В одну-единственную жизнь

Как и многие фильмы середины 1980-х, фильм производит двойственное впечатление. С одной стороны, жанрово он поддерживает традиции предшествующих десятилетий. Это, конечно же, несколько обновленное производственное кино с извечным конфликтом назначенного на руководящую должность «держателя» местных рабочих традиций и модернизатора из центра (по совместительству старинного друга), который особо и не модернизирует, а так, чуть-чуть подновляет машину плановой экономики. Однако сам топоса завода мы видим в фильме чисто символически: что-то яростно горящее и дымящееся появляется перед глазами, да главный герой вечно отговаривается дорогой ему формулой: «Мне на завод надо. У меня там печь». Впрочем, спор старых товарищей не менее ритуален. Если в сталинско-постсталинском соцреализме мир втулок, ковок и прочих каббалистических артефактов и процессов подавался весомо, грубо, зримо, так что даже возникала иллюзия, что начинаешь что-то понимать в устройстве, например, трактора, то в этом фильме конкретики нет вообще. Кажется, что от производственного кино остались только внешние по отношению к истинным характерам героев амплуа.

А вот истинное содержание в свою очередь сводится к частной жизни. Ранее такую жизнь иметь было или вообще не велено (как у Бабаевского), или же она оживляла как эстетического мертвеца статуарную фигуру идейно безупречного начальника. Здесь же доминирует жизнь, поданная по большей части в серо-тоскливых квазичеховских тонах. Живя без жены, главный герой вяло продолжает отношения с такой же немолодой любовницей, но это все как-то для вида. Есть у него дочь (совсем молодая Евгения Добровольская играет примерно вариацию примерно такой же героини из предыдущего фильма режиссера), у которой есть жених (конечно, не из номенклатурной семьи, а из самой обычной, ну-ну), а ему уходить в армию, но и здесь не веет какой-то живой драматургией. И так далее, и тому подобное.

Нельзя сказать при этом, что фильм плохой, он добротен, отчасти даже атмосферен. Время чувствуется в нем неплохо, но вот одной-единственной жизни нет. Какое-то в нем все типовое, существующее по инерции позднесоветской эстетики. Добросовестное инерционное позднесоветское кино, на такой характеристике, пожалуй, и можно остановиться.

6 из 10