На Верхней Масловке

Уникальный случай. Точная, почти дословная, без отсебятины экранизация очень хорошей книги — но в результате получается слабый фильм. И это не вина актеров или режиссера, просто исходная повесть «На Верхней Масловке» чудовищно некинематографична. Почти половину повести составляют внутренние монологи персонажей, значительная часть обаяния повести состоит именно в контрастах между видением ситуации со стороны разных персонажей, между злыми мыслями и вежливыми словами… В фильме этого не передать, а изящные, острые, ехидные внутренние монологи, превратившись в озвучиваемые вслух реплики, звучат выспренно и неестественно. Плюс к тому — известная беда экранизаций хороших книг. В исходной повести образы и детали скомпонованы так плотно, что при переносе в не столь уж большое экранное время поневоле теряются три четверти образов, единый, цельный узор повествования разваливается на мозаику слабо связанных друг с другом эпизодов…

Поэтому смотреть «На Верхней Масловке» имеет смысл только тем, кто уже читал книгу, кто может воспринимать фильм, как хорошую видеоиллюстрацию к прекрасному произведению, довольно точно (хотя и очень фрагментарно) передающую, как букву, так и дух первоисточника. Тем, кто не читал оригинала, вероятнее всего не понравится (как не понравится рассматривать иллюстрации к незнакомой книге, не понимая, что происходит на них…).

Прекрасный фильм, прекрасный литературный материал, живые актерские работы. Даже не смотря на скудный бюджет, качество фильма высокое (за счет работы артистов и режиссёра).

Великолепная Алиса Бруновна, обаятельная даже в этой, казалось бы совсем не обаятельной роли старухи (а старость ох как некрасива). Великолепный Женя Миронов, который вызывает огромное уважение, не смотря на то, что его герой неудачник, несчастный человек. И их актерский дует, который держит тебя у экрана.

Надо отдать должное хорошему литературному материалу, из которого есть что взять, есть над чем работать. Это лучшие традиции европейского кино, психологической школы, где не нужны неверотные (с технической точки зрения) трюки, чтобы поразить зрителя и заставить его аплодировать.

Это, конечно, не кассовый фильм, он сделан не для проката, но, тем не менее, для зрителя и с душой (а это, поверьте, стоит дороже любого дорогого экшена).

Признаюсь, после прочтения аннотации к этому фильму, сразу возникла настороженность. Главных героев охарактеризовали, как принадлежащих к уникальной породе настоящих, рафинированных интеллигентов. Практически вымерший на сегодня тип или, в подавляющем большинстве случаев, достойный только жалости.

Но первые фразы, произнесенные Фрейндлих, заинтриговали. Добротный литературный язык нынче стал такой редкостью, что сразу обращает на себя внимание. Что, в общем-то, и не удивительно — фильм поставлен по повести Дины Рубинной.

***

Главная героиня, которую играет Алиса Фрейндлих — скульптор, профессор, множество раз заслуженный деятель и т. д., чья молодость пришлась на общение с французскими импрессионистами. Но мы застаем ее 80-летней женщиной. Неприспособленной к жизни «рафинированной интеллигентшей», которую обкрадывает регулярно приходящая хабалка. И даже ее постоялец, проживший с ней бок о бок 15 лет (Евгений Миронов, играющий режиссера театра), и ставший ближе, чем родные дети, будучи молодым, в общем-то, человеком, не может ничего противопоставить этой наглеющей бабе, кроме как обхватить руками дверь холодильника. За что и поплатился разбитыми о голову яйцами.

И у меня возник неожиданный вопрос, а может ли интеллигенция, главными определяющими признаками которой должны быть честь и достоинство, выжить не будучи маргиналами? В бизнесе — вряд ли. Слишком циничны в нем условия существования. По крайней мере, в российском. На госслужбе? Тоже вряд ли. А все остальное в России позволяет вести существование только по остаточному принципу.

Выходит, либо принципы и обочина жизни, либо компромисс и получение своей доли жизненного успеха выше среднестатистического.

Печальная картина. Но виновата в ней, на мой взгляд, сама интеллигенция. У ней был исторический шанс — перестройка, пассионарный подъем, когда она могла выработать общественные нормы статусности, и к ее мнению еще прислушивались. Именно она могла ввести в этот параметр нормы духовности и социальной ответственности. Но она погрязла в собственных дрязгах и разборках, урывании куска большого пирога. А те единицы, которые имели незыблемый авторитет в обществе, даже не могли внятно сформулировать свои мысли. (Выступления академика Сахарова на трибуне Съезда народных депутатов представляли собой достаточно грустное зрелище).

Вот такие мысли навеял этот очень хороший фильм.

8 из 10

Забавный эпизод. Весьма характерный, на мой взгляд. Эдакий социальный срез в миниатюре. Вот Вам так называемые «старые работники культуры», а вот все остальные прочие. Пользы от которых (по глубочайшему, но, тем не менее, не всегда в полной мере осознанному убеждению первых)… Да никакой пользы, чего уж там. Ну, подумаешь, денег займут (а то и просто «пожертвуют») при случае. Так это за честь должно быть. Им. Как-никак именно у них одолжили, не у кого-то там. «Это большая честь и доверие!» — помнится, говорилось в одном хорошем фильме. Ну-ну…

Но это так, отступление небольшое. Которое, впрочем, позволило мне теперь уже окончательно понять, что же именно в этом безупречном с эстетической точки зрения фильме не так. А то я всё никак не мог уловить эту нотку. Грешил на сюжет — дескать, чего-то не хватает: какого-то поступка, события. Но чувствую, нет, не то. А сейчас вдруг понял: снобизм! Вот что напрягает.

Только тут что важно отметить: слова героя Е. Миронова о непереносимой ценности существования бок о бок с самой откровенностью мне совершенно понятны. И даже близки, насколько это вообще возможно. И незамысловатая параллель между его собственными ощущениями и теми чувствами, которыми он пытается наделить героиню своей пьесы видится более чем отчетливо. Но! Смущает пиетет (имеющий место де-факто или долженствующий его иметь, по мнению как преклонивших уже колени, так и того, перед кем это было сделано) перед неприкрытым высокомерием. И не столько сам по себе, сколько его основание. Очень, мягко говоря, небесспорное.

Нет, оно, конечно, можно (и, возможно, даже следовало бы) принять фабулу за доказанное. Но… Откровенно говоря, не получается. Видимо, чужое творчество, как и (чужая же) душа — действительно, сплошные потемки. Особенно в тех случаях, когда речь идет о символах, абстракциях, экспрессии и прочих изысках.

Понятно, что всегда «есть специалисты!», готовые по одним им известным признакам и критериям канонизировать одного автора и втоптать в грязь другого. Но… Вам не кажется, что оба творца в этом случае должны помнить, что, в сущности-то, разверзшаяся вдруг между ними пропасть — есть условность, не более? И, в этой связи, как-то… Спокойнее переживать свой стремительный взлёт или не менее яркое пике. Сдается мне, героиня А. Фрейндлих со мной бы не согласилась. Что ж… Отсюда и мои дерзновенные

9 из 10