Великая Отечественная

Специфика истории Великой Отечественной по-советски такова, что за семь десятков лет редкий житель шестой части суши признается, что знает о пожаре сороковых что-то отличное от каноничной версии. Которая в нескольких словах такова — нежданно-негаданно налетели орды темные, фашистские на мирно живущее молодое государство, разломали все в пух и прах и насели на Москву и Ленинград. Потом их разгромили под столицей, через год разгромили под Сталинградом, ещё через полгода нокаутировали под Курском. Еще месяцев через девять уверенно погнали на Запад и заставили Гитлера застрелиться в своей норе. Николай Гастелло, Зоя Космодемьянская, Марат Казей под непобедимым управлением будущего генералиссимуса и его соколов Жукова, Конева, Рокоссовского и, местами, Чуйкова. И храброго полковника Брежнева на Малой Земле, само собой.

Двадцатисерийная лента «Неизвестная война», хоть и пестрит в титрах американскими именами — сугубо типичный продукт застойных семидесятых. Черно-белое золото документальных хроник (большей частью, советских) тщательно расфасовано по идеологически правильным формочкам. Хронология дискретна и неравномерна. Фамилии названы строго по понятиям, а все остальное заретушировано народной кровью.

Конечно, основные факты саги правдивы и многозначны. Но в том и опасность канонизированных историй, что, опираясь на монумент подвига, всю остальную скульптуру они выворачивают настолько, насколько выгодно верхушке. Естественно, вы не узнаете в этой ленте наших промахов и провалов. Кто готовил армию, кто вывез половину арсенала на границу в зону прямого поражения, из-за чьей преступности миллионы неупокоенных костей устлали версты от Бреста до Смоленска. Ну как же наших героев в этом обвинять, того же Жукова, начальника Генштаба, между прочим. Кто ж его посадит, он же памятник. Так вскользь упомянули про доверчивого Сталина, и ладушки.

Кстати, о святом Георгии. В каждой серии его гений светит и озаряет. И Москву он освободил, и Ленинград, и Сталинград. Беларусь и Польшу очистил от нечисти. Берлин собственноручно взял. Ну, просто человек-ледокол какой-то. Прямая неправда не даёт возможности задать вопрос, а чем руководил наш непобедимый во время дранга нах Остен, неужели ничего не доверяли.

Понятно, что вопросы, которые задавал себе любой думающий человек, в фильме не звучали. Почему военные потери были в три раза большие, неужели у немцев, воевавших по всем направлениям? Почему не упоминаются поражения 1942—1943 годов, которые были не менее кровавые, чем в роковом 1941? Не один миллион бывших советских граждан повернул оружие против своих — власовцы, полицейские, националисты, лесные братья — их не было? Брестская Крепость помнит и совместный с фашистами парад в 1939. Пулеметы заградотрядов, повальные лагеря из бывших наших военнопленных, переселение чеченцев и поволжских немцев по пятой графе и эшелоны «трофеев», расползающиеся по начальственным дачам. За семнадцать с небольшим часов экранного времени совместные художники-документалисты из неудобного затронули только Катынский расстрел. И уверенно отмели гнусные геббельсовские инсинуации.

Конечно, документальный архив бесценен. Но сколько лент забросили подальше, а то и просто смыли, если они затрагивали не те моменты. Сколько же не увидели здесь и в похожих фильмах люди, искореженные двадцатым веком. А «Неизвестная война» как художественно-публицистическая картина осталась неизвестной. В Советском Союзе, в отличие от «Освобождения» или «Обыкновенного фашизма», её особо не показывали. А американцы всегда считали, что Вторую Мировую выиграл рядовой Райан. И гигантский труд по созданию эпичного полотна распылился в бесконечности.

История существовала всегда — политику придумали люди. Веками человечество корректировало документы и летописи, а в наши дни технологии манипуляции информацией и вовсе достигли уровня прикладного мастерства. Тем милее выглядят на этом фоне идеологически отшлифованные продукты советской эпохи, у которых есть неоспоримое достоинство: проникновенный пафос, вызывающий щемящую ностальгию о временах, когда народ жил единым порывом, а уверенность в существовании светлого будущего искупала тяготы серого настоящего.

Документальный сериал «Великая Отечественная» вышел в середине брежневского застоя, в 1978 году, как совместный советско-американский проект и неплохая попытка расписаться в видимости дружеских отношений между «холодно воюющими» государствами. Причём инициатива исходила от наших заокеанских друзей, точнее, от кинопродюсера Фреда Виннера. Никто в Америке тех лет и слыхом не слыхивал о том, какую роль во Второй мировой сыграл Советский Союз. И Виннер решил создать 20-серийный фильм «Неизвестная война», главная сенсация которого заключалась в том, что русские, оказывается, тоже воевали и, как ни странно, именно они в итоге победили Гитлера. Продюсер торжественно привёз свою идею в Москву, где его поначалу встретили в штыки и лишь, осознав вопиющую несправедливость, согласились на сотрудничество. При условии, что сценарий поправят советские цензоры, съёмки проведут советские операторы, управлять процессом будут советские режиссёры, а художественным руководителем всея проекта станет известный советский кинодокументалист Роман Кармен. Так за кулисами «Неизвестной войны» началось долгое противостояние двух идеологий.

В нашу бригаду вошёл Василий Лановой, проверенный кинобоец Варнавва из «Офицеров», ведущим американской версии стал ветеран-фронтовик и звезда Голливуда Берт Ланкастер. Порой он отказывался читать текстовки, казавшиеся ему советской пропагандой; а специально обученные товарищи настырно искали в американском сценарии антисоветчину. И только после общего просмотра километров хроники, наконец, возникло взаимопонимание. Документальный архив стал открытием для обеих сторон. Почти никто из создателей не видел войну так близко, и страшное откровение военных кадров поражало — натурализмом и неприкрытой болью, сопричастностью, возникающей при виде разрушенных домов, плачущих женщин, убитых детей.

Многое из этих молчаливых свидетельств запечатлел сам Кармен, который во главе киногруппы отправился на фронт на второй день войны и прошёл до самого Берлина. Кинооператоры снимали почти всё, кроме Бреста и панического отступления первых недель: битву под Москвой, оборону Сталинграда, Курскую дугу; они поднимались в небо в кабинах истребителей, выходили в бушующее море, сидели в окопах под огнём снарядов и гибли наравне с рядовыми, так и не выпустив из рук своё единственное оружие — камеру. Все этапы пути вслед за ними прошли и авторы, выстроив эпизоды хронологически, с июня 1941 года вплоть до завершения судьбоносного Нюрнбергского процесса (кстати, в американском фильме о процессе Ланкастер сыграл одну из главных ролей). Больше всего споров и корректировок вызвала серия об освобождении Польши, так как политическая позиция стран по польскому вопросу была кардинально различной. А наиболее горьким и пронзительным фильмом стала «Блокада Ленинграда», история о самой длительной в истории человечества осаде города, унёсшей сотни тысяч мирных жизней.

Только поняв, каково это — сражаться на искалеченной взрывами родной земле, с кровью отвоёвывая каждый метр, — американцы смогли оценить героизм советских солдат. Поэтому абсолютно естественно прозвучала фраза: «Русские воевали так, как всегда воюют русские», и даже самые патетичные моменты сериала и сегодня воспринимаются искренне, с комком в горле. Однако фильм не смог бы выйти без клейма политзаказа, которое в те времена навешивали на всё, включая сборники детских стихов и техническую литературу. Направляющая рука партии дотянулась до монохромной хроники, нащупав в ней исторически необходимые кадры дорогого Леонида Ильича, — и сериал «украсила» крепкая доза брежневщины как залог доброй воли СССР в работе над картиной. Впрочем, современному зрителю не составит труда отделить зёрна от плевел и увидеть в ленте то по-настоящему ценное, что невозможно испортить никакими интерпретациями — беспощадную правду войны.

Эти порой нечёткие, зернистые и подёргивающиеся, изъеденные временем фрагменты старых кинолент — истинное «чёрно-белое золото». На них оживают давно покинувшие нас известные и неведомые герои; взводы вновь бросаются в атаку, батальоны опять принимают огонь на себя; солдат с изуродованным шрамами лицом всё также целится в неприятеля, а пианист во фраке бесконечно долго играет для боевых пилотов в короткий момент затишья, пока «все ещё живы, все ещё живы, все ещё живы»… Такие кадры стоит смотреть даже без звука, и этого достаточно, чтобы понять, что война — самое ужасное, что может быть на свете. Что ни один художественный фильм не сравнится по внутреннему накалу с лаконичной скрупулёзностью хроникальной съёмки, в которой нет ни игры, ни фальши, ни политики. Есть только история, только жизнь, только смерть.