Кушетка в Тунисе

Демонстрировавшийся в рамках фестиваля французского кино в одном из онлайн-кинотеатров фильм «Кушетка в Тунисе» был представлен комедией, но таковой картину назвать сложно. Навскидку, я не припомню ни одного момента, который заставил хотя бы улыбнуться. Это другой жанр. Это фильм, посвященный поиску своего места в мире, в жизни, а также столкновению разных культур и принципов существования. В чем-то вышло высказывание, но выраженное не очень точно, отчетливо, и ценить стоит лишь саму попытку поговорить на такие темы.

Несмотря на экзотическую страну в названии, фильм вовсе не отражает ее колорит в «клюквенном» смысле слова. Характер Туниса проявляется не в культурных аспектах, а в аспектах повседневной жизни ее граждан, и эти подробности способны заставить если и не ужаснуться, то озабоченно наморщить лоб любого представителя другой страны. Хотя местные жители могут показаться дружелюбными, исподволь буквально каждый держит «фигу в кармане», ожидает от другого подвоха, надеется только на себя, хитрит и крутится как может. Здесь никто никому ничего не должен, повседневная грубость соседствует с безразличием, а рядом — откровенный непрофессионализм во всем, которым тунисцы разве что не кичатся. Тунис кажется мультикультурным и даже светским, однако, исторически закрепившиеся представления о должном поведении все равно проявляются в мышлении граждан, периодически портя им же самим жизнь. Таким образом, автор рисует перед своим зрителем классически отсталую страну, застрявшую между дикостью и цивилизацией, которой он не дает шанса на позитивные изменения, и винит в этом самих жителей, все мечты которых сводятся к сваливанию в Европу, но никак не к жизни в родной стране и попыткам сделать ее лучше.

На примере главной героини Сельмы, гражданки Франции, но рожденной в Тунисе, рассматривается проблема возвращения не просто уехавших, но внутренне изменившихся, а, значит, чуждых своей родной земле. Но проблема Сельмы не только в ее европейском мышлении. В гораздо большей степени ей мешают афтершоки ее происхождения и закрепившееся в ней представление о жизни здесь. Сельма, принося чисто европейское благо в виде психоаналитики, ведет себя по-тунисски, когда в глазах местных она француженка, что бы она сама о себе ни думала, как бы ни выглядела, и где бы ни родилась. Если такой подход нормален, закономерен для прожившей в Тунисе всю жизнь женщины, то для пришлой он выглядит чванством, высокомерием и надменностью. Сельма может искренне думать, что она что-то меняет, помогает людям, дает им новый старт, отчасти так оно и есть, но это тот случай, когда форма тоже важна. Ее столкновение с тунисским полицейским закономерно. Конечно, для зрителя его заявление о правовом государстве выглядит столь же нелепым, как и для Сельмы, но вправе ли она над ним смеяться? Ее смех — выражение упомянутого высокомерия. Она якобы стремится что-то дать людям, но как она поможет, если она презирает их и свою страну, и даже не может предположить, что у этой страны есть шанс стать лучше?.. Да, ей приходится идти по пути закона, местами используя типично европейские методы типа митингов, но на этот путь ее буквально выталкивает полицейский. Тунисец, между прочим. Он всего лишь заставляет ее быть последовательной до конца: если она француженка тунисского происхождения, то действовать надо так, как стала бы француженка, то есть полностью законно, если же она туниска, то незачем демонстрировать собственное превосходство. Конечно, Сельма сталкивается с такими реалиями, что впору опустить руки, но правильный путь, тем более, такой, который направлен на качественные изменения, никогда не бывал легким.

Возвращаясь к проблеме возвращения уехавших, стоит отметить причину, по которой героиня это сделала. Всего лишь элементарная конкуренция заставила девушку бежать, и это говорит о том, что она, скорее, эгоистична, и ее путь в Тунис — ее путь домой — не туда, куда зовет сердце, а всего лишь поиск более простой доли. Здесь, по мнению героини, будет проще реализовать себя. Сельма стремится работать, а не помогать людям, поскольку она не раз бывает грубовата и резка с клиентами. Возможно, это местная особенность, и клиентов надо держать в рамках, но выглядит неприятно. Что на самом деле Сельма может дать? Всего лишь возможность выговориться, ведь она не врач, ни в одном кадре она не помогает людям, не дает советы, а лишь просит их говорить, говорит: «Продолжайте». Но так она действительно вливается в до того отталкивающее ее общество, возможно, не как своя, но как не чужая, хотя бы. В остальном тема ее возвращения не слишком раскрыта. Сельма не сталкивается с настоящими проблемами возвращения, кроме чисто бюрократических, не борется с осуждением общества. Не адаптируется, а пытается смириться. Ее словам, что ей здесь хорошо, поверить невозможно. В кадре этого нет. Даже финал истории не позволяет сделать вывод, что Сельме действительно удалось ее возвращение, скорее, он оставляет многоточие. Девушка толком не обретает ничего, что связало бы ее с новой жизнью. Любые намеки на романтику так и остаются намеками, и возможная привязка любовью тоже не случается, что кажется в «Кушетке» непоследовательным решением.

Еще один аспект — это европейская Сельма на фоне восточных женщин. Бывает, что она слышит завистливые вздохи по своей свободной жизни, но на деле вся ее свобода — в бесконечном курении одной сигареты за другой. Она не совершает поступков, борьба с бюрократией не в счет. Она радикально от прочих жительниц Туниса не отличается, разве что более молчалива и спокойна. Думаю, справедливо отметить, что эта черта также не раскрыта в должной мере, к сожалению.

В «Кушетке» есть интересное соображение в вопросе конфликта европейской деятельности и восточной простой манеры вести дела, есть задатки рассуждения о возвращающихся, стоит вопрос непохожести. Но толком ни одна тема должным образом не раскрыта. Есть хорошие идеи, есть небезнадежный каркас истории, но ему требуется более сложное наполнение. Или же сведение всего фильма в комедию абсурда. Потому что сейчас это не полноценное рассуждение, и совсем не комедия. Что-то половинчатое, что из-за такой своей природы цели не достигает.