Слезы капали

Непревзойденная игра Великого артиста Леонова. Видишь знакомого Леонова, понимаешь, что это он, артист, что он играет и что его игра — не правда. Но не можешь узнать его. Леонов не кричит навзрыд, не делает голосом интонационные прыжки, он даже вовсе не использует мимику — его лицо каменно неизменяемо! Но из ничего, из тихой монотонной интонации Леонов необъяснимо создает совершенно новый незнакомый персонаж, который ты не встречал у него ранее. Познавать новизну этого персонажа — невыразимое удовольствие.

Может ли кто еще так сыграть ядовитую смесь шизофрении и беснования? Может ли кто еще так ненавязчиво показать тот внутренний Ад, который нечаянно в виде мелкого и едва заметного невинного зернышка засеивается в душу, распространяется в ней и поглощает ее всю без остатка, а затем вырывается наружу и превращает жизнь всех окружающих в Невыносимость и отвращение? (Предложим в качестве ремейка сыграть эту роль нашим современным «гениям» — Безруковым, Петровым и т. п. — Подозреваю, что провалят они этот экзамен!).

Такую высокую притчу, или «грустную сказку» по определению авторов, можно создать только в тоталитарном обществе: для этого нужно говорить вполголоса, иносказательно, используя язык сюрреализма и ширму сказочности.

Грустная Советская Сказка — возможно ли представить себе сочетание этих слов?

Наше современное «свободное» общество импотентно уже даже в том, чтобы осознать глубину тех духовных вопросов, которые неброско задает эта шикарная картина. Кто виноват в искажении героя до неузнаваемости, до противоположности? Среда или он сам? — Получается, что виноват герой, который не в состоянии остановиться под воздействием поселившегося в нем зла! А нечистота общества производна от его внутренней мерзости и нечистоты, внешне облаченных в праведность, в непоколебимую борьбу за справедливость.

«Слезы капали» — так называется фильм. Когда смотришь его, увлеченный невероятной игрой, невольно забываешь про это название. Думаешь только о том, что если добрый человек превратился в зверя, то должно же быть какое-то волшебное средство, которое позволит ему вернуться в первоначальное состояние. И ждешь с нетерпением этого возвращения! В конце неожиданно происходит перерождение героя, дошедшего до предела своего безумия, накинувшего на шею веревку и прыгнувшего на ней в смерть. Но смерть его не приняла, ведь это слишком банально для Сказки! Тогда он идет топиться в покрывшемся тонким льдом озере. После вторичного неудачного самоубийства герой вдруг возвращается в себя. Я не успел заметить, что встряхнуло его для Воскресения после неудачной смерти. Внучка, с которой герой разговаривает по телефону (телефон оказывается на берегу озера по законам сюрреализма также правдоподобно, как и пианино на телеге, в которую запряжена лошадь), словно с другого света, с другой планеты, из утраченного РАЯ, пророчествует, что для исцеления нужны слезы. Но герой сообщает, что уже омыл себя ими. Я по невниманию не заметил с первого раза его слез. Специально пересмотрел этот фрагмент и только со второго раза понял, что причиной этих живительных внутренних капель стал пустяк — подобный тому, что стал причиной его смертельной болезни, — он заплакал от того, что озеро слишком мелкое, и он не может в нем утопиться. Глупая слеза исцеляет блудного деда и он возвращается в себя.

Но сколько еще нужно сделать добрых дел, чтобы покрыть ими все то зло, которым он заполонил всю свою жизнь, изгнав себя из жизни всех своих ближних!

Найдутся ли у него для этого силы?

Найдутся! Ведь нашлись они неожиданно для того, чтобы сыграть на пианино бетховенскую сонату в ответ на казалось бы невыполнимую просьбу случайного встречного!

Вечная память всем скромным гениям, создавшим этот изящный шедевр.

10 из 10

Когда я увидела этот фильм в первый раз — три года назад, — помню, это было потрясение. И в первую очередь потому, что ТАКИМ Евгения Леонова, хорошо знакомого, любимого, доброго «дядю Женю-Винни-Пуха», я ещё не видела.

Может быть, это самый грустный фильм Леонова. И самый грустный и философский фильм Г. Данелии. Вполне оправдывающий своё название: «грустная сказка». Хотя мне он больше напомнил сказку-притчу, которыми нас радовал в своё время, Евгений Шварц. Очень похожий жанр сатирической притчи-аллегории с трагикомическим подтекстом. Фильм, так и не дошедший, по сути, к зрителю, выпущенный унизительным «вторым экраном».

От сказки здесь андерсеновский зачин о кривом зеркале, осколки которого когда-то разлетелись по белу свету. И кому из людей попадал в глаз осколок такого зеркала, тот сразу начинал видеть всё в чёрном цвете. Всё, что раньше нравилось ему, теперь вызывало отвращение. Всё, что раньше восхищало, теперь казалось гадким и безобразным.

Таким Каем в нашей реальной, «теперешней» жизни и оказывается герой Леонова — Павел Иванович Васин. Всё было как всегда — ехал себе в трамвае, и тут вдруг соринка в глаз попала, а это и не соринка вовсе. И сразу меняется герой — взгляд его (как же хорошо передаёт это Евгений Павлович!). И сразу люди в трамвае становятся настолько мерзкими, что герой даже не может ехать дальше вместе с ними — требует остановить трамвай прямо посреди какого-то пустыря.

Дома… Всё, что раньше было белым, ладно, не белым — серым, — теперь исключительно чёрного цвета. Жена, которая сочиняет какие-то подхалимские стишки и диктует их битый час по телефону (Ия Саввина), сын, слушающий бесконечное «думц-думц-думц» (он считает это музыкой), а уж невестка Люся (Александра Яковлева) и подавно — жадная, наглая, зовёт его «папа», а сама только и мечтает, чтобы он ей квартиру купил.

А на работе? Все сплошь — подлизы, эгоисты, лодыри, только и ждут, как бы начальника своего подсидеть и гадость ему сделать. Новый Васин — это вам не старый Васин. Он высказывается и предъявляет, он скандалит и оскорбляет, он выводит на чистую воду и выказывает полную принципиальность и несгибаемость. Бежит из дома Люся, обижается жена, коллеги на работе массово пишут заявления об уходе. И только маленькая внучка Машка плачет: «Паша, мне тебя жалко…». Дети всегда более зоркие, чем взрослые. По крайней мере, у Андерсена было так: именно маленький мальчик первый сказал: «А король-то голый». Машенька, любя дедушку любым — и добрым, и недобрым, — тоже видит то, чего не замечают другие. Что их Каю-Васину очень-очень плохо. Другие видят его злость, но не видят того, что человек «на грани», что человеку уже очень хочется умереть…

Павел Иванович, бывший храбрый фронтовик, словно ищет смерти — он специально провоцирует грозного старика с ружьём, защищающего от сноса свой гараж (замечательный эпизод Бориса Андреева) — «Стреляй, дядя Коля, а я, может, тебе спасибо скажу». В голых осенних унылых ветвях всё мерещится ему петля… А вспоминается — не плохое, вспоминается, как они с внучкой поют: «Капли падают на крышу — дождь грибной идёт…». И от этих воспоминаний повеситься хочется ещё сильнее…

Все убегают от Васина, оставив его в полном одиночестве. И даже смерть бежит от него. И неожиданно на самом «краю» — придёт к нему спасение. Кая спасла Герда, растопив лёд в его сердце своими горячими слезами. Васина спасает современная Герда — смешная сотрудница Васина, Соловьёва (Ольга Машная). Не раздумывая, бросится она за ним в ледяную воду — не потому что влюблена, просто потому что — он же человек, жалко… Чужое добро, полученное в ответ на зло (Васин-то Соловьёву обидел, очень несправедливо с ней обошёлся), — это добро совершает «обыкновенное чудо». Потрясённый Васин в первый раз заплачет, и ненавистный осколок «кривого зеркала» уйдёт наконец из его глаза и души. Только в сказке сразу изменился и мир вокруг. А здесь… Зла столько, что его все помнят. И не прощают. А может, осколок был не один? А может, у всех у нас такие ледяные осколки внутри сидят?

Чудесный фильм, немного грустный, немного сказочный… Один из любимых эпизодов фильма — это выражение лица Евгения Леонова от попадания осколка в глаз. А в самом конце, когда звучала «Лунная соната», у меня у самой — слёзы капали… Я очень люблю философские фильмы Данелии. Что с лучилось с мальчиком Каем из «Снежной королевы», знают многие. А вот, что может произойти с реальным человеком, если он позволит «заморозить своё сердце», — очень талантливо показано в этом фильме.

В конце фильма Васин оказывается в странной компании. Рядом с ним не близкие и друзья, а люди в общем-то случайные и чужие — промокшая Соловьёва, нервный, сварливый музыкант (Лев Перфилов) и алкоголик-грузчик (Борислав Брондуков). А ещё есть лошадь и пианино. И «Лунная соната». Которая вдруг превращается в их с Машкой песенку про тёплый грибной дождь: «Капли падают на крышу — дождь грибной идёт…».

И случайные люди замирают рядом, вдруг соприкоснувшись душами. И такое единение, такое родство — между ними, чужими, не знавшими друг друга, — словно они одни на целом свете.

Одни, как в самом начале — в начале сотворения мира. Когда зеркало было ещё целым…

10 из 10

Главный персонаж фильма Васин начинает видеть окружающих и окружающее без романтичного флера, от этого он всем хамит, портит отношения с окружающими, рвет социальные связи и в конце концов приходит к суициду. Трагикомедия времен позднего застоя. Какое время — такие и комедии.

Вообще это вариация на тему «Снежной Королевы», что в начале фильма демонстриуется сказочными кадрами в стилистике любимого режиссера советских режиссеров Феллини. Герою в глаз попадает осколок волшебного зеркала, что, как мы помним, искажает окружающее, показывает карикатуру на него.

Фишка в том, что Андерсен сперва описал милые семейные отношения и теплые вечера, а какие окружающие в «Слёзы капали» на самом деле — остается только догадываться. Честно говоря, охотно верится, что невестка Васина в исполнении Александры Яковлевой, актрисы огромного отрицательного обаяния, действительно вышла замуж за трехкомнатную квартиру тестя-начальника. А какой грандиозный скандал она устроила на работе героя? Не похоже на «Обидели беззащитную няшу». Жену Васина мы видим только висящей на телефоне, видимо, во время исполнения профсоюзного задания, выдумывающей неискрение бессмысленные словеса — и это продолжается невыносимо долго. Может, она милая и заботливая жена. Может быть. Играет ее Ия Саввина, которая чудо как хороша в ролях холодных жестких дам.

А уж что творится, когда герой выходит за пределы квартиры… При этом он, по тем временам, очень успешен — руководящая должность, служебная машина, трехкомнатная квартира на пятерых. Но чтобы считаться хорошим человеком, он должен позволять остальным нарушать правила — к примеру, отмечать свадьбу в незаселенном доме (потому что больше негде) и мерить брюки в служебное время (вспоминается Людмила Прокофьевна, которая, когда была одинокая и злая, требовала в рабочее время работать, а не внаглую интересоваться сапогами, стерва такая).

Герой в пенсионном возрасте носит кличку Хомячок и нужен близким, только пока на нем можно ездить.

Повторяемая по кругу одна и та же мелодия делает просмотр совсем невыносимым.

Первая часть дилогии, снятая, примерно, за год до знаменитой притчи о попадании советских людей в полную киндзадзу в чужой галактике.

Роль в «Слёзы капали» в 1982 году стала прощальной для суперзвезды советского кино Бориса Андреева.

А ещё это великолепное, хоть и очень взрослое, отражение «Королевства кривых зеркал» через 20 лет — блик советского полнометражного цветного художественного фильма-сказки Киностудии имени М. Горького. Его в 1963 году выдал зрителям режиссёр Александр Роу, экранизировав одноимённую повесть Виталия Губарева.

Сюжет напоминает что-то из Андерсена: злая нелюдь создаёт зеркало-исказитель. Всяк, кто смотрит в него, всё видит испорченным. Существо возгордилось и понесло зеркало на небеса, да получило от Бога нахлобучку. Зеркало разбилось, осколки разлетелись. Кому осколок тролльского зеркала попадёт в глаз, тот всё видит и понимает искажённым, злится и зло распространяет всюду, где может…

Фильм кажется первой частью дилогии или преамбулой к прекрасной кинопритче или антиутопии «Кин-дза-дза!», поскольку мы в эту как бы галактику уже попали всей страной, хоть галактика у нас и всё та же. Только образ жизни и обстоятельства стали киндзадзовыми.

А в фильме «Слёзы капали» на виду полный реализм, только совсем капельку злой сказочной магии. И главное: злобу можно выплакать и снова стать собой.

А «Кин-дза-дза!», увы, уже не выплакивается.