Полицейский, имя прилагательное

Режиссером и сценаристом картины выступил Корнелиу Порумбою, локомотив румынской новой волны и талантливый мыслитель, филолог по образованию. В главной роли полицейского Кристи (немного печального и вдумчивого молодого человека) снялся Драгуш Букур, а ключевого героя, шефа полиции, сыграл Влад Иванов, символ румынского кино с международным признанием. Фильм с треском провалился в прокате, найти в интернете можно, только занявшись честным и неприкрытым пиратством, да и сама картина местами напоминает перемещенную в Бухарест и удлиненную сцену из третьих «Пиратов Карибского моря», в которой Джек Воробей (простите, капитан Джек Воробей) общается сам с собой, наблюдает за каракатицами и никак не может понять, как же славная разбойничья доля занесла его на край мира. История «Полицейского, имени прилагательного» тоже концентрируется на странной, пограничной реальности: она пугает своей обыденностью, но в конце оказывается парадоксально метафизической.

Фильм начинается со сцены слежки Кристи за школьниками. Зачем? Они употребляют запрещенные вещества. Почему? Этого полицейский и сам не знает. Он хороший служитель закона и что более важно — хороший парень, поэтому зачем следить за странноватыми и безобидными подростками ему непонятно. Вся картина будет состоять из перемежающихся сцен жизни Кристи и его наблюдением за чужой жизнью. Он пытается объяснить коллегам, что эти, в общем-то, дети не так уж и виновны, а если даже и преступили закон, то не заслуживают 7 лет в тюрьме. Все же пытаются переубедить его, говоря, что посадят их не более чем на 3,5, только вот кому от этого легче? Кристи не хочет ломать жизнь этим подросткам, и его моральные муки, тихие и молчаливые (он почти не говорит об этом, лишь всеми силами пытается найти доказательства вины настоящих торговцев веществами, а не их клиентов) становятся основной темой картины. Все потому, что протагонист уверен: закон скоро изменится и часть веществ легализуют. Никто не может его переубедить, а зритель этого сделать и не захочет: Кристи — единственный прогрессивный человек в картине. Это выражается и в операторской работе: планы преимущественно статичны (это долгие кадры полупустых улиц, безразличное наблюдение за персонажами, которые попадают в кадр и также, не меняясь в лице, выходят из него), герой же, при появлении которого камера начинает двигаться — как раз Кристи, он живой, а это уже редкость. О таком страшном в своей остановке времени и снял картину Порумбою, реализм того, что он снимает, оборачивается самой подлинной магией, как в заколдованном царстве спящей красавицы. Фильм рассказывает о «Бесплодной земле», как в старом мифе об Артуре: когда король получает рану, жизнь в его владениях останавливается, и ничто не может предотвратить упадок, и эта легенда поразительно актуальна. Ее использовал в своей поэме «Бесплодная земля» Т. С. Элиот, рисуя так жизнь после первой мировой, к этому же материалу обращается Порумбою. Только если у Элиота надежда остается, румынский кинематографист иллюзий не питает, это показывает финальная сцена фильма.

Ключевые эпизоды фильма сконцентрированы в последних 30 минутах:

это диалог Кристи с женой и его спор с начальником. Обе этих сцены посвящены попыткам разобраться в словах. Супруга рассказывает мужу об изменившихся правилах румынского языка, по которым слово «никакие» пишется слитно. Простодушный полицейский интересуется орфографией и относительно других существительных, местоимений и частиц, искренне не понимая смысла изменений, которые ввела Румынская академия. Они обсуждают и какую-то забавную песню, пытаясь уяснить, как образы становятся символами. Жена описывает любопытное толкование, сводя слова песни к метафорам стихий, но как происходит превращение вещи в понятие, а понятия — в аллегорию? Об этом было написано немало книг, например Ролан Барт описывал такие метаморфозы, как паразитизм — добавочный смысл (миф в его терминологии) замещает изначальное значение понятия, и слова значат совсем не то, что изначально. В песне это прекрасно, но Порумбою спрашивает: а так ли это хорошо в случае с реальностью? Ведь словесное пространство вытесняет эмпиричность. Мы опосредуем окружающий мир, свои чувства и уже не можем отличить ощущение от его выражения. А Кристи может, и в этом его главная трагедия, поэтому при всей ироничности сцены его спора с начальником, она печальна. Кристи говорит, что не может обречь подростков на годы в тюрьме, ему не позволяет совесть. Шеф полиции же просит дать определение совести и сверяет его со словарем. Они смотрят значения разных понятий, и не находят термина «Моральный закон». Румынская академия не Иммануил Кант, да и это словосочетание всем ясно, но начальник делает поразительный вывод: такой закон — бессмыслица, его нет. Но ведь живое доказательство его существования сидит в том же кабинете. Весь фильм оказывается проявлением морального императива в Кристи. Этот закон существует лишь в подлинной, живой реальности, а не на страницах словарей. Потому что мораль — не имя существительное, а нечто гораздо большее. Кант писал, что его поражают моральный закон в нем и звездное небо над ним, неспроста проводя параллель между этими явлениями — они оба являются нам не опосредовано, оба выражают некую суть бытия, и шеф полиции в своей диалектике никогда не поймет этого, ведь реальность словарей заменила для него настоящую жизнь.

Эта мысль иллюстрируется просто. Например, что для вас гениальное? Неужели за ответом вы полезете в словарь, мне кажется, нет. Я назвал бы гениальной актерскую игру дамы Мэгги Смит (в фильмах от Гарри Поттера до Госфорд-парка) и пьесы Шекспира; кто-то назвал бы теории Хокинга или Эйнштейна, а другие сказали бы об изобретении колеса и песнях Nirvana, и все мы будем правы, конечно, по-своему. Будет ли сухое определение в словаре содержать всю эту смысловую палитру, доступную лишь эмпирически? Нет, то, что будет там содержаться, как смысл «Гениального, имени прилагательного» окажется теоретической абстракцией и будет касаться лишь слова, а не явления.

Конечно же слова важны, дискурс даже определяет нашу социальную жизнь, тем не менее отказ от замещения реальности ее знаками читается во многих философиях и религиях. Мы интуитивно чувствуем, что истина не в словах. Об этом и снял фильм Корнелиу Порумбою, выразив и свое разочарование в родном государстве, где служитель закона — лишь имя прилагательное. Через 10 лет в картине «Свистуны» он вообще заставит героев отказаться от слов, и как ни странно, в этом и будет счастье (кстати, имя существительное).

«Полицейский, имя прилагательное» — фильм антихудожественный до той степени, что его впору вытаскивать из привычных рамок кино и записывать в радикальные жесты. Ни одного крупного плана, образность заменена фактурой уставших улиц, заложенный конфликт смехотворен и мелок, и не смотрите на постер фильма с героем, направляющим дуло пистолета — полицейского Кристи не связать ни с одним каноном, установленным до него; масштаб его деятельности и мыслей не сравнится и с каким-нибудь Серпико.

Всё действие это один затяжной поход от одного диалога к другому: по делу, диалог семейный, просто так. Между ними набивка из не столько утомительных, сколько рутинных слежек за подозреваемым в распространении гашиша подростком, и физиологических подробностей, когда камера просто застывает и терпеливо наблюдает за употреблением пищи главным героем. Агрессивная документальность «Полицейского» тоже действует на уровне тела: его банально не комфортно смотреть. Обостряет ощущение ещё оператор, который порой не в состоянии установить точно кадр. Полной корреляции с состоянием главного героя и его окружения режиссер добился, хоть и добыта она не самым изобретательным подходом.

Музыка из тела ленты изъята, и единственная песня, звучащая за весь фильм, вызывает нескрываемое раздражение. Что, конечно, не случайно. Как и не случайна схематичность персонажей в небольших пределах. Актеры, отыгрывая живых людей, допускают их существование и в чисто символических обозначениях. Тот играет запятую, тот — точку, здесь мы уже можем рассматривать целый набор. Визуальная грамматика позволяет растянуть и целую запятую, немыслимую для неё. Походы Кристи в таком случае у нас безмерно затянутые в своей неопределенности запятые.

Главная тема — следовать букве закона или её духу — тут конгениальна самому языку фильма: исходя из вышеописанного, ясно, насколько фильм косный. Режиссер аппеллирует крайне малым набором художественных приемов, но и делает это потому, что ему важен Дух. Эта улица, этот полицейский участок, эта квартира — сними их, как обычно, и зафиксированное будет отлакировано. «Каннский кинофестиваль», всегда старавшийся ставить во главе угла злободневность и актуальность, конечно, не зря отсыпал фильму две солидные премии, поскольку тот точно вытаскивает состояние морока, в которое впала Румыния.

Многие современные веяния проходят мимо неё — только вглядитесь в ЭЛТ-монитор в рабочем кабинете размером с гроб, — а видимые (только не для главного героя) изменения касаются лишь правил языка. Когда дело доходит до вербального контакта, персонажи просто спотыкаются об обычный трёп. И к двум самым живым сценам фильма — про смысл песни и про семантическое значение слова «совесть» — стоит подходить, думается, с иронией. Всё равно весь главный конфликт решается после игры в «футтеннис» (как легко прорывается условность языка при столкновении двух разных понятий!) — и зримо завершается через зарисовку на доске. И выходит, что фильм «Полицейский, имя прилагательное» с его визуальной заторможенностью, скорее, про недоверие к букве — и торжества над ней более конкретных вещей. Например, вида унылых задворок страны, где он был снят.

Кристи — молодой полицейский, служащий в небольшом румынском городке Васлуй. Как-то раз он застукивает одного паренька, курящего марихуану. Судя по всему, тот поставляет «травку» и своим друзьям. Но он не «дилер» в полном понимании этого слова, а так, где-то ее находит и перепродает. Его арест с одной стороны абсолютно законен, и на нем настаивает начальник Кристи, но с другой — полностью разрушит его жизнь. К тому же, по слухам, в Румынии скоро легализуют марихуану.

Пожалуй, именно Корнелиу Порумбойю — режиссер, который в полной мере воплощает тот фурор, который произвела «новая румынская волна» в европейском кино. Причем, делает это архетипично как с точки зрения смыслов и историко-геополитического контекста, так и по художественному воплощению.

И если Вы ответите для себя, чем является сегодняшняя Румыния для себя самой и для Европы, то многие вопросы к тягучести, монотонности и занудности данного конкретного фильма и многих других отпадут сами собой.

Что же такое Румыния для Европы? Европейская окраина, темный (точнее, серый) угол, далекий от цивилизации, а исторически и вовсе ассоциирующийся не только с диктатором Чаушеску, но и с кровавой историей его свержения. Последнее рельефно продемонстрировал другой румын, уже киноклассик — Мунчжиу в «4 месяцах…». Да и Порумбойю в следующей за «Полицейским» работе «12,08 к востоку от Бухареста» внятно демонстрирует эту же тему… А если принять во внимание вступление в ЕС — медленное и печальное, со скрипом — то ритм повествования, заданный в «Полицейском…», становится программным, как медленно вползание в европейский цивилизационный цикл Румынии и румын.

Бросается в глаза и незаметная схематичность поведения персонажей (но не актерской игры), особенно в полицейской системе, и без того-то сильно структурированной. Молодежь, курящая травку- тоже в общем-то не демонстрирует этим какой-то свежий (западный, по определению) образ жизни — эти ребята отнюдь не хиппи. К тому же, если не прочитать синопсис, так и вовсе непонятно, чем именно заняты эти «герои» — их всецело поглощает однообразный урбанистический пейзаж. И Порумбойю придает этой схеме почти ретроградную динамику… Это и не ассоциация с тоталитаризмом Чаушеску, но и не «запах свободы».

Но режиссер не сосредотачивается только на этом фоне — каким бы странным это ни показалось, но он хоть и реалист, но еще и еврооптимист. Поэтому включает в довольно унылую картину (как порой и уныла сама жизнь) несколько очень живых и открывающих бездну смыслов и противоречий диалогов. На самом деле, их и всего-то два — филологический трип того самого полицейского с его пассией и финальный спор о законе, европейском пути и трактовке слова «полицейский». Но уж эти диалоги искрятся остроумием и интеллектом по полной программе. Именно они и выявляют главное содержание фильмов Порумбойю — о времени и месте перехода из одного состояния общества в другое, даже несмотря на невидимость и даже скуку изменений. Полицейский-оперативник решает для себя, прежде всего, ценностную дилемму: быть ли ему исполнителем или он имеет возможность мыслить? Важен ли дух закона и изменение социальной природы либо важна буква закона здесь и сейчас? Здесь вопрос поставлен вполне конкретно: если за употребление и распространение легких наркотиков буквально завтра не будет ответственности, то почему же нужно карать за это сегодня?

Споры говорят о том, что фильм еще и о границе, коей является родина автора, да и существе изменений. Сам же режиссер, делая возможным спор начальника и подчиненного, отвечает на вопрос о перспективе. Однако финал делает трактовку уже не столь однозначной.

В любом разе, именно Румыния выразила в своем кинематографе восточноевропейский путь в кинематографе и, хотя большая часть авторов этой «новой волны» очевидные западники, они делают срез современного им общества вполне честно, найдя уникальное визуальное и драматическое решение. В восточноевропейской бедности оказалась скрыта на первый взгляд блеклая, но при втором взгляде очень любопытная картина, которую можно сформулировать как восточноевропейский капреализм. Порумбою — типичный в лучшем смысле этого слова его представитель. Время еще отдаст ему должное, хотя сейчас они может казаться провинциальным.

p.s. Отдельное спасибо за рассуждения о смысле и ценности языка в нашей жизни.

Полтора часа монотонного наблюдения за слежкой сотрудника полиции, который следит за каким-то подростком и при этом пытается понять или оправдать его поведение, связанное с курением марихуаны.

Все ответы о смысле этого действа даются в кабинете начальника в конце фильма за чтением толкового словаря, за разъяснением понятий: совесть, мораль, закон, угрызение совести, и наконец понятия: полицейский.

Не слишком вдаваясь в разъяснение этих понятий, в ключевой сцене фильма дается посыл к зрителю, чтобы он сам для себя решил, как должен поступить человек по совести или по закону, что важнее — совесть или закон. Совесть у всех разная, закон для всех один. Короче глобальный и неразрешимый спор.

Смотря фильм, у меня создалось впечатление что в Румынии время замерло, люди живут еще в 70-х, и если бы не наличие мобильных телефонов, компьютера и современных машин, я бы подумал, что действительно показаны будни румынской милиции времен Варшавского договора. Ход авторов понятен, Румыния живет прошлым, я имею в виду не социализм, а ту инертность и замороженность людей, которые не могут начать жить по иному.

Все это отношу к впечатлению от просмотра монотонного наблюдения полицейского за подозреваемым до ключевой сцены в кабинете начальника.

Фильм конечно не шедевр в плане сюжета, игры актеров, мизансцен и тд, но он атмосферный и чем мне понравился режиссер, он не пытался сделать его в модной псевдодокументальной манере, популярной для режиссеров делающих фильмы для жюри фестиваля и большелобых критиков, а не для зрителя.

Фильм стоит посмотреть, он заставляет думать и не ругайте слишком долгие и занудные планы, наверное денег на фильм выдали действительно не много.