Парижский сапожник

Вот как интересно бывает: думаешь, что делаешь одно, а оказывается, что делаешь совсем другое. Эрмлер ух как сильно был за комсомольцев, революцию и советскую власть, а фильм получился даже как будто против этого всего. Да и даже как-то дело не в идеологии, дело в том, что 'Парижский сапожник' - это картина о людях, при чем, достаточно честная. Тут ничего не прячется за метафоры, никто стыдливо не прикрывается. Герои такие, какие обычные люди. И что, что они комсомольцы? Им нормальными людьми нельзя быть? Но эту ноту человечности всему фильму в большей степени дает артист Никитин. Великий артист, одна внешность которого вызывает ряд эмоций. А то, как он работает, заставляет следить за ним неотрывно. Его герои всегда идут как бы вразрез истории Эрмлера. От этого конфликта разгорается искра, которую сложно объяснить.

Этот конфликт помогает обоим раскрыться с лучшей стороны. В своем творчестве они так дополняют друг друга, что можно только позавидовать. И спустя почти сто лет картина смотрится. Потому что здесь рассказывается очень понятная история, она рассказывается предельно честно, она все еще остросоциальна, ну и, конечно, лиризм, одиночество и брошенность в глазах Никитина. На самом деле, все, что действительно запоминаешь в фильме, это взгляд этого артиста. Как это у него удается - загадка.

Беспартийное кино 'партийного художника'
В 20-е годы, еще до сталинской 'перезагрузки' советской матрицы и перехода от эпохи воинствующего коммунизма и всеобщего обновления к эпохе тисков, чисток и культа личности, кино в СССР снимали разное. В середине 30-х болты на шеях кинематографистах стали затягивать. Это привело к тотальным изменениям в кинематографе - вместо проблемного кино на экран поперло идеологическое. К сожалению, Зритель №1 в стране очень любил кино и считал себя первейшим его ценителем и критиком. Фильмы, которые Зритель №1 по какой-то причине не похвалил (например, уснул во время просмотра или мучился поносом) отправлялись в такие места, куда Макар телят не гонял, а создавшие их бедолаги при самом лучшем исходе на годы отстранялись от работы.

Все это привело к периоду малокартинья. Не у всех хватало лицемерия петь оды режиму, не всем хватало сил снимать 'нужное кино' про 'светлоликих' и 'одухотворенных'. Эрмлеру хватало. Со временем этот бывший чекист стал одним из главных пропагандистов 'сталинского кинематографа', снял 'Великого гражданина', один из программных фильмов эпохи и 'Великую силу'...

Впрочем, Эрмлер и в 20-е годы был убежденным большевиком, одним из тех, кто 'был никем и стал всем'. Едва прочитавший пару книжек, он в 25 лет начинает снимать кино, никогда толком не учившись его созданию, придя в искусство с маузером на боку - прямо из кабинетов ЧК. Эрмлеру хотелось 'чистого' кино - без всяких 'станиславских' и 'буржуазных финтифлюшек' (Станиславского никогда не видевший его спектаклей молодой человек ненавидел априори, как и любой пережиток царизма, а буржуазными финтифлюшками считал все, что снимали до революции). Ему хотелось делать кино, как у ФЭКСов - яркое, одиозное, эксцентричное, экспериментальное. Поэтому первые его фильмы - подражание Козинцеву и Траубергу с лозунгом «Никаких переживаний, никаких перевоплощений». Спасло Эрмлера то, что он был действительно талантлив и умел находить нужных людей. Так он нашел Эдуарда Иогансена - сценариста и режиссера, тонкого и тактичного, которого он позже вычеркнул из жизни и из своих фильмов, но Иогансен успел на практике доказать ему, что важны и Станиславский, и Школа, и игра актеров, и красота кадра, и искренние чувства, и правда жизни...

Эта встреча вкупе с талантом, умением признавать свои ошибки и исправлять их привела к созданию замечательного и очень популярного в те годы фильма 'Катька - бумажный ранет' - очень 'зрительского', человечного и оттого - актуального и сегодня. Вся команда Эрмлера из 'Катьки': сорежиссер Иогансен, сценарист Леонидов, оператор Михайлов, актеры Бужинская, Чернова, Гудкин, Никитин, Соловцов - перешли в следующий фильм режиссера 'Парижский сапожник'.

Снятая по повести Николая Никитина картина также оказалась далекой от тематики ура-патриотических фильмов. Более того, Эрмлер решился на совершенно 'нэпманское' отношение к героям. Идеология, конечно, была, но представала она несколько в неожиданном ключе. Главный герой, комсомолец Андрей, оказался бабником, хвастуном и трусом, не способным нести ответственность за содеянное. По-волчьи смотрит он на девушку, которой предстоит стать матерью его нежеланного ребенка и пытается выкрутиться из этой неприятной ситуации ну совсем не по-комсомольски, идя на поводу у отъявленного гопника, предлагающего физическую расправу над дамой.

Главная героиня - без стеснения любит, совершенно не скрываясь, и гордится своим чувством, позволяя Андрею прилюдно целовать себя и, что называется, 'лапать'. Сравните это хотя бы с несчастной боязливой любовью в фильме 'А если это любовь?', снятом, к слову, гораздо позже, в 'оттепельные' времена.

Кадр веселый, 'громкий' - при всей немоте фильма. Герои веселятся и балагурят, но... Новое время, новые люди. Молодые, веселые, лозунги малюют, речи говорят. А проблемы те же. Острые, болезненные. И не сбежать от них никуда. И решают их так же, как сто, и двести лет назад. Идут за советом к малодушным приятелям, слушают 'добрых' друзей, а кто-то другой, третий, любит, пытается спасти, а на него не обращают внимания...

Честный фильм, напрямую в финале ставящий герценовский вопрос 'Кто виноват?' на кадре с растерянным секретарем комсомола, не знающем, кого обвинять в случившемся, потому что вроде бы некого, все как-то само получилось. А вот - есть убийца, убийство, позор и мать-одиночка. 3 поломанные судьбы и труп. Кто в ответе? Это вызвало мощную полемику в 1928 году. Особенно горячо его обсуждали комсомольцы, ведь их показывали без идеологического фильтра, а они уже привыкли быть на экране героями. А тут поднимали вопрос об их морали, обычной, человеческой, без всяких скидок на членские билеты и значки.

Вот как-то получилось, что один из главных идеологов и певцов нового времени и нового строя снял подряд два совершенно человеческих, чистых и честных фильма. Наивных, конечно, в чем-то, но даже трогательных своей прямотой. Возможно, это получилось неосознанно. Но осознанно ли вообще искусство? Можно ли специально создать шедевр? Например, одна из лучших актерских работ, что здесь, что в 'Бумажном ранете' принадлежит Федору Никитину, мхатовскому артисту, которого Эрмлеру привел Иогансен. Презиравший 'театральные ломания' режиссер отнесся к Никитину с большим скепсисом. Ему не нравилось, что тот долго вживается в роль, пытается 'стать' тем, кого играет. Режиссер даже поссорился с ним и хотел вырезать из картины, а в итоге и в 'Катьке', и здесь Никитин запоминается больше всего. В 'Парижском сапожнике' он предстает в роли эдакого современного Квазимоды - тихо влюбленный в комсомолку Катю, не верящий даже в возможность взаимности глухонемой сапожник единственный, кто приходит к ней на помощь в урочный час. И пусть он не так физически крепок, пусть у него нет комсомольского значка, он - человек. Добрый, увечный, в чем-то беззащитный, напуганный, не до конца понимающий, но готовый на все ради той, которая относится к нему разве чуть нежнее, чем к соседской кошке.

В 'Парижском сапожнике' сказывалась эстетика аттракционов раннего Эйзенштейна (в частности, в первой сцене проезда по городу пожарной команды) и авангардная эксцентричность ФЭКСов, но были и настоящие человеческие характеры, в которых современники узнавали себя, без прикрас. Кино было неожиданное и по-своему смелое (или Эрмлер просто проговорился? Есть и такое мнение. Как убежденный коммунист, он полагал, что все, происходящее в стране - правильно, а кино нужно снимать в соответствии с социалистическим реализмом и иногда показывал все как есть, без прикрас, вызывая недоумение у партийного руководства). В любом случае, фильм все еще смотрится. Не надуманные конфликты, живые люди, отношения, атмосфера тех лет. Время, как ни странно, работает на фильм, а не против него. А это случается редко. Особенно с фильмами человека, которого - то ли с завистью, то ли с издевкой - называли 'партийным художником'.

8 из 10