Степень риска

Совсем не случайно Илья Авербах второй своей картиной решил экранизировать повесть кардиохирурга Николая Амосова «Мысли и сердце» (1964). Если ты собираешься снимать серьёзное кино о врачах, то просто обязан разбираться в материале. А Илья Авербах разбирался: в 1958 году он окончил 1-й Ленинградский медицинский институт им. академика И. П. Павлова. Работал по распределению в Шексне. И лишь после врачебной практики окончил Высшие сценарные курсы при Госкино СССР (1964, мастерская Е. Габриловича). Удивительное на первый взгляд совпадение: Амосов в 1964 году пишет свою знаменитую повесть, а Авербах в этом же году заканчивает сценарные курсы. С 1967 года Авербах — закончив ВКСР при киностудии «Ленфильм» — режиссёр киностудии «Ленфильм», автор сценариев научно-популярных фильмов. В 1968 году он пишет сценарий для картины «Степень риска» и в качестве режиссёра приступает к съёмкам.

Как это обычно бывает при экранизации, зрители делятся на 2 категории: первая — те, кто читали (и даже по несколько раз) повесть Амосова, и те, которые её не читали. Извечная дилемма экранизаций: что внести в сценарий, а что оставить за его рамками. Работа, что и говорить, неблагодарная. Повесть — законченное произведение, если его сюжетные ходы выбрасывать, то и фильм может получиться «куцым», а местами — просто обрубленным. И всё же Авербах пошёл на эти вынужденные меры, потому что рамки игрового фильма не позволяли вместить весь материал в ограниченный хронометраж. Быть может именно поэтому некоторым зрителям главный герой картины профессор Михаил Иванович Седов (Борис Ливанов) может показаться излишне сухим, а его личная жизнь — документально-фрагментарной. Конечно, повесть лишена этих недостатков. В ней немало страниц, в которых жизнь профессора показана во всём многообразии, в максимальной полноте: «Многим я увлекался в жизни: поэзией, женщинами, хирургией, автомобилем, внучкой. Сейчас, когда жизнь идёт к концу, хочется одного: понять, что такое человек…»

Мне кажется, именно эта фраза могла бы стать эпиграфом ленты. Авербах не стал «распыляться», выбрав в повести одну-единственную сюжетную линию — историю учёного-математика Александра Кириллова, и превратил её в настоящую драму. Иннокентий Смоктуновский — бесподобный актёр! Его манера говорить, его мимика, жесты, и даже паузы — это настоящий театр одного актёра! Почти в каждом эпизоде он выглядит по-новому, но, при этом, очень естественен и органичен. Самая сильная сторона фильма — это именно игра Смоктуновского — человека, который стоит в буквальном смысле на пороге смерти. Как учёный-материалист он отвергает Бога, но разве Надежда — это не проявление божественного? Смоктуновский бесподобно сыграл те эпизоды, в которых его герой будто прощается с миром — хруст снега под ногами, прикосновение к собачьей шерсти, печальные крики птиц.

Кому-то может показаться, что картина излишне печальна, а профессор Седов — слишком холоден и угрюм. Но разве можно иначе снять обстановку, в которой живой человек за несколько минут превращается в холодный труп?.. К тому же в фильме хватает юмора — пусть он специфический, зато сильно «разбавляет» гнетущую атмосферу. Заключительная часть снята почти как триллер — наивысшее напряжение, ритм которого отбивают падающие капли крови: «Этот страх, что медленно заполняет меня всего и растёт, растёт с каждой минутой. Не проснётся! Сердце не пойдёт!» Безусловной удачей картины является закадровый голос, будто размышляющего вслух профессора. Этот голос роднит каждого зрителя с повестью Амосова, которую кардиохирург не столько написал, сколько выстрадал. Именно поэтому она и называется «Мысли и сердце», а Илья Авербах лишь взял оттуда много хороший мыслей и вложил в картину частичку своего сердца…

Боюсь, не дословно, к сожалению, но где-то очень близко по смыслу.

Думаю, это и есть тот камень преткновения, который не позволил мне в полной мере проникнуться идеей фильма. Слишком уж осуждающе звучит эта фраза из уст главного героя. И дело тут не в юношеском максимализме, как может показаться на первый взгляд. Просто ничего не предлагается взамен — вот что обидно. Только возраст, только опыт. Причем именно в прямой причинно-следственной связи (пусть и бесспорной в данном конкретном случае) друг с другом.

«Я ошибался больше Вас всех, вместе взятых». Допустим. Дает ли это основание думать дольше, чем следует, чем действительно необходимо? Не уверен.

Наверное, слишком специфичное кино. Слишком узкоспециальное, я бы сказал. Не случайно же литературный первоисточник написан врачом. Возможно, понять врача в полной, достаточной мере способен только врач, практикующий специалист, сталкивающийся (часто или время от времени — не столь важно) с проблемой принятия решений подобного рода. Но как же быть всем остальным?

Впрочем, я не осуждаю, боже упаси, главного героя за его сомнения, желание еще — который уже — раз взвесить все за и против. Ставка слишком высока — это понятно. Я лишь хочу сказать, что в данном конкретном фильме вот этих самых весов, а, точнее, черных и белых (читай «за» и «против») камней как таковых нет. То есть нам все время говорят о них, пытаются преподнести всё так, будто бы они существуют и причем примерно в равном количестве, но… Не убеждают!

А факты — они ведь на поверхности. Человек болен, и спасти его может только операция. Да, рискованная. Но надежда на успех есть. А промедление — суть лишь отсрочка неизбежного. Можно ли сравнивать эти две вещи? Можно ли оправдывать свою нерешительность желанием «подумать об этом завтра»? Я сомневаюсь. Причем именно в силу того, что ни разу (за весь фильм, имеется в виду) никакое «завтра» не принесло ни одного нового обстоятельства, заслуживающего быть принятым во внимание. Так где же смысл?

6 из 10