Рафферти

Обычно, выискивая параллели между советским и американским кино, в качестве советского «Крестного отца» упоминают «Воров в законе» Юрия Кары. Однако с гораздо большими основаниями здесь подойдет «Рафферти» Семена Арановича.

Как известно, в кино СССР было два вида сказок — просто сказки, и фильмы из западной жизни. В данном случае локация играла роль сказочного «в некотором царстве, в некотором государстве». К чести Арановича, он это прекрасно понимал, и сделал все, чтобы это «в некотором царстве» смотрелось как реальная история. Например, большая часть сцен в фильме камерные, массовых — очень мало. Плюс здесь можно заметить и режиссерскую «фишку» Арановича (к сожалению, еще не использованную так шедеврально, как в «Торпедоносцах» и «Противостоянии») — использование документальных съемок, монтируемых с игровыми.

При съемках подобных лент в СССР всегда привлекался консультант (к сожалению, в российском кино так поступают крайне редко) — здесь им стал американист Игорь Геевский, к моменту съемок ленты защитивший докторскую и написавший несколько книг об американской организованной преступности.

По советским меркам режиссуру можно оценить на твердую тройку, по современным… ну она ничем не хуже режиссуры какого-нибудь «Нарко». Экшн-сцен, правда, нет, но это было в традициях советского телевидения: «Адъютант его превосходительства» был не правилом, а исключением.

Что можно однозначно оценить на «отлично» — это сценарий, причем во всех его компонентах. Так, Лайонеллу Уайту (автору литературной основы) через 12 лет своих «Бешеных псов» посвятит Квентин Тарантино. А за 15 лет до мотивы произведений Уайта использовал для «Безумного Пьеро» Жан-Люк Годар. Быть может, некоторые сюжетные повороты смотрятся и перехлестом, но тут вопросы — не к сценаристу, а к Уайту.

Если же говорить о главном минусе — это актерская игра. Как и полагается в сказке, все актеры переигрывали — кто больше, кто меньше. Вообще, в советских телепостановках это было обычным делом: все актеры «на постоянке» работали в театре, ну и на телевидении тоже играли как в театре. Тогда было так принято, и в этом отношении «Рафферти» почти ничем не отличался от «Трех мушкетеров» Юнгвальд-Хилькевича или «12 стульев» Захарова.

Почти — поскольку были и исключения. Трудно сказать, чья это заслуга. То ли живые следы войны Арановича с театральщиной (опять-таки отсылаю к «Торпедоносцам» и «Противостоянию»), то ли так выходило случайно. Например, первые минуты появления Рафферти — Олега Борисова в кадре: в них он просто абсолютно слился со своим персонажем! Но проходит несколько минут — и Олег Борисов начинает по-театральному изображать Рафферти. Если оценивать со стороны естественности, то наиболее удачным получился персонаж Армена Джигарханяна.

Для любителей нестандартных сравнений рекомендую посмотреть «Слугу» Абдрашитова, где Борисов сыграл советского партийного босса.

В целом «Рафферти» для Семена Арановича выглядит как «проба пера», как «замах на рубль». Правда, в отличие от русской поговорки, удар здесь — если им называть тех же «Торпедоносцев» (а для Борисова — «Слугу») получился как минимум на червонец.

6 из 10

Ответственность — это та цена, которую мы платим за власть.

Уинстон Черчилль

Как известно, на одном красноречии далеко не уедешь, но амбициозному общественнику без навыков дипломатии — никуда. Правила большой игры по высоким ставкам требуют каждодневного участия в деле. Риск оступиться велик, но маячащий впереди приз стоит упорных трудов. Не обращая внимания на разыгрывающийся шторм вокруг себя, он шел по зову власти — самой сильной и самого цепкой сущности нематериального мира. Карьерный путь профсоюзного лидера Джека Рафферти — готовая энциклопедия успеха для политика любого ранга, необязательно американского. Разумеется, капиталистические ценности особенно ярко проявлены были именно за океаном — так, во всяком случае, было принято считать в Союзе. При том, что былую мощь профсоюзы теперь утратили по обе стороны Атлантики, трехсерийная телекартина Семена Арановича актуальна и без привязки к конкретному политическому курсу. Вопросы общественной морали, человеческой этики, не говоря уже о громких разоблачениях интересны всегда. Эпический подъем большой фигуры сравним лишь с ее монументальным крахом, и быть свидетелем этого — отчасти почетно каждому, особенно в том случае, когда откровения заходят слишком далеко.

Творящиеся «под ковром» комбинации должны там и оставаться — об этом любой кукловод обязан знать еще до того, как берет в руки воображаемые нитки. Однако и о том, что на каждую крупную рыбу может найтись еще более крупная — забывать никак нельзя. Импозантный мужчина, чье слово слышит вся страна, застрял где-то между двумя этими истинами, имеющими к большому бизнесу самое прямое отношение. Мир, созданный Джеком Рафферти, представлялся крепким, добротным и новосветски-помпезным. Вероятно, с какого-то момента крутой босс утратил разницу между ложью и правдой. Правдой стало все, что должно было ею быть, и всякий кто смел в этом сомневаться — получал немой приговор холодных глаз. Удивительно, сколько черт своего героя показал Олег Борисов, но одной в нем точно нет — пощады. Это понятие, по версии Джека, откуда-то из дремучего прошлого, где слышать не слышали о взятках, связях с криминалом и циничном использовании ради денег и высокого положения. Вскрывающиеся на протяжении всех трех серий непрерывным потоком факты настоящей биографии заставляют даже усомниться: а по силам ли было столько «подвигов» одному человеку? Как оказалось, наличие цели способно творить с человеком чудеса, благо и средств на выбор у него великое множество.

Политико-социальную драму отличает безукоризненное внимание к нюансам. Аранович на манер гроссмейстера не торопится делать очередной шаг, просчитывая ситуацию на много ходов вперед. Позиционируя Джека как своего оппонента, режиссер не забывает отдать должное каждой павшей «фигуре», будь то преданный друг детства профсоюзника или его опозоренная любовница. В картине хорошо заметно противопоставление жертв нечестных игр с теми, кто их ведет. Так уж вышло, что изначально отрицательные персонажи, вроде гангстера Фарричетти, бесподобно отыгранного Джигарханяном, начинают вызывать чуть ли не сочувствие своей наивностью и неспособностью распознать в говорливом Джеке прирожденного хищника. Не так важен истинный масштаб теневых дел, как число судеб, разрушенных и утягиваемых преступной рукой на дно. Всплывающие тут и там вставки из прошлого, показывающие Рафферти скромно одетым активистом, выглядят как горькая ирония со стороны автора. Каким упырем, мол, он стал, а парень был — что надо.

Популярное телевидение — вот истинный правитель мира. К такому выводу подталкивает обилие передающих устройств, мелькающих в картине. Невиданный по своему резонансу информационный повод обнажил потребность зрителей участвовать в определении чужой участи. Сходу не определить, кто больше подходит на роль властителя дум: теряющий авторитет Рафферти или председатель комиссии Эймс в исполнении Кайдановского. Так уж устроены люди, что они привыкли идти за лидерами, зачастую лишь с большим опозданием понимая, а чью, собственно, спину они видят перед собой. Преступления профсоюзной шишки чудовищны, но по-настоящему шокируют они лишь тех, кто напрямую связан с Джеком и зависит от него. Для всех остальных подходит ехидная усмешка журналиста, сыгранного Германом. То есть сегодня растоптали одного, а уже назавтра подавайте другого — публике же интересно. Эта критика всего общества, примененная Арановичем, выходит за процессуальные рамки и граничит с общечеловеческими. Если американский быт показан режиссером очень уж по-советски и не слишком реалистично, то людские пороки воистину интернациональны и крайне живучи.

С момента своего выхода на экран и по сей день «Рафферти» пребывает в статусе малоизвестного произведения, что явно несправедливо. Блестящий актерский состав, увлекательное повествование и сильная режиссура отличают мини-сериал от прочих советских попыток изобразить заокеанскую жизнь с ее ценностями. Все политические пасьянсы, показанные в фильме, не отменяют его выдающейся нравственной ценности. Когда точно видишь, где вред и отчего многие беды, есть шанс стать хоть чуточку более осмотрительным. Нисколько не отменяя художественный вымысел как самой ленты, так и первоисточника Лайонела Уайта, сложно не заметить очевидной вещи: люди с тех пор не изменились ни капли. Власть все также опасна и все также притягательна, а предательства совершаются каждый день и продолжат совершаться. Человек слаб и по-прежнему открыт порокам. Можно ли их избежать, и если «да», то стоит ли? Ответ всегда за кадром, но кто бы в очередной раз ни предстал перед алтарем своей совести, он может оказаться еще более хитрым, увертливым и коварным, чем запечатленный в кинопленке холеный красавец.

Мне кажется, что это наш ответ фильмам Фассбиндера, данный его же методами. Впервые, на моей памяти, исключительно социальное кино, да ещё и с тщательной имитацией под заграницу, которая, на моей памяти, довольно часто была способна вызвать у зрителя улыбку, да ещё и основанное на диалогах — так вот — его впервые мне действительно интересно смотреть. Со временем имитация Америки превращается в Америку, Олег Борисов с блеском превращается в того самого Рафферти — словом, персонажи занимают свои места. Изумительна в своей точности музыка Александра Кнайфеля — это уже никак не проходное кино, именно музыка приводит нас туда, где возникнет мысль.

Казалось бы, эффект телевизора в телевизоре — сколько раз мы уже видели всё возможное, что можно сделать с этим, включая полиэкраны, магазины телевизоров в кадре и т. д. — но Аранович делает новое качество для этого показа — телевизор в кадре включается в особое пространство времени, благодаря чему усиливается моральный, этический накал существования в мире — в нашем с вами ежедневном, современном теперь мире. Теперь всё это вошло в нашу жизнь. Теперь за этим столкновением целей мы наблюдаем не только с экрана.

Изумительно и то, как точно социально-детективный сюжет вдруг находит абсолютно реальную, жизненную форму, образуя почти философскую категорию. Жизнь получает своё законченное воплощение. А ведь этого не ждёшь..

Монолог, произносимый ради выгоды, превращается в исповедь. Рафферти уничтожает себя — но тем самым он обнажает собственное уродство; а вместе с этим у него появляется надежда, именно поэтому всё должно быть закончено до конца. Он сам не понимает того маниакального стремления выйти победителем из схватки, в которой он решился участвовать.

А ещё на экране — Алексей Герман. Великий гений русского кино невероятно честно, весело, харизматично играет эпизод, фактически самого себя. Его журналист прочит Рафферти кресло председателя — то самое кресло, в котором ныне сидит герой Зельдина, возглавляющий обличение Рафферти. Этот ловкач-журналист хорошо знает жизнь — «ужель он прав», и кресло председателя будет занято этим человеком, всю жизнь занимавшимся продажей людей, чести, души, законов долга?

Не может быть.

Жизнь не такова.

Если бы было так, она не имела бы законов. Возведенный закон только служит ей. А справедливость выше законов — и конец не случаен. Просто иначе, наверное, и не может быть.

В советские времена мини-сериал Семена Арановича произвел настоящий фурор, благодаря лихо закрученному сюжету, великолепной игре всего актерского состава и привкусу сладкой заморской жизни.

Спустя 30 лет, конечно, замечаешь некоторые огрехи в изображении «капиталистического рая», особенно в бытовых сценах, но эти мелкие недочеты с лихвой искупаются благодаря блестящей режиссуре и безупречному ритму повествования, не провисающему ни на минуту, с каждым новым эпизодом погружающего зрителя в темные закоулки души профсоюзного босса Джэка Рафферти.

Эту бы мастеровитость — да нынешним поставщикам убогого, дешевого во всех смыслах, да и попросту скучного «мыла»! Вот уж скуки в «Рафферти» нет и в помине. История о взлете и падении политикана, не брезгующего никакими средствами для достижения своих амбициозных целей, представлена, как настоящий, захватывающий детектив, без занудства и излишнего морализаторства.

Мастер-класс актерской игры, достойный «Оскара», демонстрируют Олег Борисов, Армен Джигарханян и Александр Кайдановский, которому для этого хватило минимум экранного времени. Финальная сцена, где «Сталкер» без единой реплики, какими-то неуловимыми движениями лица, сумел изобразить в одном взгляде смесь презрения и жалости к главному герою — высший пилотаж!

Стоит ли власть того, чтобы для ее достижения отринуть дружбу, любовь, семью? Этот вопрос, как говорится, из разряда вечных.. Об этом — и фильм «Рафферти».