Станционный смотритель

О, какая глубинная порода русского характера открывается в этой экранизации 1972 г.! Какие неторопливые мысли проступают! Отчего душа находит такое постоянство? По какой причине уединённо спешащий, уставший по казённой надобности человек, посетив те же места через много времени, сам ещё в дороге, а уже начинает испытывать неизъяснимую тревогу?

Откуда ему знать что там, куда он следует, всё уж не так? Ведь он и не прибыл ещё.

Непременно слушать музыку, которую написал специально к фильму Исаак Шварц. Слияние музыки и изображения, с точным ощущением от каждого фрагмента.

Гениально запоминающаяся в классическом звучании, романтическая мелодия.

Всё личное и всё интимное героев здесь есть в музыке. Есть и поцелуй, на который согласилась Дуня, прощаясь с Белкиным. У Пушкина в рассказе есть этот поцелуй, и в музыке Шварца он есть.

Сцена, когда ротмистр Минский уезжает, и смотритель с Дуней выходят проводить его. Снято «одним кадром». Контрапунктные музыкальные инстументовки несложны, разговорчивы, по тактам, по движениям на экране: Минский будто винится перед смотрителем Самсоном Выриным, Дуня по-домашнему возле отца, Дуня нерешительно смотрит на Минского. Гармонию нарушает по-гусарски хряснутая Минским гитара… Затем он прыгает в карету, и кони мчат.

Время экранизации «Станционного смотрителя» всего лишь 1 час и 3 минуты. При этом операторской работой Леонида Калашникова достигнуто ощущение «тягучести» времени, протяжности его.

Всмотримся в отражения пейзажа на стекле дверцы кареты, вглядимся сквозь хрустальную дверцу шкафа. И удалившееся время впустит нас к себе.

Самое русское время года — зима. Не стремительное лето с зелеными просторами, назойливым комарьем да мухами. Не задумчивая осень в золотом поначалу, слякотно-серая и дымчато-холодная потом. Не приветливая весна с оживленной многоголосицей птиц и душными ароматами полевых цветов. А именно зима: бесконечно белый бесконечный снег, гулкая пустота, разорвать которую так и норовит стесненная в теле русская душа; крепкий мороз, раззадоривающий сердце и притупляющий страх. Вьюги, метели, бураны — союзники немыслимых подвигов. Зима. Покровительница отчаянных и противница отчаявшихся.

Режиссер Сергей Соловьев очень бережно отнесся к экранизации повести Александра Сергеевича Пушкина. Текст воспроизводится дословно, маленький человек действительно мал, и лицо его — доброе даже слишком: визуализированная трагедия отца, не дождавшегося возвращения блудной дочери, потенциально играет на несравнимо большем количестве инструментов. Однако было бы странным, если бы режиссер не увидел историю по-своему. От образа дочки станционного смотрителя Самсона Вырина, «маленькой кокетки», остались лишь «большие голубые глаза». Соловьевская Дуня сколь красива, столь и молчалива: ни единой реплики за весь фильм. Она стала более чем вещью — вещью, не способной таковой себя назвать. Впрочем, у Пушкина Дуняша тоже не говорила, но разговаривала, «отвечала безо всякой робости». За описательной живостью просматривался человек, девушка, дочь. Как бы кощунственно это ни звучало, но Дуню в исполнении Марианны Кушнировой любить по-отечески не за что (только слепо, безусловно), по-мужски — не так уж и трудно, необычно. Красота всегда манила и будет манить, но в этом случае ее оказывается недостаточно. Естественно, центр повествования ощутимо смещается в сторону мужских персонажей. Самсон Вырин — копия пушкинского, а ротмистр Минский, отнявший у отца единственную дочь, не кажется тем самым архетипичным повесой, пошлым и «натешивающимся». Михалков, в сущности, так же позднее сыграет Паратова, но на более высоких оборотах и вообще дельца. Минский — авантюрист, пройдоха, но злобным, настоящим антагонистом Вырина его изобразить не удалось. Как можно винить за присвоение того, что, кажется, никому не принадлежит?

Самая русская музыка — романсы. Мелодичные, лирические, надрывные. Ими можно спасти, погубить, объяснить все на свете. Удачной идеей было включить их в фильм. Под звуки романсов путешествует скучающий помещик Иван Павлович Белкин, рассказчик. Поведывает он историю о несчастном смотрителе тоном усталого коллекционера не слишком затейливых баек. «Не ее первую, не ее последнюю сманил проезжий повеса», — говорит Вырин о своей дочери. Очень точно выражен смысл этой фразы в настроении фильма: хоть и удается видимыми и слышимыми достоинствами разнообразить, даже усовершенствовать оригинал, в общем — картина выглядит слишком тусклой. Самым полноцветным оказывается как раз-таки эпизод игры в «снежки» Дуни и Минского. Вот где была живая русская забава, прорисованные характеры и непосредственность отображения, а не взгляд скучающего кинохудожника. Полностью проигнорированы Соловьевым репродукции к притче о блудном сыне. И это можно расценивать как факт того, что режиссеру не хотелось вкладывать многого, а хотелось лишь цитировать Пушкина и сгустить краски русской дорожной меланхолии. Быть может, самой русской из всех.

Полное разочарование актрисой, сыгравшей главную героиню. В фильме она — никакая. Ни разу рта не раскрыла. Сделали ее немой, безэмоциональной, холодной, как рыба. Абсолютно не соответствует описанию у Пушкина. Когда мы встречаемся впервые на страницах повести ей 14 лет: «Маленькая кокетка со второго взгляда заметила впечатление, произведенное ею на меня; она потупила большие голубые глаза; я стал с нею разговаривать, она отвечала мне безо всякой робости, как девушка, видевшая свет.» А кого же видим мы на экране? Этакую скромную, кроткую овечку.

А главные, центровые сцены? Гусар «вызвался довезти ее до церкви, которая находилась на краю деревни. Дуня стояла в недоумении…» Где это сыграно?! Стоит как статуя!

Она даже натурально в обморок упасть не смогла, наверное. Поэтому этого момента нет. Показано, как она уже лежит без чувств в кресле.

То же самое в сцене, когда она приезжает через много лет, и узнает о смерти отца. Ни один мускул не дрогнул. А у Пушкина: «как ей сказали, что старый смотритель умер, так она заплакала…» Ну хоть заставили ее лечь на могилу и плакать. Хотя и это она сделала как-то неправильно, неестественно. На мой взгляд актриса подобрана неудачно.

А в остальном все просто идеально. И Самсон Вырин, станционный смотритель, которого замечательно воплотил Николай Пастухов. И Никита Михалков в роли Минского очень точен. И музыкальный фон, и визуальный ряд — все очень правдиво и хорошо! Но «игра» Марианны Кушнировой перечеркивает это все!

В общем обидно и такое чувство, что тебя обманули.

Великолепный фильм.

Должен признаться, ничего особенного от него не ожидал, и на фоне остальных экранизаций Пушкина, которые мало впечатлили, а также учитывая телевизионный формат и дефицит внимания, был очень приятно удивлен.

Данную киноленту снимали в лучших советских традициях: получилось очень красиво и трогательно, вполне в духе произведения великого русского классика. Актеры отлично справились со своими ролями — читая повесть, именно так всех и представляешь. Особенно понравились Николай Пастухов (станционный смотритель) и Геннадий Шумский (Иван Белкин). Актриса Марианна Кушнирова (Дуняша) просто обворожительна.

Особенно хотелось бы отметить чудесное музыкальное сопровождение — задумчивые грустные романсы в исполнении Валентина Ермакова были записаны на стихи Александра Сергеевича («Я ехал к Вам», «Не спрашивай, зачем»).

В конце фильма очень тяжело сдержаться, чтобы не пустить слезу. И я не сдержался… Это говорит красноречивей и убедительней любой оценки, и дорогого стоит.

Не спрашивай, за чем унылой думой
Среди забав я часто омрачен,
За чем на всё подъемлю взор угрюмый,
За чем не мил мне сладкой жизни сон;
Не спрашивай, за чем душой остылой
Я разлюбил веселую любовь
И никого не называю милой -
Кто раз любил, уж не полюбит вновь;
Кто счастье знал, уж не узнает счастья.
На краткой миг блаженство нам дано:
От юности, от нег и сладострастья
Останется уныние одно…