по той, утраченной коммунистической Болгарии, ведь главным выразителем всех авторских мыслей становится Бай Дэн, чересчур неудобный персонаж для той поры за счёт своей незаидеологизированности. Своего вечного мироощущения свободы. Бесконечного полёта не во снах, но наяву..

Фильму, при всей неизобретательности его киноизложения в рамках роуд-муви, присуще многоплановое панорамирование, искусный переход от частного, личного к общему. Экспозиция фильма трагична — авария, смерть родителей, амнезия; (архе)типический сюжет, развитие которого будет весьма предсказуемо. Но тем не менее режиссёр лёгкими мазками обрисовывает характеры что Алекса, слишком обычного героя своего времени, прикованного к компьютеру будто пуповиной, мира не видевшего и не знавшего, замкнутого в себе и чересчур закомплексованного, что его деда, полной противоположности во всем. Возвращение памяти оборачивается длительным путешествием к самому себе, к своим истокам, корням, приводит к неизбежному раскрепощению и примирению, к пониманию того, что жизнь дана не просто так.

На периферии фильма, во флэшбеках, Командарев грезит прошлым, показывая историю бегства к лучшей жизни, прочь от тоталитаризма, всеобщего контроля и наушничества. Но при этом ничем хорошим это тоже не оборачивается, ведь спасение всегда находится не там, где нас нет, но там, где мы ещё не нашли свой плот и приют, там, где наша Родина, каковой она не была. Конфликт поколений, мировоззрений вырастает из истории одной семьи, где один брат предпочел ложь даже самому себе, а другой не пожелал меняться, оставшись у родных берегов. В конце концов, эта история ложится на все страны, где есть слишком очевидный водораздел между людьми по территориальному, ментальному, социальному, культурному, экономическому и прочим принципам, ведущим к тотальному разрыву прошлого с настоящим. Командарев же завершает ленту на поэтической ноте искреннего и истового гуманизма, когда память предков становится и твоей личной памятью, непреложным фактом сопричастности к этому большому миру, спасение в котором всегда ждёт за углом, у калитки родного дома, где уж давно слышен стук нардов о стол, а из окна доносится аромат карамели.

Душевное кино.

Фильм рассказывает не просто историю одной семьи, а сквозь призму одной семьи нам показывают историю целой эпохи. Главными героями являются дед и его внук, где дед весьма своеобразным способом пытается вернуть чудом уцелевшему после страшной аварии внуку память, а себе — самого внука.

Фильм снят по одноименному роману Ильи Троянова — сенсации немецкого книжного рынка. Роман получил несколько наград, в том числе почетную премию имени Ингеборг Бахман.

Фильм получился очень трогательным, светлым, душевным и жизнеутверждающим, снятый на стыке двух времен, прошлого и настоящего, переплетающегося между собой, в лучших традициях фильмов Кустурицы и с его любимым актером Мики Манойловичем, чей персонаж, очень обаятельный и душевный, добрый и мудрый человек, буквально с первых кадров приковывает к себе внимание и заставляет смотреть и сопереживать эту картину до самого конца.

С одной стороны это простая душевная история, а с другой фильм не так прост, как кажется на первый взгляд, тут вам и драма и притча и дорожное кино, и каждый в нем найдет все, что захочет…

Рекомендую к просмотру.

Фильм мне искренне понравился. Нет, в нем нет каких-то новых открытий, нет глубинных смыслов, он простой, житейский. Он светлый и теплый.

Он еще раз напоминает нам, что жить-то еще можно! Что никто не отменял поля и леса, никто не отменял ветер, никто не отменял дорогу. Что это много проще, чем кажется, — взять велосипед и отправиться в неблизкий путь, парить на нем. Что никто еще не отменял свободного человека, который бежит не от себя, а к себе. Что мы еще не потеряны для самих себя, что все еще впереди и жить никогда не поздно.

Конечно, все мы смотрим одно, а видим разное, но главное — посмотреть. А за все, в чем можно фильм обвинить и упрекнуть, можно его простить. Он заслуживает. Он по-настоящему добрый. А ведь это бывает не так часто

Этот, по сути обыкновенный, фильм можно обвинить сразу в нескольких вещах: во-первых — в простоте, — абсолютно киношной, достаточно привычной; во-вторых — в весьма пресловутой фабуле (ну, про восстановление памяти, и все такое); в третьих — в посредственности самой композиции, а от этого — скучности (пусть и достаточно условной); еще — в некоторой нацеленности на «высокие награды»; и даже в позитивности исхода общей картины, но — не комедийности. Можно, но не нужно.

Когда цель оправдывает средства, гнаться за большим — не разумно, не сказать — безумно. Нету законов, но нету и ограничителей, поэтому каждый ограничивает себя как может. Кто-то — в чисто человеческом плане, иные же в более сложных (или — простых) вещах. По сути, параллель игры (в этот раз — нарды) с жизнью — это и есть определенная граница; доска для нард — ограничитель, а кости — одиннадцать вариантов ходов в разных вариациях. И у каждой игры есть правила. Некоторые их, правда, обходят стороной.

Но одних правил и доски с костями не достаточно. Нужен еще навык, знание секретов. Одни — говорят с кубиками, упрашивая их остановится нужной цифрой кверху. Другие — те же кости кидают по-определенному. Третьи — знают еще какие-нибудь секреты. Ну, а кому-то — просто везет.

Но вообще — нарды — это просто связующее звено между прошлым и настоящим. Или — попытка быть лучшим хоть в чем-то, даже при совсем уж нереальных условиях и исходах. Как некая неразменная монета (ни пропить, ни продать), именно через нарды (ну и на велосипеде-тандеме) потерявший память ну, можно сказать, игрок, сможет вернуться.

Все закономерно: забытое вспоминается, а будущее — образуется. Не без собственной помощи. Спасение, как и было сказано, поджидает за углом; а мир — не ограничивается ни политическими взглядами, ни границами государств или — разума.