Искусство падения

Почему нам так трудно смотреть правде в глаза? Почему так часто хочется спрятаться от ее взгляда за занавесочкой какой-нибудь идейки, убеждающей нас в том, что наша жизнь не бессмысленна. А еще лучше- наложить правде на глаза повязку из лоскута той же занавески и забыть о ней.

Томек Багински, как Морфеус из «„Матрицы“', предлагает нам проглотить свою таблетку-мультфильм, которая начинает действовать через 6 минут. „„Искусство падения““ срывает повязку с глаз правды, насильно поднимает нам веки и заставляет всмотреться в них.

Где-то там, на небе (или под землей, или в президентских креслах, или на фондовых биржах), обитают существа, которым мы небезразличны. Они даже любят нас. Как может гончар не любить глину, или таксидермист-животных? Мы есть их любимый материал, причина их бурных радостей и редких скупых слез, объект их хобби. И мы их любим, и верим им. Ведь они «„не умеют лгать, как волк не умеет есть мясо, как птицы не умеют летать“'*. А если они еще награждают нас медалью с подмигивающей рожицей, мы готовы ради них на все. Даже станцевать последнее „„Асфальтовое танго““**.

В чем -то перекликающееся с пинкфлойдовскско-паркеровской «„Стеной“', „„Искусство падения“'-одно из самых циничных произведений, когда-либо виденных мной. И название этому цинизму-правда. И речь в фильме идет не о войне или армии: пляшущих солдатиков с тем же успехом можно переодеть в рабочие комбинезоны, белые халаты или строгие костюмы. «„Искусство падения““-это гимн нашей глупости и доверчивости и ода мудрости тех, кто там, наверху, нас любит.

Так заказывайте же музыку, о, Боги! Будь это чардаш, краковяк, яблочко или кочари! Мы уже летим на ваш зов!

* «„Аквариум“' — „„Поколение дворников и сторожей““

** Заглавная мелодия из фильма в исполнении румынского коллектива ««Fanfare Ciocarlia’’

Кто я такой, чтобы говорить о природе добра и зла. Судилище мировых цивилизаций исчезло. Оно утонуло в пространстве лжи и фальши. Ненависть и пороки захватили нашу реальность. Жажда крови и насилия, оккупировали наше бедное и жалкое сознание. Свершилось неизбежное. Грех стал замкнутой системой.

Общество превратилось в машину воспроизводства самого себя. Сопутствующие материальные программы и технологии стали неотъемлемой частью этого цикла. Социум тонет в законодательных актах, национальных вопросах, экономических терминах, правовой эволюции. Так рождается нечто ужасное, именуемое — противоречием. И сколько бы не воспевали средства массовой информации о рождении современного гуманизма, настоящее рисует нечто иное. Бедность, беспризорники, голод, люди без собственного жилья, искусственно созданный терроризм, всепожирающие мегаполисы, культ пистолета и джипа. В этой среде искусство истощается, оно становится функциональным, цель — демонстрация и не более того.

Многие зрители восхищаются этим короткометражным мультипликационным фильмом. Они с неподдельным восторгом размышляют о художественной концепции этой кинокартины, её этическим посылом и неумолимым авангардом. Опомнитесь, люди. Придите в себя. Этот фильм воспевает лишь смерть и безумие. Он глумится над феноменом жизни. Попирает все возможные законы морали и нравственности. Дорогие человечки, милые, любимые, единственные — проснитесь! Вы, стали частью системы. Я, понимаю, мы — заболели. Подцепили страшный вирус неопределенности. Но, благодаря духовному иммунитету мы сможем победить и эту бациллу. В чужих страданиях нет ничего прекрасного и философски значимого. Не обманывайте себя. Тьма абсолютна. Она лишена оттенков. Она поглощает. Не играйте с ней. Будьте предельно осторожны.

1 из 10

Двумя гранями смысловой наполненности шестиминутного мультика сверкают, казалось бы, никак не связанные между собой постулаты. Искусство требует жертв — высокопарные, но веками проверенные слова выгравированы по одну сторону той палочки, что о двух концах. С противоположной же довлеет хладнокровное, жестокое и до неприличия саркастичное в контексте творения Томека Багински убеждение о том, что армия — она ж не для слабаков. И, поминая свиней крылатых из рецензентского былого, вновь наблюдаю каламбуристую метаморфозу: безвольные пшеки, как обесцененные пешки, падают ниц перед обезумевшим эстетством тех, чьи звезды на погонах жирнее и многочисленнее. Падают в самом прямом и самом стремительном смысле этого слова, выводя расплющенными внутренностями кровавую песнь современного искусства.

Авангард резвым маршем прошелся по планете, эволюционируя в гимн концепту как таковому. Дискредитируя ценность жизни и личности, самопровозглашенные художники не щадят чувств и моралей простых смертных. Прописывать тонкой кистью сюжеты античных реалий и воспевать идеализм архитектурных пропорций старика Витрувия уже не модно. Пресыщенное постными хлебами, унылыми зрелищами и высокоскоростным Интернетом общество все сложнее удивить чем-то камерным и изящным. Народ жаждет большего! Уповающий на демократические свободы и подсевший на адреналиновую иглу плебс все настойчивее требует от нового искусства кровавой вакханалии. Потому раскручивает валы, прессы и шестерни волшебная синематографическая машина, как бы намекая, что продукт-шедевр должны питать концентрированные человеческие ресурсы.

Искусство падения как искусство затяжного общецивилизационного декаданса становится глобальной целью метафоричного мультипликационного высказывания польского режиссера. Крах эстетики новейшей эпохи в том, что жизнь по-прежнему коротка, а искусство медленно, но верно перестает быть вечным, переходя хоть и в новаторские, но все более изменчивые и краткосрочные формы существования. И об этом громко заявляет осовремененная версия старого доброго анатомического театра, обличенная в привлекательный наряд 3D-графики и начиненная суровым символизмом.

Другая трактовка, социально-политически-милитаристская, недвусмысленно высмеивает слепоту навязанного псевдопатриотизма и беспардонный цинизм власть имущих, откупающихся блестящими нагрудными побрякушками за судьбы, погубленные во Вьетнаме, Афгане, Чечне и всяких разных банановых республиках во имя призрачного величия могущественной сверхдержавы. А с лязгом кровожадных механизмов, переваривающих бледное впечатление от некогда рядовой, но пока живой человеческой души под старомодные джазовые мелодии, ненавязчиво всплывают в памяти мысли о том, что Jedem das Seine, а Arbeit, конечно же, macht frei. Ведь все это не зря, все во благо Родине, так декламировали с трибун обожествляемые вожди.

Единым ответом на всё вышеизложенное — скупая, как бы случайная слеза, оборванная возмущенным «бррр». Ведь каждый посмертный вздох задушенной совести вдрызг разбивается о Великую Идею. А что является воплощением оной — орлы со свастиками, серпы с молотами или же животная абстрактность требующей жертв красоты — дело десятое.

Абсурд войны, как процесса, максимально деструктивного по своей природе, рассматривался в своих фильмах множеством кинодеятелей, среди которых были и С. Кубрик, С. Спилберг, О. Стоун, и множество других знаменитых и не очень личностей. Ассоциация войны с огромной мясорубкой не нова, однако в произведении польского режиссера Томека Багински «Искусство падения», эта тема заиграла новыми красками.

Уместить в 6 минут то, на что многим режиссерам требовались километры пленки, и длинные часы хронометража, показать звериный оскал военной машины, львом-людоедом поглядывающей на зрителя из своей клетки, доказать всю абсурдность смерти, проходящей под бой фанфар и помпезное развешивание орденов — лишь часть того, что удалось сделать режиссеру в своем творении.

Три абсурдных персонажа: Сержант, Доктор, Генерал, своей внешностью живо доказывающие теории Ломброзо о преступных типажах, устраивают на каком- то заброшенном острове беспрерывную свистопляску смерти, которой не видно ни конца ни края. Вышка под облаками — гундосый выкрик Сержанта — орден на грудь — пинок под зад, с полетом навстречу бездушному серому лицу асфальта — все, что видят солдаты. Никаких вопросов, никаких ответов, никаких раздумий, ибо незачем, ведь скоро все мысли из головы будут разбросаны кровавой массой по асфальту, уловив напоследок лишь последнюю яркую вспышку от щелчка фотоаппарата Доктора. А уж фотографии тела послужат Родине, будь уверен, не сомневайся и не раздумывай. Собирательность образа муссолинистого Генерала, представляющего собой некоего Молоха, творящего свое жуткое искусство, и подпитывающегося посмертными флюидами солдат, пугает своей правдивой точностью. Ужас, творящийся под разнузданные цыганские мотивы а-ля Горан Брегович, под лучами яркого солнца, пугает гораздо больше, чем выходцы из каких- то мрачных катакомб, призраки и мутанты. Как замечал маэстро ужасов Стивен Кинг, ужас, который человек может познать, просто зайдя за угол, гораздо страшнее пугалок, придумываемых самыми мастеровитыми фантазерами книжного пера, а уж чего-чего, а война человечество научилось бояться по-настоящему. Может, пока не до конца, но произведения, подобные» Искусству падения» точно научат бояться этого Всадника на рыжем коне с зловещим именем Война.

9 из 10