Тайное сияние

При первом просмотре «Тайное сияние» обжигает высоким градусом своей эмоциональной и онтологической надтреснутости, своей вопиющей невписываемостью в восточный мировоззренческий контекст, при повторном — впечатление от картины гораздо слабее, размышления о причинах такого эффекта привели меня к некоторым выводам. Вроде бы очевидный мессидж этой ленты Ли Чан Дона прикрывает нечто большее: она — не о богоборчестве, и даже не о нестерпимости внутренней боли, которая разлучает с Творцом, это культурологическое размышление о чуждости христианства с его ментальными и экзистенциальными разрывами восточному пантеистическому и гармоническому мироощущению. В этом аспекте картина Ли Чан Дона сближается с «Молчанием» Скорсезе.

Режиссер «Тайного сияния» демонстрирует западный способ проживания жизненной трагедии (вообще-то азиатское искусство чурается чрезмерной драматизации жизненных конфликтов, предпочитая их сглаживать разными художественными способами) и предлагает для нее всецело западные решения. Несколько карикатурно поданный в фильме корейский аналог протестантизма с его елейностью, оправданием только верой, экзальтированной взвинченностью чувств и банальностью жизненных решений, — прекрасная демонстрация деятельности секты псевдохристианского, харизматического толка с песнопениями, воплями на молитве и вообще практикой открытой молитвы (что противоречит евангельскому призыву делать добрые дела втайне) и многое другое, что не добавляет показанному в «Тайном сиянии» «христианству» очков.

Иные, восточные духовные практики решения личных проблем и тем более иные конфессиональные ответвления христианства режиссером даже не предполагаются, и это, видимо, осознанный ход, его задача — показать духовный тупик в жизни главной героини и невозможность выбраться из него предложенными в фильме религиозными путями. Можно смело сказать, что несмотря на мощное экзистенциальное наполнение, это вполне религиоведческое размышление о тщетности западного духовного влияния на Востоке. Что же касается узости показанного в фильме христианства (только как секты протестантского толка), то это, видимо, связано с тем материалом, который Ли Чан Дон хорошо знает, он справедливо опускает и не показывает то, в чем не разбирается.

Тематическое и концептуальное сходство «Тайного сияния» с лентами Кесьлевского, (особенно «Без конца» и «Три цвета: синий») видно и на стилевом уровне: ставка режиссера Ли Чан Дона на душераздирающий психологизм является прямым доказательством того, что и на Востоке, где долгие годы отсутствовало понятие личности (рассматриваемой в религиозных практиках Востока как обман, ошибка в восприятии), категория индивидуальности, вследствие западного влияния, столь укоренилась, что и азиатские актеры стали играть с надрывом, разверзая перед зрителем свои онтологические бездны. Однако, именно такое нутряное, западное, христианское переживание жизненных трагедий и подвергается критике со стороны режиссера: оно ломает человека, по его мнению, а религиозное утешение, предлагаемое Западом, для восточного человека тоже недостаточно.

Можно сказать, что, побыв министром культуры Южной Кореи, Ли Чан Дон конкретно в «Тайном сиянии» критикует вестернизацию своей страны, показывая ее неутешительные плоды и забвение корейцами своих духовных и религиозных корней. Именно эти процессы и то, что восточный человек стал неотличим от западного и стало причиной трагедии героини — не потери близкого человека, а чрезмерно надломленного, душераздирающего погружения в себя, в личность, которой, с позиции восточных практик, просто нет. И если бы героиня это поняла, ища утешения в буддизме, то ей бы стало значительно легче. Так считает, по моему мнению, режиссер «Тайного сияния», и с этим трудно не согласиться, ведь ментальность того или иного народа вырабатывает именно те религиозные системы, которые ему изоморфны и близки.

В любом случае многозначность этой неординарной картины в том и состоит, что за внешним слоем драматического, страшного материала, она осуществляет культурную и религиозную критику Запада и вообще процессов вестернизации Азии на рубеже веков, а это для юго-восточного кино, по крайней мере современного, весьма необычно.

Счастлив человек, что не ищет виновников своим бедам и радостям.

Судьба каждого соткана из множеств событий, что происходили с ним, рядом, далеко, и до его рождения. Сценарий человека написан в его детстве и авторами, как правило, бывают родители. Мне кажется фильм больше о храме, а не о вере в нем поселившейся. Прежде всего, героиня Ли Чхан-дона, бежит, и это очевидно. За всеми сказками о желании переехать на родину покойного мужа, купить землю, построить дом, за всеми улыбками и попытками выставить себя с лучшей стороны, прячется Ребенок, который напуган тем, что не может ничего добиться. (Автор показывает это как минимум в двух эпизодах: ужин дома с братом и игра на пианино). Героиня выбирает болото, чтобы стать в нем царевной лягушкой, и ей это почти удается, но нарыв вскрывает один телефонный звонок. И вот иллюзии оказываются лишь «пылью», попыткой Ребенка, спрятаться за маской «сильной женщины». Возможно пережив боль она действительно стала бы сильнее, но героиня решает искать защиту у Господа. Это вечная ловушка для новообращенных, когда ты понимаешь, что с самого детства, во всех своих бедах винил именно Его. Героиня Ли Чхан-дона не стала исключением. И тут, пожалуй нет дилеммы, уверовала ли она искренне, или всего лишь пыталась забыться — ведь самый озлобленный сатанист, отчаянно верит в Господа… Думаю, автору важнее был внутренний Сценарий героини, написанный еще в её детстве, злой рок преследующий её всю жизнь, и отнимающий жизни у тех, кто сопровождает её на этом пути — монолог в практически бредовом состоянии, самые искренние слова, когда из под разлагающейся кожи «сильной женщины» пробивается вопль Ребенка -.. . Ты бил меня ложкой по голове…

Счастлив человек, что не ищет виновников своим бедам и радостям. Он способен осчастливить других. Возможно он рядом, держит перед тобой зеркало, в котором твоё отражение.

Душераздирающее кино. Я не ожидал, что данная картина настолько меня впечатлит и осядет в памяти. Фильм очень сильный, его история пронзает зрителя своей невыносимой болью, и от нее хочется выть, и нет ни где выхода.

Южно-корейский режиссер Ли Чхан-дон весьма талантливая и любопытная личность. Он снимает интересные и непростые драмы, ставившие своих героев в тупик, проверяя на прочность. Перед нами один из самых его известных и признанных фильмов — «Тайное сияние». Вообще, меня заинтриговало название, поэтому я его и посмотрел. Увидев, говорю, что данную драму уже не забуду никогда.

Мы видим историю матери одиночки. Она потеряла мужа и вернулась в родной его город вместе с малолетним сыном. Щин-э мечтала начать новую жизнь и больше всего на свете любила своего сына. Он был для нее всем смыслом. Случается новая трагедия в жизни женщины, и она должна пройти путь нескончаемой боли…

Меня напугал тот момент, когда героиня полюбила Бога и действительно посветила себя этому, и после такой любви разочаровалась во всем, что верила. Было жутко и не по себе. Драма крайне непростая и глубокая. Режиссер как будто создал острую и до боли колючую историю с кровоточащими ранами и шипами. Кино психологическое и мощно давит на зрителя. Испытываешь разную волну эмоций при просмотре.

Впечатлила актерская игра Чон До-ён, и ей заслуженно присудили Золотую пальмовую ветвь. Свою героиню она сыграла шикарно в этой истории. Перед нами верхушка мощной, настоящей актерской игры, к которой стремятся все актеры. Героиню Чон До-ён невыносимо жаль, и как будто весь мир обрушился на нее. Но за что?

«Тайное сияние» — южно-корейская драма 2007 года. Этот фильм в моем списке отборных, душераздирающих историй, что я видел. Кино очень сильное с достойной режиссурой и шикарной актерской игрой. Спасибо за внимание!

- Я рад, что Вы простили меня. Теперь я обрел Бога, и мне хорошо. (убийца)
- Что? Как так?!(мать)

8 из 10

Молодая вдова Син Э переезжает вместе с десятилетним сынишкой из шумного и кишащего миллионами Сеула в родной для нее провинциальный городок Мильян, надеясь обрести здесь, среди застывшей в безвременье природы и в окружении милых приветливых людей, свое успокоение и умиротворение. Однако этому не суждено сбыться, и очередной черный вихрь несчастий безвозвратно захватывает ее.

Один из главных триумфаторов Каннского кинофестиваля 2007 года, четвертая по счету крупная режиссерская работа мастера изысканных и поэтичных психологических драм и мелодрам Ли Чан Дона, экранизация романа знаменитого южнокорейского писателя Чон-юн Йи «Тайное сияние» начинается с сюжетной завязки, очень типичной для большинства образцов современного кино Южной Кореи: с ужасающего по своей бессмысленной жестокости преступления, которое перечеркивает жизнь человека на два неравноценных периода «до» и «после», ломая окончательно привычный порядок вещей и меняя человека, иногда в худшую сторону. Но Ли Чан Дон детективную линию оставляет сугубо формальной и вместо предполагаемой истории справедливого жестокого возмездия в «Тайном сиянии» разворачивается сложная по своей драматургической палитре и сюжетной насыщенности слегка переиначенная на корейский лад история ветхозаветного Иова Многострадального, у которого Бог отнял все во имя проверки человека на истинность и незыблемость веры.

Главная героиня фильма, Син Э в исполнении награжденной Золотой Пальмовой ветвью актрисы Чон До Ен, в начале ленты предстает натурой чувствительной и странной. Доброта, нежность и всепроникающая добродетель Син Э кажутся чуждыми и чужеродными всем окружающим ее жителям Мильяна, которые считают женщину просто странной, юродивой, тонкую кожу которой ранить очень легко. Она, если угодно, экстраполирует в себе черты князя Мышкина из «Идиота» Достоевского: не от мира сего, изгой, которая преисполнена внутреннего сияния, духовной и моральной цельности вкупе с почти детской наивностью и незащищенностью. Она искренне верит всем и живет по принципу, что все люди добры, хотя это, конечно же, глубокое заблуждение. Заблуждение и ошибка, за которые предстоит расплачиваться в полную цену.

Всеобщая черствость, равнодушие и жестокость, твердая скорлупа, покрывающая пустые души — это лишь малая толика того, с чем придется столкнуться Син Э и выйти потом совершенно иной, внутренне изменившейся и ожесточенной, ибо общество отвергает добродетель и вообще таких, как она, чья незамутненная святость и открытость привлекательны для совершеннейших негодяев. Простая арифметика дарвиновских законов выживания, и Син Э придется вступить в схватку с Богом, приняв его как постоянно требующего жертв на своем алтаре или вовсе отвергнув. Дальнейшие два часа фильма воплощают в себе всю драму этой женщины, которой суждено таки обрести своего истинного спутника и апостола, в роли которого убедительно смотрится один из самых выдающихся актеров современной Южной Кореи Сон Кан Хо. Но путь к смирению долог и мучителен, ей предстоят богоборческие сражения и ливни слез, которые очищают и вытравливают все негативное. Однако прощения врагам своим Син Э не готова дать, ведь цена такого прощения слишком для нее высока. Жизнь ее ребенка, в конце концов, и ее жизнь, превратившаяся в кошмарный силлогичный сон. Велика цена ее страданий, а Бог бывает жесток, иногда даже слишком, к детям своим.

Первые 40 минут фильма режиссер рисует перед зрителем практически святую главную героиню, жизнь которой построена исключительно на страданиях и лишениях. И до определенного времени Син Э принимает ниспосылаемые ей испытания как данность, однако финал рушит идеи всепрощения. Религиозная, пропитанная духом христианских догм притча внезапно превращается в антирелигиозный памфлет об утраченной вере и о слишком большой цене за святость и сокровенность. Бог жаден, а ты его пища.

«Тайное сияние» по своей интонации приближается к «Догвилю» Ларса Фон Триера; Син Э становится подобной жертвенной Грейс, которой пользовались все, кто хотел и как хотел. Однако, если Догвиль был городом-фантомом, условностью и метафорой, то Мильян куда как более прозаичен и реален. И оттого становится еще страшнее, ведь в таких микроскопических провинциях бывает чересчур много грешников, но очень мало святых, которые рано или поздно обречены на бунт. Бог многогранен, и иногда в нем слишком много от Дьявола.