Шагал – Малевич

Шагал — Малевич (2013)

То ли у матерого режиссера после длительной паузы в большом кино совсем сбился прицел, то ли Митта непроизвольно кренится в сторону сериальной безвкусицы под грузом успеха «Границы», но мастеру непростительно вытворять подобное. Не простят ему этого ни ценители творчества художников, имена которых так громко звучат в названии, ни ценители русского кинематографа. Первые так и не нащупают линию противостояния двух живописцев с мировым именем, а вторых будет душить неуклюжесть сценария и второсортная игра актеров (пожалуй низкосортных). Да и вообще много чего в этом фильме сырого и дилетантского. Чтоб не казаться брюзгой и циником расскажу подробнее.

Итак, по утверждению создателей кинолента не претендует на байопик и не преследует точности в жизнеописании. Хорошо, принимается. Ну так назовите иначе! Зачем же кричать с афиши, о том чего нет на экране? Здесь есть Витебск, жизнь еврейской общины, любимая женщина — это темы и образы полотен Шагала, но все представлено шапочно, разбросано и оторвано от главного персонажа. Режиссер иногда пытается наполнить образ чудаковатого гения, впихивая известные полотна в кадр, но в целом Марк Шагал пустой и инфантильный. Этой инфантильностью заражены пожалуй все персонажи: чекисты, ученики мастеров, городские жители. Ну может только появление фигуры Малевича (Анатолий Белый) немного бодрит картину, но и он растворяется в окружении уровня школьной самодеятельности. Актеры, конечно, лишь отчасти виновны — такой вот сценарий им в уста вложили, но как говорил классик «ничто не вечно кроме позора». Полагаю, им удалось себя увековечить. Настолько все неискренне, неумело и скупо. Но объяснение этому есть, а именно: бедность сценария, а точнее отсутствие краеугольного камня, то есть главной идеи, понимать которую необходимо актеру, и которой он должен служить в каждом кадре. В противном случае, все сводится к выполнению функции игры, что мы и наблюдаем на протяжении всей киноленты. Эту функцию стараются выполнить и главные персонажи, и второстепенные, и совсем бестолковая массовка, вроде иногда набегающих с криками детей, глупых красноармейцев, жителей городка и прочих. Иногда авторы прибегают к гротеску (точнее к его подобию), изображая ужасы того времени в лице идейных революционеров, но опять же скупо и дёргано, отчего они выглядят то демонами, то комичными солдафонами с маузерами, которые способны днем детей расстрелять на благо революции, а вечером страдать от безответной любви детства. Как-то совсем неглубоко. Правда?

В целом картина игрушечная. Вероятно, это намеренный отказ от реалистичности, дескать, кино о творческих людях, можно фантазировать и экспериментировать, но из-за непонимания авторами этой стилистики кино вышло сумбурное и незавершенное. Концовкой режиссер словно подписывается под всей этой неразберихой набором нелепых приемов, оставляя за собой шлейф сериального теперь уже специалиста.

5 из 10

Поразительный фильм о судьбе русского авангарда в революционную эпоху, воплощенной в двух лицах — в лице Шагала и в лице Малевича.

Сюжет фильма весьма близок к биографическим данным художников, что, конечно же, является огромным достоинством картины. Он позволяет зрителю прочувствовать хотя бы чуть-чуть страх и ужас революции под звуки бьющегося пианино, на фоне горящих деревень и проходящих мимо толстых баб. Контекст, безусловно, очень важен для описания жизни любого деятеля искусства, особенно художника.

Довольно нетривиальные режиссерские решения погружают зрителя не только в революционное начало XX века, они погружают его в сознание художника, сначала Шагала, потом и Малевича, делая из бытовых зарисовок картины, излагая идеологию супрематизма уверенным голосом Анатолия Белого на фоне возникающих повсюду композиций. Александру Митте удалось в прямом смысле слова передать видение художника через отблески цветов, появляющиеся в эмоционально важных для героя моментах, и это удивительно.

Еще одним достоинством картины, на мой взгляд, являются образы художников и комиссаров, (неизвестно, кто из них революционней, художники или комиссары), они получились неоднозначными, но в каждом есть что-то, за что можно если не полюбить, то хотя бы посочувствовать. И конечно же, самым ярким получился образ многоликого Витебска, ставшего на время настоящей художественной столицей.

Но фильм портит актерская игра, причем самым отвратительным образом. Из всех актеров я верю только Анатолию Белому и Семену Шкаликову, иногда Леониду Бечевину. Все. Игра остальных актеров заставляет вспомнить, что это не мир, в котором живы Шагал и Малевич, а всего лишь инсценировка этого мира.

Одним словом, получился довольно неплохой фильм для погружения в яркую эпоху развития искусства, но полному вовлечению в сюжет мешает недостаточно профессиональная игра актеров.

7 из 10

Многие картины Марка Шагала, вернее, миры, в них заключенные, плывут или летят, навевая строчки Макса Волошина: «И мир, как море пред зарею, / И я иду по лону вод, / И подо мной и надо мною / Трепещет звездный небосвод». Пешком по просторам Вселенной. Аки посуху. Понимаю, что не все согласятся с возможностью столь глобальных — библейского масштаба — сопоставлений, но все же скажу, что Шагал в фильме Александра Митты не совсем человек. Он существо высшего порядка, усовершенствованная личность, личный «князь Христос» режиссера, чей выбор между документом (дословной правотой биографии) и внутренней художественной правдой предельно ясен. Шагал для Митты не просто художник, но высший тип — Мечтатель, Поэт с большой буквы. Он смог свершить чудо — жить в кровожадное время, не унижаясь, не унижая, не пачкаясь в грязи и крови. В фильме заметен культ творческой личности, признание ее роли в истории, в создании самых святых ценностей человечества. Творчество и чистота художника воскрешают мертвых, разрушают стены, ломают границы пространства и времени, он переполнен свободой верить, любить, прощать. Именно такой свободы, такой революции ищет Марк.

Шагала совсем не прельщает власть над толпой. Управлять миром, страной, умами и душами — это стезя Казимира Малевича. Думаю, Малевич Митты с удовольствием подписался бы под словами Великого инквизитора в «Братьях Карамазовых» о харизматической личности, которая распоряжается массами с помощью трех ключей — «чуда, тайны и авторитета», он бы повторил за Гумилевым, что истинный художник должен обладать «единственностью, всемогуществом, совершенством». По Митте же, истинный художник — не тот, кто всемогущ и властен, а тот, кто способен на предельный внутренний подъем (эйфорию и даже аффект радости), а через него — на максимальную отдачу жизненной энергии, света воспламененного сердца. В этом деянии нет ничего от желания покорять, владеть, править (Шагал ни у кого никогда не крал ни дел, ни школ, ни учеников, ни должностей). «Марк Захарыч любви учит».

Шагал часто на своих полотнах предстает в гротескно-шутливой маске. Вот и в фильме в нем нет никакого величия, никакой основательности, солидности. Добрый ребенок, клоун с ангельскими крыльями, он не «председатель всего пространства», он его скромный и мирный насельник. Настолько скромный, что источает свет. В его жизни преобладают приятие и смирение. Когда смотришь, как Марк реагирует на все тяготы своей эпохи (например, те же репрессии, разгул ВЧК, аресты, расстрелы), приходят на ум слова монаха-подвижника аввы Форста: «Если Богу угодно, чтобы я жил, то он знает, как это устроить. А если ему неугодно, то для чего мне и жить».

Можно ли жить и словно не замечать «слизи, грязи и копоти мира»? Если у каждого творца, как считал Гумилев, есть свой подвиг, подвиг Шагала, наверное, не в парадоксальности стиля, не в остро новых идеях живописного языка, а именно в этом. В том, что он мог так жить!

Язык фильма Митты условен, как сказка, и как она, — за гранью рациональных трактовок, логических схем, фактуальности, документальности и т. п. Логики нет ни у красоты, ни у добра, ни у истины, ни у чуда. Шагал рисовал ангелов небес, а его отец торговал селедкой. Во время адова пекла пожара родился бездыханный ребенок, но он задышал, потому что мир был одновременно ярок, ужасен и красив («И с тех пор красота горит во мне»). И это зарево красоты стало нимбом его дарования. Ужаса и пекла в свете его он словно не замечал. Марк прожил с этим нимбом почти 100 лет. Ребенок-Мафусаил. И всегда рисовал рай похожий на Витебск, где место хватало всем: и библейским пророкам, и какающим дядькам у забора (картина «Над городом»). Знаете, когда он создавал свое самое светлое, лиричное и личное полотно «Над городом», которое висит в Третьяковке? В кровавом пекле — в 1914—1918 гг. Яков Бёме писал: «Ангел, будучи посреди ада, пребывает в раю и не видит ада» («Ангел посреди Ада находится в Раю»). В этом раю — Марк и Белла. Два ангела над тихим маленьким Витебском, в бесконечных просторах Вселенной, в родном чреве неба. Новорожденные и чистые, как их любовь. Для Шагала ада, видимо, и впрямь нет…

Есть невинная память детства, мечты о светлом будущем, романтика и гротеск бытия, разноцветные игрушечные домики, парное молоко жизни, наливные яблоки с Древа познания Добра. Антипод Марка в фильме — «пленный ангел в дьявольской личине» — бывший поэт Наум. Два человека — два мира. В одном торжествуют бессмыслица, жестокость, страдание, в другом — вера, надежда, любовь. Политика стирает личность, творчество умножает ее. Революция Шагала и есть творчество, его искусство — обновление ума и сердца, такое, когда «оазисы счастья будут повсюду».

Весь фильм Митты, как Икос в Акафисте, держится на слове «Радуйся». Весь он словно молитва. Не богу искусства, а человеческому сердцу, которое его создает, и тем утепляет весь мир, наполняя его дыханием Вечности. В фильме Шагал всегда улыбается (не могу не процитировать Акафист: «Радуйся, светом радости души ободряющий»). Мир — радость, а не боль. Творчество — тоже. Мы так привыкли к обратному, что многие после премьеры фильма «Шагал — Малевич» заподозрили Митту в сказкосочинительстве. Так ведь и Шагал сочинил немало. Вот эти стихи, например:

Где любовь моя, где греза моя, где моя радость всей жизни — до последнего мига?

На каждом шагу я вижу тебя. Во все мои годы я вижу тебя. В скорби я вижу тебя и в великой нужде моей…

В мою жизнь уже давно вошла любовь к художественным биографическим фильмам. На мой взгляд, они гораздо атмосфернее и интереснее, нежели документальные. Можно наконец-то представить себе эпоху не черно-белой старинной фотографией с кое-где обгоревшими краями, а настоящей жизнью, с простыми людьми, с их чувствами, мыслями, с трагедиями и озарениями их миров.

Если другие говорят и пишут про фильм Александра Митты «Шагал — Малевич», что он разочаровал их, что они ожидали чего-то большего, то моё мнение — прямо противоположно. Эта картина не только оправдала, но и превзошла мои ожидания.

Это настоящая атмосфера Марка Шагала — летающие люди, показанные так органично и естественно, словно человек и вправду может летать; это восприятие окружающего мира — почти деревенские витебские дома, коровы, козы, густая трава и огромное небо…

Хочется отметить две замечательный черты этого фильма, только из-за которых уже стоит его посмотреть.

Во-первых, мы видим яркие, нарядные, почти праздничные одежды обывателей Витебска. Где они могли найти такую одежду в эти годы — первые годы после революции? Было ли у них что-нибудь, кроме неказистых рубашек и платьев из серого домотканого полотна? Да, мы видим мир именно глазами Шагала, мы видим людей с его картин, через призму его невероятной живописи. Создатели фильма проделали огромную работу, ведь все костюмы взяты с действительно существующих картин Марка Захаровича. Радует, что они так сверялись с творчеством человека, чьи биографию экранизировали.

А во-вторых, весь фильм снят как будто сверху, немного приподнято над землёй. И мы снова видим мир глазами художника. Если посмотреть на его картины, то и на них витебские просторы увидены с неба, с высоты, они медленно проплывают под летящими Марком и Беллой…

Да, Белла — само воплощение материнства, настоящая хранительница домашнего очага, муза всей жизни Марка Шагала. Прекрасная игра Кристины Шнайдерман, такая убедительная, что уже не хочется видеть её в другой роли.

Лева и его отец, трагедия никому не известной еврейской семьи, трагедия человека, отдавшего жизнь за Шагала, художника, которого он всегда недолюбливал…

Божественный фильм.

11 из 10