Печки-лавочки

«Печки-лавочки» — из разряда тех лент, которые внешне кажутся простыми и незатейливыми, и лишь при внимательном просмотре демонстрируют свою истинную глубину. Этот фильм можно сравнить с фигурой самого Шукшина, который внешне тоже казался простодушным чалдоном, чудиком из алтайской деревни — и именно так воспринимался (и, по-моему, воспринимается до сих пор) многими.

Итак, что мы здесь имеем внешне? Внешне — это комедия о путешествии деревенской семейной пары на курорт. На всем протяжении ленты рассыпаны типичные для советского кино 1970-х вставные репризы, слабо связанные с основной сюжетной линией. Вообще, и эпизод с поездным вором (Георгий Бурков), и беседа с академиком (Всеволод Санаев) могут при поверхностном просмотре показаться ненужными для драматургии ленты. Эдакое сельское «По семейным обстоятельствам».

На самом же деле мы здесь имеем дело с картиной невероятной философской глубины, в которой важен каждый кадр.

Во-первых, почему «Печки-лавочки»? Это любимое присловье главного героя, которым он называет, с одной стороны, все обыденно повседневное, с другой — все трудное, непонятное, не вмещающееся в картину мира. Лев Толстой называл это «роением жизни».

Во-вторых, почему в центре сюжета — путешествие на курорт? По идее, такие же разнообразные приключения могли происходить с героями, скажем, и во время путешествия на какую-нибудь сельскохозяйственную выставку в областном центре, каковых в 1970-е в СССР проводилось предостаточно. Однако поездка с Алтая — в Сочи (через Москву) — самый лучший повод показать жизнь всей страны. И именно в таком контексте все «вставные» эпизоды и репризы «Печек-лавочек» объединяются в одну гигантскую мозаику, грандиозное полотно, изображающее повседневную жизнь России начала 1970-х.

Режиссура Василия Шукшина в «Печках-лавочках» отличается исключительным разнообразием приемов. Документальные съемки плавно перетекают в съемки «под документ», они, в свою очередь, в игровые эпизоды, и так — на всем протяжении картины. Характерным для фильма является то, что действие в нем происходит как бы «вне времени». Так, реальное путешествие героев просто хронологически не могло проходить так, как оно проходит здесь. Неделя в поезде (Бийск — Москва), две недели в Москве, еще три дня из Москвы (Москва — Сочи) — да как вообще бы их пустили в санаторий, с жесткими сроками путевки? Однако если воспринимать «Печки-лавочки» как экспериментальный фильм, в котором время реальное перетекает во время фольклорное, эти хронологические неувязки становятся частью режиссерского замысла.

Еще один характерный момент — специфическая актерская игра «Печек-лавочек». По сути, в картине, кроме главных героев, нет ни одного объемного, полнокровного персонажа — фактически, это люди-функции. Вообще, это было типично для советской комедии, однако у Шукшина эта функциональность играет особую роль, подчеркивая, с одной стороны, сказовый, фольклорный характер драматургии, с другой — позволяя слить документальные и игровые эпизоды в единое целое.

Еще одна особенность фильма — амбивалентность фигуры главного героя. Это одновременно и действующее лицо, алтайский механизатор, и сам Шукшин. На всем протяжении фильма заметны постоянные переходы в актерской интонации от «деревенского чудика» к глубокому философу, скрывающего под внешней простоватостью свои раздумья о жизни страны.

Сейчас можно заметить и то, что едва ли мог разглядеть кто-либо из зрителей фильма 1970-х — скрытую полемику Шукшина с Булгаковым. «Собачье сердце» было напечатано лишь в 1988 году, но в самиздате его читали давно, в частности, оно наверняка было знакомо и Василию Шукшину. В таком аспекте академик из ленты — явная отсылка к образу профессора Преображенского.

«Печки-лавочки», как и последующая «Калина красная», были для Василия Шукшина пробой пера перед тем, что должно было стать его Magnum Opus — фильмом о Степане Разине. В 1974 было получено и предварительное согласие на съемки, Шукшин работал над сценарием, искал места для съемок, но… в 1974 году он скоропостижно скончался.

И нам остается только гадать, какой мощи и глубины получился бы его так и не снятый фильм.

«Печки-лавочки», 1972

К Василию Шукшину можно относиться по-разному, но отрицать его несомненный глубокий и в чем-то трагический талант невозможно.

Шукшин — талантливейший режиссер, прекрасный актер (хотя, на мой взгляд, его актерское амплуа достаточно ограничено).

«Печки-лавочки» — фильм-путешествие, безусловно, философский, есть в нем и элемент притчевости. Вечная тема дороги, снятая на итальянский манер, о поисках смысла всего происходящего.

Очень точно выписаны многочисленные типажи тогдашней советской жизни.

Тракторист Иван (В. Шукшин) и его жена Люся (Л. Федосеева) — и в реальной и в киношной жизни великолепная, идеально подходящая друг другу по фактуре и одновременно дополняющая друг друга пара. Оба сыграли свои роли прекрасно, а Лидия Федосеева — еще и очень тонко, в мелочах и крохотных деталях сумела создать образ деревенской жены «при муже» и заботливой матери.

Профессор (Вс. Санаев) — добрый, милый, интеллигентный, но совершенно наивный, погрузившийся в фольклорный эскапизм ученый-«народник» (Шукшин не случайно сделал его филологом) и до сих пор верящий, что где-то там в российской глубинке сохранилась какая-то неизвестная подлинность и аутентичность.

Очень точны все второстепенные персонажи (проводник в поезде, сержант в купе, псевдо-интеллигент с «погаными ухмылочками»). Хорошо подобрано музыкальное сопровождение: где-то иронично, где-то с ностальгией (прекрасная песня Анатолия Иванова «Разговор в кузнице»).

Самым настоящим, живым и счастливым персонажем мне показался вор Виктор в исполнении Георгия Буркова. Тонкий, изящный, ироничный, с элементами ностальгии и робингудовским кодексом чести.

О чем фильм? Об умирании деревни, которая еще бьется в конвульсиях, временами напоминающих праздники и беззаботную радость. Еще не исчезла совсем красота деревенской жизни: дом прямо на берегу реки; счастливые босые дети на лошади; праздники и веселые гулянки всей деревней. Все это изображено у Шукшина колоритно, без вульгарности и лубочности. Однако, пусть и в доброй ироничной манере, чувствуется и «идиотизм деревенской жизни», и сквозящее через весь фильм ощущение бедности и унылости жизни деревенских жителей. И если деревенских стариков (какие великолепные, фактурные старики у Шукшина!!!) все это еще устраивает, им не привыкать, то уже поколение главного героя Ивана и его жены Люси при всей своей любви к родной земле, где-то в глубине своей души смутно понимают всю свою несовременность и несвоевременность.

Они — чужие на этом столичном празднике жизни (жизнь в городе кажется им бесконечным праздником, почти коммунизмом), но они больше не удовлетворяются жизнью и в глухой деревушке. Они хотят «к югу», они мечтают выучить детей (в глубине, желая для своих детей более интересной жизни).

Фильм и о пустоте и фальшивости городской жизни, с ее цинизмом и потреблением, вымученными пантомимами, выхолощенным коллекционированием самоваров и икон. Все здесь какое-то ненастоящее. И сам профессор (хотя он милый, чудесный человек), и его сын-социолог, представитель неудовлетворенной городской интеллигенции.

Чем все это закончилось, мы знаем. Нет больше ни той деревни, ни даже уже той Москвы. Та эпоха, об умирании которой так трогательно повествуют «Печки-лавочки» исчезла навсегда.

10 из 10

Это скорее не фильм, а высказывание на тему, крик души о деревне и о том, как человек мечтает «в Москву» и зря мечтает. Потому что настоящая его «Москва» рядом. Поэтому фильм не только о деревенских жителях, возжелавших красивой жизни. это о каждом из нас — когда мы хотим чего-то большего и лучшего, забывая оглядываться по сторонам и ценить эти стороны.

Жаль так героев Шукшина и Федосеевой, лезут не в свою шкуру и такие в этом желании наивные и жалкие. а их ещё и обижают, относятся с презрением. Шукшин поднимает редкую тему — человек без образования, из почвы, иногда чище и лучше человека интеллигентного, вроде бы и образованного, да почему-то нетерпимого к деревне, к простоте. И Шушкин в первую очередь про себя — вот он из народа, выбился, самородок. такого город не родит. а родится ли сегодня такой гений, как Шукшин?..

Веселая история поездки тракториста Ивана Расторгуева с женой Нюрой на черноморский курорт. Фильм хронологически разделен на части: проводы, поезд, Москва, курорт, эпохальный кадр Шукшина с босыми ногами и фразой: «Ну вот и все ребята. Конец».

Светло, весело, органично, но то тут, то там видим мы Ивана с цигаркой в зубах, думающего думу, и чувствуем, что плющит человека серьезно. Некоторые редкие, но запоминающиеся моменты, действительно наполнены внутренним трагизмом и цепляют. А сам фильм не располагает к рассуждениям (ни о крестьянстве, ни о середине жизни, ни о стране), как бы герой не старался казаться сильно задумчивым. Поезд стучит колесами, зрители смеются над системой игрек. И ни когда герой курит в окошке на фоне танцующих женщин могучих комплекций, ни когда рассуждает о рубле, ни когда сидит в поле, невозможно понять, чего он там так переживает. О чем думает этот человек, отшагавший полжизни, на фоне весело текущей советской действительности? Чего-то там болит у человека,… но что? Со скидкой на время, я понимаю, что сказать открыто обо всем, что накопилось у автора, было нельзя, но более точные векторы указать было необходимо (как сделал это Шукшин в «Калине красной»). Да и не похож Шукшин на тракториста, и не прикидом, не лицом, а глазами. Все-таки если вспомнить другие фильмы Шукшина, то герой узнаваем. Вроде бы и «простой парень», а все отчаянно ищет, то счастья в жизни, то праздника. Странные люди (с). Все это в тренде родного российского менталитета, и трагично и не понятно. Интересно, что на малой родине писателя фильм не приняли, что-то переборщил земляк.

Что действительно можно уловить из всего происходящего, так это проблема разности жизни города и деревни, а это географически, исторически и социально вещь у нас закономерная. И так серьезно можно было переживать по этому поводу только во время развивающегося социализма и надвигающегося коммунизма. Два мира, город и село, которые зачем-то нужно привести к одному знаменателю. Причем возможно ли это в России, и где между этими мирами Шукшин не понятно. Например в Бордо, фермер, в силу «ничтожности» расстояний иных экономических и социальных связей, является фактически городским жителем. У нас по-другому. Да и не думаешь про это во время фильма. Смотришь сегодня такое кино с нежданным внутренним просветлением, какие все замечательные и счастливые едут к морю.

Единственная девушка в фильме, красавица Людмила Зайцева отличается изяществом и грацией. Все остальные женщины несколько пугают сегодня стандартизованными габаритами фасадных и кормовых частей.

Песня про кузницу, которая звучит в поезде, это 100% рок, даже психаделика какая-то, а на дворе начало семидесятых… СССР.

Много чего смотрел и читал о Василии Макаровиче, не брезгуя, слушал рассказы жен и любовниц, пытаясь понять, что за человек он был. Но так и не сложилась мозаика, где то потерялся для меня этот человек в диапазоне от урожденного почвенника до первого московского панка, от проповедника нравственности до запутавшегося в личной жизни. В целом удивительная история рождения и яркого пути русского таланта.