Покаяние

В заключение нашего обзора настало время поговорить о «Покаянии» Тенгиза Абуладзе — безусловно, главном кинематографическом событии «перестройки», не только задавшем ей вектор в экранном позднесоветском искусстве, но и по сути дела обновившем мировоззрение миллионов людей, избавив его от идеологических химер. Будучи снято еще в 1984 году «Покаяние» вышло в массовый прокат лишь спустя три года, когда механизм гласности уже был запущен: сказать, что для зрителей картина Абуладзе стала откровением, это ничего не сказать. Абуладзе активно использует в своем фильме христианскую символику, рассказывая историю местечкового диктатора Варлама Аравидзе, в облике и поведении которого причудливо смешены приметы Сталина, Гитлера и Берии, и его жертв, уподобленных в своих страданиях Христу.

Отрицание тоталитаризма с позиций христианского гуманизма, уподобление любого «культа личности» дьяволопоклонничеству, чудовищные в своих пропорциях лукавство и хитрость тирана, делающие его демоном во плоти, в «Покаянии» выражено на сюжетном, концептуальном и стилевом уровнях. Подлинное, живое христианство, запечатленное в страданиях его мучеников, исповедников и любых невинных жертв, жертв за правду, несовместимо с палаческой идеологией, не только коммунистической (в этом смысле обличение режиссером пропагандистской лжи Советской России предельно абстрактно, на приметы времени и места указывают лишь немногие детали сценария), но любой лжи, в основе которой — догматическая ненависть к инакомыслию и стремление к всесторонней социальной гомогенности.

Фильм Абуладзе предельно остро ставит вопрос о преодолении советского идеологического наследия и раскаянии в его преступлениях, для чего вовсе необязателен какой-нибудь «чин общенародного покаяния», для того, чтобы каждый раз вырывая труп Варлама и мешая его захоронению (читай — забвению злодейств советского тоталитаризма) и будоража, пусть тщетно, совесть наших граждан, мы должны-таки выбросить его, говорит Абуладзе, на помойку истории (читай — запретить наконец-то коммунистическую пропаганду и саму эту идеологию, оправдывающую озверение человека). Не случайно, что Автандил Махарадзе играет в этой картине сразу две роли: Варлама и его сына Авеля, олицетворяющих — открытый сталинский террор и двуличие его детища — «застоя» (ведь Авель символично расправляется с противником методом «карательной психиатрии» — это явный намек на «застойную» практику борьбы с диссидентами).

Художник Сандро, даже внешне похожий на Христа, его интеллигентная жена, их дочь, выросшая позже в яростного врага Варлама, — не просто жертвы режима, они не пассивны, их сильное нравственное чувство, совесть, духовная хрупкость самим фактом своего существования противостоит террору варламовских репрессий, узаконивающего лицемерие, стукачество и лукавство. И пусть их судьба страшна, но их жизнь и таких, как они, были не напрасной жертвой, ведь их история пробудила совесть сына Авеля, толкнув его на бунт против отца (читай шире — «ценностей застоя»). Ведь именно отвращение к сталинскому времени и тошнотворности его «застойного» детища толкнули бывших шестидесятников («детей ХХ съезда») Горбачева, Яковлева и многих других на гласность и «перестройку».

«Покаяние» Тенгиза Абуладзе — великий, быть может, самый важный «перестроечный» фильм, веха, с которой начался демонтаж советской системы (в широкий прокат картина вышла в январе 1987 года, почти одновременно с Пленумом ЦК, где впервые было применено понятие «гласности») — социальной, политической и экономической тюрьмы для миллионов несогласных, многие из которых, как казалось палачам, навсегда сгинули в подвалах Лубянки, на Колыме или в спецклиниках. Однако, память о них жива, что показали не только книги Солженицына, Шаламова, Гинзбург и Марченко, но и лучшие фильмы эпохи «перестройки», сыгравшие немалую роль в переформатировании социального сознания советского человека, его перехода от рабского страха к свободному волеизъявлению и сопротивлению тирании. Остается только надеяться, что киноуроки Соловьева, Абуладзе, Шахназарова, Пичула, Тодоровского и Лунгина снова окажутся востребованы в обстановке нового удушения свободы в России.

В появлении этого фильма много загадок. Считается, он завершает трилогию, но обычные зрители часто ставят рядом с «Покаянием» фильм 1963 года «Я, бабушка, Илико и Илларион», который никак в трилогию («Мольба» — «Древо желания» — «Покаяние»), вроде бы, не входит.

Не будет преувеличением сказать, что психологическая драма Тенгиза Абуладзе, снятая в 1984 году, летом второго перестроечного года взорвала зрителю мозг, как бомба. Сейчас с доказательствами в сетях много учёных, объясняющих распад Союза комплексом причин, среди которых указывают и распад доверия, даже веры в справедливость уклада.

И ещё обращают внимание на особого рода деятельность горбачёвской команды, фрагментировавшей общество и сделавшей серией манипуляций его бессильным, не способным сопротивляться прихватизаторам. Получается, Абуладзе — соучастник?

Однако теории заговора лучше отложить, если хотим понять, про что кино. А оно про негодяя, получившего в руки власть карать и миловать, про обстановку, в которой негодяя государственной волей сделали героем, а после смерти потомки его жертв принялись выкидывать его труп из могилы, чтобы люди опомнились и распознали в негодяе негодяя…

Эпизоды подлой жизни чередуются с процессом прозрения в обществе. Возможно, зрители фильм «Я, бабушка, Илико и Илларион» связывают с «Покаянием» из-за авторских повторов, например, замирания групп персонажей в кадре и специфических крупных планов, но это спорно.

А не оспорить факт, что ревизия идеалов с участием «Покаяния» проходила на нерве и с перекосами, о чём в те годы были сердитые дискуссии в литературных журналах и газетах.

Считать, что фильм три года ждал премьеры, чтобы более эффективно поразить советских граждан прямо в душу, тоже спорно, но и не задумываться об этом сложно, если вообще есть желание подумать.

Однако фильм влиял, получал награды и стал вехой. Манипулятивной вехой? С дистанции виднее. Не так ли?

7 из 10

«Когда в обществе тонет высшее, а под высшим я подразумеваю духовную высоту, ибо все остальные высоты показные, и торжествует низменное, это предвестник катастрофы». Тенгиз Абуладзе.

Есть фильмы, которые являются знаковыми, переломными для целой эпохи, страны, миллионов людей. Картины, которые являются не просто художественным произведением, но морально-нравственным ориентиром в сознании нескольких поколений зрителей и остаются таковыми через десятилетия. «Покаяние» Тенгиза Абуладзе — третий, завершающий фильм его трилогии, первые два которой «Мольба» и «Древо желаний». В рабочих тетрадях фильма «Древо желаний» Абуладзе сделал запись: «Как же нам не хватает сил, чтобы любить друг друга. Может фильм плачет о мире без любви? Идея фильма: люди, проснитесь!». Все три картины объединяет общая, извечная тема — борьба добра со злом, проблема постоянного пришествия зла в этот мир. Идею создания фильма Тенгиз Евгеньевич вынашивал с тех пор как услышал рассказы невиноосужденных и репрессированных в 30-е годы. В Грузии нет семьи, которая не пострадала тогда. Эти истории потрясли режиссера, так появилась задумка снять «Покаяние». Незадолго до начала съемок Абуладзе попал в страшную автокатастрофу, после которой долго не приходил в себя. Очнувшись, Тенгиз Евгеньевич сказал, что остался жить, чтобы сделать очень важный фильм о покаянии. Картина рассказывает об ужасе времени, в котором торжествует зло, прикрываясь волей народа, масс. «Большинство решает все», «нравственно то, что полезно для общего дела», «если мы захотим, мы поймаем кота в темной комнате, даже если его там нет», — такими аргументами доказывает свою правоту главный злодей Варлам Аравидзе, символизирующий дьявола в картине. Фамилии Аравидзе нет в грузинском языке, её образовали от слова «аравин», которое означает «никто», точнее вершитель судеб, градоначальник Аравидзе является никем.

Фильм полон аллюзий и метафор. Варлам — это собирательный образ тирана, зла в обличии человека. В нем угадываются и Гитлер, и Сталин, и Берия. А его имя ассоциируется с библейским Варлаамом, что значит «губитель народа».

Режиссер показывает через этого персонажа, что дьявол бездарен. И поэтому ему нужен тот, в ком есть Божья искра. Таким человеком в картине является художник Сандро Баратели, семья которого подверглась преследованию и жестокому уничтожению. Супругу Сандро, красавицу Нино, сыграла дочь режиссера Кетеван Абуладзе.

«Представители «голубой крови», аристократы», — издеваясь, с усмешкой бросает Варлам художнику, который пришел к нему с просьбой не разрушать храм, простоявший в городе на протяжении многих веков. «Разрушить храм — это перерубить корни, которые питают и духовно обогащают народ. Это, как бросить в костер произведения Гомера, Данте, Толстого, уничтожить музыку Баха, Шопена, Моцарта, разрушить Собор Св. Петра в Риме или храм Светицховели», — в отчаянном порыве пытается объяснить Баратели. Но получает в ответ циничную ухмылку.

Тема веры и фарисейства проходит через весь фильм. Автор картины говорит не о конкретной религии, а противопоставляет веру со злом и деспотизмом отдельного человека, возомнившего себя всемогущим, для которого есть только один Бог — он сам.

Подобно инквизиции, смертоносная волна, которая пришла к власти, истребляет, на корню пресекает полет души человека, потому что сама не достигает тех вершин. И хочет всех подогнать под свой рост. «Мазня некоторых живописцев носит индивидуалистский характер. Эти анархисты — враги нации. Их нужно уничтожить», — так рассуждает Варлам, увидев в доме Баратели вдумчивую, глубинную живопись. За квартиры и грамоты приспешники Аравидзе сажают в тюрьму целыми семьями ни в чем не повинных людей.

Время Варлама настолько абсурдно, что Абуладзе показывает его с помощью абсурдных же средств. «Из каждых трех, четвертый — враг», «так и быть — посадим всех!», «труп надо арестовать», — обычные фразы тирана. Здесь вспоминаются строки Микеланджело:

«Отрадно спать, отрадней камнем быть.

О, в этот век, преступный и постыдный, —

Не жить, не чувствовать — удел завидный…»

Действие фильма происходит, образно говоря, нигде, никогда и всегда. Драма и трагедия, которые разворачиваются в «Покаянии», извечны и известны ещё с библейских времен. В фильме есть эпизод, когда Варлам пришел в дом Баратели, прикрываясь маской добродетели. И, словно комедиант, цинично кривляясь, читает 66 сонет Шекспира:

«Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж.
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье…»

Словно на картинах Иеронима Босха, апокалиптическое царство зла завладело страной. Но даже в самые страшные времена в страданиях людей присутствует надежда на спасение. В фильме есть гениальная сцена с бревнами, на которых ссыльные вырезали свои имена и адреса мест пребывания, чтобы родные могли узнать, что они живы. Когда в город привозили бревна, жены, матери, дети осужденных бежали на вокзал, чтобы найти на срезах имена своих родных. Одна женщина плачет, разговаривая и гладя срез бревна, на котором нашла заветные слова. Эту роль пронзительно сыграла Мзия Махвиладзе — актриса Тбилисского театра, жена Тенгиза Евгеньевича.

Режиссеру и его семье выпала доля пройти испытания, через которые проходили герои его фильма. КГБ следило за Абуладзе, отснятые материалы под разными предлогами уничтожались, картину несколько раз пытались закрыть. И если бы не помощь и поддержка Эдуарда Шеварднадзе, который плакал, читая сценарий фильма, мы, возможно, никогда бы не увидели его. На премьере фильма, после долгого молчания, он сказал: «Это очень нужный фильм. Я потрясен. Спасибо».

Картина практически поменяла политический строй страны, была удостоена множества наград, но не была понята современниками.

Тенгиз Абуладзе — один из лучших режиссеров не только грузинского, но и всего советского кинематографа. Трудно переоценить его вклад в культурное и духовное наследие страны. Он создал фильмы, которые живут вне времени.

«Покаяние» — пронзительный, гуманистический, мощный, отрезвляющий фильм. Он говорит о том, что расплата придёт. Через поколения, через детей и внуков, но она настигнет. Герои фильма расплатились за грехи, но какой страшной ценой!

«Фильм», на мой взгляд, входит в число лучших кинопроизведений мира. Он задает векторы, заставляет задуматься о духовной нищете общества, переосмыслить все ценности. И заканчивается открытым финалом — сценой, ставшей самой известной в фильме. По улице, названной именем Варлама, идет одинокая старушка (её сыграла великая грузинская актриса Верико Анджапаридзе). Она стучит в дом Кетеван Баратели, дочери Сандро и Нино, и спрашивает: «А эта дорога приведет к храму? — Это улица Варлама, не эта улица ведет к храму. — Тогда зачем она нужна, к чему дорога, если она не ведет к храму?».

«Покаяние» самый обласканный фильм Абуладзе. Но, если сравнивать «Покаяние» с предыдущими фильмами режиссёра: «Мольбой» и «Древом желания», то на их фоне «Покаяние» выглядит откровенно халтурно. В нём Абуладзе не смог достичь, ни поэтической выразительности, ни глубины философской проблематики, ни интеллектуального уровня присутствующего в «Мольбе» и «Древе желания». Многие образы созданные Абуладзе в «Покаянии» выглядят не органично, кажутся суетливыми и нелепыми, скорее всего, режиссер намеренно пошёл на упрощение содержания для вовлечения наибольшего числа зрителей. Хотя смысл режиссерского послания понятен, и он чудесным образом совпадает с политической конъюнктурой сложившейся на то время. Абуладзе вкладывает в фильм идеологические штампы, притом довольно не свежие, использовавшиеся для критики советской действительности ещё Гебельсом и Хрущевым, и которые до сих пор активно используются для очернения советского прошлого. Это наводит на мысль, что Абуладзе выполнял политический заказ — нанести удар по советской идеологии.

НО.

Ведь фильм запрещался. По легенде его пытался запретить сам Шеварнадзе, который был тесно связан с КГБ, и только «апологет» чистого искусства Эдем Климов смог пробить его на экран. Версия довольно наивная — чтоб в неё верить. Любая нормальная власть защищает свою идеологию: можно вспомнить судьбы борцов с системой Дэвида Кроули, Далтона Трамбо, травлю Бунюэля, и даже если бы мозги Абуладзе пришлось оттирать от асфальта на центральной площади, это была бы нормальная реакция политической системы на попытки её подрыва, и вряд ли, вызвало бы много вопросов. То есть, без лобби во властных структурах Абуладзе не только бы не смог бы выпустить фильм на экран, но и просто снять, тем более, там явно была видна инсинуация на советскую власть, а тут ещё премию дали на Всесоюзном фестивале и Нику. Если учесть, что сам запрещающий Шеварнадзе, являлся активным сторонником перестройки, и в последствии одним из её главных бенефициаров. Поэтому, запрет властных структур был номинальный, и являлся маркетинговым ходом, нужным для того что бы подогреть интерес к фильму, вызвав соответствующий резонанс — подсунув наибольшему числу людей вредоносные для советского строя идеологемы.

КАКИЕ.

Тут играет самая заезженная пластинка: обличение «культа личности» — в образе диктатора Варлама Аравидзе отчётливо виден Сталин. Его фигура рисуется грозным махровым тираном — жестоким и злым, а период его правления предстаёт кровавой тоталитарщиной. Уже сейчас, когда потихоньку начал подыматься ветер истории: такая трактовка личности Сталина и его эпохи видится откровенным не пониманием реальных исторических процессов. О роли Сталина в 20 веке, можно судить по результату — взяв отсталую аграрную страну, после первой мировой и гражданской войны, где 80 процентов были безграмотные крестьяне, имея экономическую блокаду, — эту страну он сделал индустриально развитой сверхдержавой, попутно выиграв самую большую войну в истории человечества. Путь, который западные страны прошли за столетия, СССР в период правления Сталина прошёл за 30 лет.

Обычно рядом с «культом личности» соседствуют репрессии. Популярная тема идеологических спекуляций и сейчас. Хотя работы историков (например: Жуков, Земской, Некрасов, Пыхалов) на этой теме поставили точку. Никаких репрессий в том значении которое придаётся в фильме Абуладзе не было: была естественная работа пенитенциарной системы в сложный исторический период, и большинство осужденных были осуждены правомерно, а не как выставляется — одни невиновные. Невиновные то же были, но они были в относительно небольшом числе, и являлись недостатком работы, а не её сутью. Кстати, первые реабилитации невинно осужденных прошли в 1937—1938 году, ещё при Сталине. Любопытно сопоставить такие цифры: сегодня в США находится людей в заключении больше чем единовременно во всех советских лагерях. Процент оправдательных приговоров в сталинские времена был около 10 процентов, в современной Российской Федерации он 0,36

Конечно, какой-нибудь Роман Романович может потребовать реквестировать в тред Сванидзе, Познера, дух покойного Ветрова-Солженицына и все общество «Мемориал». Но, учитывая какой бред несут эти люди, тут нужно вызывать санитаров…

Ещё одна идеологическая фишка: уравнивание фашизма и сталинского периода. Фашизм есть определённая стадия развитие капиталистического общества, а коммунизм, особенно сталинского образца есть отрицание капитализма. То есть, эти системы противоположны друг другу, и их уравнивание представляет грубую политологическую ошибку.

Довольно несуразно, Абуладзе делает акцент в фильме, на необходимости возвращения религии, критикуя советский атеизм. Что такое религия — это феодальная идеология, притом довольно дремучая. Вполне логично, что в эпоху построения индустриального общества была выработана своя идеология, в данном случае коммунистическая. В эпоху технического развития, по одному меткому выражению: верить в бога, то же самое, что пытаться на телеге взлететь в космос. Притом, именно советский коммунизм, отрицая религию, тем не менее впитал в себя православную мораль, которая откинув сказочные оковы Моисеев и непорочных зачатий, стала этикой коммуниста.

Прошёлся Абуладзе по отношениям власти и художника, дескать при диктаторах они очень притеснялись. Тут можно посмотреть на количество советских премий и наград самого Абуладзе, да и в материальном плане он далеко не нищенствовал. Можно посмотреть на лауреатов Сталинских и Ленинских премий, в тот же сталинский период правления, и на их размеры. Например во времена Сталина произошел небывалый рассвет литературы, искусства, и того же кино: Довженко, Эйзенштейн, Эрмлер, Пудовкин, Барнет и т. д. Если всех притесняли, откуда же они взялись? Не помешает для наглядности посмотреть на современные реалии, когда провозглашается полная свобода самовыражения, а по итогу: дешёвые проститутки и кабацкие шуты возводятся в ранг поп-звезд, всякие дебилы прибивающие половые органы на площади, или дающие их там же потрогать всем желающим считаются искусством — перформансом, протестом против какой-нибудь галиматьи.

ЭТОТ

Откровенно художественно слабый фильм получил много наград, в том числе международных. Секрет здесь прост: многие кинофестивали и так называемые международные премии часто выступают инструментом идеологического влияния. И на премии, очень часто выдвигаются как и получают, не за художественную ценность, а за идеологическую составляющую. Можно посмотреть что в большинстве случаев западные международные премии советским деятелям давали именно за осуждение советской системы, так осталось до сих пор например: только за поддержку западной идеологии международное признание получили довольно средние режиссёры: Сокуров, Звягинцев, Лозница. Сигарев и т. д

ЕЩЁ

Абуладзе, на основе отснятого им в фильме политологического и исторического вздора призывает покаяться за Сталинский период. Это конечно не красит его ни как человека, ни как режиссёра…

ВЕДЬ

Явное обслуживание политических интересов в ущерб художественным — дело довольно гнусное. Как и участие в постыдном процессе перестройки, ведь «Покаяние» достигло своей цели, нанеся удар по советской идеологии.