Оскар и Розовая дама

Абсурдно, но жизненно. Забавно, но заставили и погрустить. Когда вижу, как мальчик, для которого уже всё завершено, берёт и продолжает жить дальше, живя по несколько лет в день в течение 12 дней вплоть до престарелого возраста — не могу не поразиться, насколько это необычно и поучительно. Остальные взрослые по сравнению с ним кажутся беспомощными детьми, в частности, потому что не могут быть сильными и честными тогда, когда это является самым главным. При всей своей мрачности, больница, в которой в основном всё и происходит, выглядит по-домашнему уютной. Фантазия рисует Оскару забавные представления и образы, в которые он верит, как верят все дети, ещё не оцепеневшие от реальности, сбивающей с ног во взрослой жизни. Детская искренность и открытость напоминает нам, какими мы были, а сам фильм, что мы вольны прожить отпущенное нам настолько замечательно и достойно, насколько сами того желаем.

9 из 10

Вот оно стоит, нет …

Вот оно живет, живет рядом с вами и растет вместе с вами. Вы помните его рядом уже много лет, возможно вы сами его посадили, возможно, делали зарубки ножом на его коре. За все время вашей дружбы вы побывали в разных ситуациях:

Шел дождь — вы укрывались под его кроной. Да, нельзя: гром, молния, но оно вас никогда не подводило.

«Палило» солнце — ох как легко и приятно часами прятаться в его тени и наблюдать за игрой солнца воровато пробирающегося сквозь листву.

Была зима — сосульки на ветках вызывали непреодолимое желание их сбить, а парочку может и съесть.)

Опадала листва — вы шуршали ногами и непременно падали навзничь в аккуратно сметенную дворником кучу.

Но вот день за днем, один за другим опадают его еще зеленые листья. Первое время вы искренне удивляетесь, сгребая в охапку зеленую листву и неся в костер, понимая, что они будут только дымить, медленно тлея и цепляясь за жизнь.

Потом вы начинаете понимать.

День за днем осматривая дерево, вы находите все меньше листвы на нем и все больше под ним. Сухие ветки все уродливей торчат, остатки листвы не в силах скрыть внутреннюю гибель, и вам все неприятно смотреть на это дерево, а ваш взор все чаще падает на соседние, пышущие листвой деревья, но привычного, ожидаемого облегчения, умиления, умиротворения вы не испытываете. Вам становиться еще хуже. Вам одинаково неприятно смотреть на медленную гибель вашего дерева и цветение окружающих его деревьев.

И вот наступает день, когда падает последний лист, он медленно описывает привычную траекторию, но вам кажется, что его полет дольше и медленнее чем всех остальных…

И тишина … пронзительная тишина … ничто в дереве не откликается на дуновение ветра …

И тут вы понимаете: деревья умирают стоя!

10 из 10

Все сюжеты условно можно разделить на три категории: те, что показывают жизнь как она есть; те, что приукрашивают жизнь; и те, что учат жизни. К последним, безусловно, и можно отнести историю Эрика-Эммануэля Шмитта «Оскар и Розовая дама», ставшую новым шедевром XXI века. Эксзистенциальная сказка о мальчике, котрый умирает от лейкимии была распродана за считанные месяцы миллионами экземпляров, а самого писателя назвали одним из гениев франкоязычной литературы. Следовало ожидать, что вскоре должна появиться и экранизация «Оскара». Удивительно, но в режиссерское кресло сел сам писатель, не доверив никому свою сказку.

Сама книга имела второе дополнительное название — «Четырнадцать писем к Богу» и по сути и была этими письмами, в которых девятилетний мальчонка рассказывал о своих переживаниях и тех, удивительных последних днях, которые ему подарила его сиделка. Соединив высокую филососфию, без налета мистики, со слезливой канвой, Шмитт сотворил историю вне времени и пространства, которая потрясает своей глубиной, такой неожиданной в эпоху постмодерна. Настолько неожиданной, что французские читатели, отвечая на вопрос, какая книга оказала на них наибольшее влияние и изменила их жизни, поставили «Оскара и Розовую даму» в один ряд с Библией.

Следовало ожидать, что фильм будет от первого лица, с закадровыми пояснениями самого героя, но в этот раз Эрик-Эммануэль Шмитт несколько отстранился от своего героя, сохранив при этом ошеломительную трогательность. В первые же пять минут веки начинают дрожать, и все последующие полтора часа смотреть кино очень сложно. В перую очередь из-за актера, сыгравшего Оскара. Конечно, таких сообразительных и мудрых детей не бывает, но искренность и стойкость, с которой герой преодолевает выпавшие ему испытания, надолго оседают в памяти. Интересна здесь и Розовая дама — сварливая расносчица пиццы, неожиданно для самой себя, оказавшаяся сиделкой ребенка, которые через двендацать дней умрет, и проявившая невероятную педагогическую смекалку. Ее поступок, ее жертвенность, ее ум также не оставляют зрителя равнодушным. Предложив Оскару сыграть в игру, согласно которой каждый следующий день будет считаться за десять лет жизни, Розовая дама запускает процесс внутрнней трансформации, который коснется не только мальчика и ее саму, но и всех окружающих, и по итогам этой незамысловатой игры и Оскар, и Розовая дама, и все, все, все обретают просветление и чуть ли не святость вместе со зрителем. Таким образом Эрик-Эммануэль Шмитт творит настоящее искусство, которое можно определить всего по одному, но очень верному признаку — катарсису.

Весь этот ансамбль чистейшего смысла представлен в форме сугубо детского кино, того чудесного французского десткого кино, которое всегда отличали теплые краски, милые дети и парадоксальная рождественская сахарность маленьких сказочных деревушек, в которых происходят порой не сахарные вещи. Подзабыв о том, что существуют и такие замечательные фильмы, истории, книги, «Оскар и Розовая дама» представляется откровением, зажимающим глубинные струны современного очерствевшего сердца. Откровением, спустившимся с небес, чтобы напомнить людям, что они не столько биологический вид, сколько одно из самых совершеных творений. И с этой точки зрения книга и фильм Эрика-Эммануэля Шмитта кажется письмом, не к Богу, но от Бога.

10 из 10

Зачем смотреть фильм, когда наперёд известно, чем всё кончится? Милый мальчик умрёт через двенадцать дней, последних, что ему отпущены болезнью. У родителей испуг и бессилие обречённых, от которых хочется убежать к хамоватой тётке, что привозила в больницу фастфудовский корм, последним желанием требуя от беспомощного доктора свидания со случайной гостьей в фирменном костюме розовых цветов.

Эрик Эммануил Шмитт экранизировал собственную новеллу, несильно видоизменив нетрудный сюжет: ввязавшаяся в дело женщина затевает вместе со слабеющим ребенком захватывающую игру, когда каждый оставшийся ему день идет за десять, растягивая короткую жизнь до пространства вековых границ, позволяя испытать и прочувствовать, то, что не суждено прожить.

Наивный рассказ от первого лица, трогательный и пронзительно-печальный, обращённый письмами к невидимому Богу, внимающему детским просьбам и наивным мечтам, простой и незамутнённый глубокомыслием важных тем — доверительная исповедь уходящей души, открывающей себя для Него и тех, кто остался рядом.

Временами щемит и нотами добивает Легран (Мишель), но тональности печатного слова фильм так и не смог передать, пусть даже мальчик готов, без лишних слов — глазами, вытянуть душу и выдавить слезу, не замечая заморённого Фон Сюдова и зажатую Мишель Ларок, ту самую «Розовую даму», которая, глядя на вдохновение мальчика, ощущает в себе внутренний перелом, предлагая каждому подумать о личном, внимая чистоте откровений детских слов, побуждающих ценить и дорожить, чтобы не упустить, не потерять и не спутать шаг.

Экономичный вариант сдерживает буйство детской фантазии в узких формах незамысловатой игры, рассчитывая, что недостаток зрелищности компенсирует располагающий к себе детский оптимизм. Расчёт выигрышный, если не читать книги, когда своё воображение рисует больше, чем позволяет студийный бюджет, ничуть не умаляя честности двенадцати дней жизни, настоящей, живой жизни, а не хроники последних дней.