Праздник

Претензии к этому фильму делятся на эстетические и концептуальные: те, кто предъявляет первые, утверждают, что перед нами кино низкого уровня, даже не кино, а театральный капустник, вторые — что перед нами ложь и клевета на блокадный Ленинград. Однако, попробуем пригасить эмоции и постараться объективно поразмыслить, что представляет собой «Праздник» Алексея Красовского. Дебютировав в полнометражном кино блестящей лентой «Коллектор», этот постановщик демонстрирует высокий уровень профессионализма при работе с материалом, сценарии он пишет сам, то есть в полной мере его картины — его детище.

То же можно сказать и о «Празднике»: снятая на собственные средства создателей, картина скромна и камерна, но при этом обличительный пафос ее столь очевиден, что противники ленты не могли смолчать. Во-первых, конечно, это не комедия, в «Празднике» нет ни малейшей насмешки над подвигом ленинградцев, потому те, кто утверждает, что фильм Красовского — это глумление, смотрели либо не ту картину, либо вообще ее не смотрели. Это очень страшное, мрачное кино в стиле черной карикатуры на тех, кто жировал, когда остальные умирали. Те, кто утверждает, что этого не было, видимо просто не могут себе вообразить, что высшие партийные чиновники не голодали вместе со всем городом. Но, господа, вернее, товарищи, помилуйте, неужели вы думаете, что номенклатура, прекрасно чувствовавшая себя в 30-е (конечно, та, которую не коснулись чистки), в годы войны отказалась от своих привилегий?! Я, лично, не могу себе такого вообразить.

Вы скажете, что и привилегий не было? А как же, хотя бы, шикарный дом красного графа Алексея Толстого? Или и его не было? «Праздник» впервые открывает в нашем кино табуированную тему спецпайков и партийных привилегий, которые на фоне голодающего города, выглядят чудовищно. У режиссера не было другого способа показать всю отвратительность своих персонажей, кроме как окарукатурив их до невозможности. Сами подумайте, дорогие критики фильма, как было в нем без иронии, не трагическими же персонажами изображать этих тварей? Единственный подлинной трагический персонаж «Праздника» — это Маша, вестница блокадного ада в благополучного пятикомнатном двухэтажном доме, где и разворачивается действие картины, ни разу не выходя за ее пределы. Над ней режиссер не подтрунивает ни разу.

Что касается игры актеров, утверждать, что они исполняют свои роли плохо, — значит не понимать замысла ленты Красовского, а это страшный, жуткий гротеск, в котором есть реальная боль и сочувствие жертвам блокады и жгучая ненависть к партийным трупоедам. Конечно, порой замкнутость декораций заставляет подумать о театре, есть в «Празднике» нечто театральное, но это не самодеятельность провинциальной труппы, а высокий уровень хороших актеров. Мне было тошно смотреть на персонажей Бабенко и Цапника, особенно, когда Рита возмущается тем, что Маша сушит стельки у камина, и тогда, когда она выдумывает целую историю, чтобы оправдать роскошный новогодний стол.

Образ постоянно стучащей в потолок бабушки — это метафора неизжитого прошлого, непохороненные мертвецы репрессий и зверств, наш «груз 200», который мы продолжаем нести, так и не раскаявшись в преступлениях коммунизма. Этот груз постоянно дает о себе знать, его так просто не сбросишь, это идеологические зомби, нуждающееся в пище и человеческих жертвах (финал показывает, как они живучи). Тюфяк-микробиолог и его верховодящая жена, дочь, ведущая жизнь золотой молодежи, даже сын (наименее живой и проработанный образ, чью неубедительность усугубляет маловразумительная игра Павла Табакова — единственного слабого звена в цепи актерских удач «Праздника»), стремящийся сочувствовать ленинградцам, но не способный на это из-за сытой жизни, наконец, Виталий — карикатура-архетип на всех трусов и мерзавцев, избегнувших по своей воле опасной участи, — все они гадки и за их страхами следить неприятно, как и за всей их жизнью — жалким, сугубо материальным прозябанием в тылу, Полностью, согласен с мнением кого-то из кинокритиков, что у героев — не лица, а маски, которые и есть их собственные лица.

Скажем несколько слов о финале — поздравлении героини Бабенко зрителей в камеру. Зачем это было нужно? Чтобы провести параллели между блокадой и сегодняшним днем, фильм Красовского — обличение любых привилегий: советских, феодальных, неофеодальных, то есть современного жирования «нового КПСС», как эту партию называют в народе, в то время, когда бюджетники живут на десять тысяч в месяц. Режиссер сам говорил о том, что бучу вокруг фильма подняли чиновники руками квасных патриотов и иных борцов с «очернением прошлого». Бедные патриоты так и не поняли, что их использовали в идеологической игре. Уважаемые господа-товарищи, поливающие фильм грязью, я, в отличие от большинства, фильм смотрел и не увидел в нем ничего кроме плевка в сторону партийных боссов прошлого и настоящего.

За этот благородный плевок омерзения, искренней, праведной ненависти ко злу (кстати тем, кто считает фильм комедией отсылаю к разговору Риты и Маши за столом ближе к финалу — это почти декларация взглядов автора на проблему, сама ее обжигающая суть). Когда героиня Бабенко восклицает в противовес гуманистическим доводам Маши: «А вы что дали миру?», — в этом весь смысли социал-дарвинистских утверждений современных партийных функционеров, их презрения к простым людям. И еще. Тем, кто считает, что мы живем в постсоветское время, посмотрите этот фильм. Из него вы узнаете, что ничего не изменилась, война правительства против своего народа как велась, так и ведется, расслоение на имущих и неимущих как было, так и есть. У современного олигархического капитализма, построенного в России, лишь экономический уклад иной, чем в СССР, а идеология (с небольшими изменениями) и власть политических тяжеловесов все та же. Ведь нами управляют бывшие комсомольцы и партийцы, не забывайте об этом, господа-товарищи.

«Праздник» Алексея Красовского — мужественный акт сопротивления социально-политическому злу привилегий, насилующих страну вот уже сотни лет. Это было и при царе, и при коммунистах, и сейчас. Кто-то должен был плюнуть в зарвавшиеся морды власть имущих, на это решались кинематографисты и до Красовского (Быков, Звягинцев, Акопов и многие другие), но он сделал это наиболее радикально, за что ему низкий поклон от всех, у кого есть совесть.

Фильм гениальный и является аллюзией на современное российское общество. Фразы можно выдирать из контекста и писать на плакатах. В части сюжета «Праздник» невероятно правдив. Новый Год, 31 января 1941 года за столом человека со спецпайком является репродукцией с картины «Пир во время чумы». Январь 1942 года был самым ужасным в блокадном Ленинграде, хотя прилагательное «ужасный» здесь малоприменимо, потому что оттенков у него в данном случае миллионы.

Понятно, что в этот фильм не прокралось ни одного актера являющегося доверенным лицом или как-то еще запятнавшего собственную честь на благо родины и чего-то там еще. Павел Табаков крупным росчерком замазал косяк своего папы, которого в коматозном состоянии записали в комсомольцы. Бабенко и Трибунцев, как всегда, на уровне. Ян Цапник — как-то не обращал раньше на него внимания, стоит присмотреться. Эти люди сделали кино настоящим.

Песни по поводу этого фильма продолжаются, но достаточно представлять ситуацию в нынешней стране, чтобы понять, что «Праздник» находится далеко за границами предложенной темы. Другое дело, что фильм исключительно для тех, кто это понимает. Остальные упрутся рогами в хронологическую пыль бытописания земли и будут по заданию родины блистать послушною слезой.

Очень смелый фильм, невероятно глубокий и страшный своею изящной красой. Спасибо режиссеру и всем тем, кто помогал ему.

p.s. Фильм, конечно, низкобюджетный (понятно, что на него денег никто бы не дал), но тем смешнее читать про саундтреки, которых не хватило некоторым людям, запотевшим от трансформеров.

10 из 10

Блокадный Ленинград. Тихое семейное закулисье 31 декабря.

Люди делятся на Первую категорию, Вторую, Третью, Четвёртую, Пятую и все остальные. По положению чиновничьего сана, по близости к закромам Родины, по неприкосновенной неприкасаемости, по родству и связям обеспечивающим проход «в дамки», по интеллекту, по работоспособности и умению быть полезным, по умению дружить, по умению служить…, да, ещё по пониманию, — как угодить. Это тоже важно. Эх, да разве ж вот так сразу всё охватишь? Тут масштаб размышления нужен…

Хотя, кто-то усомнится в подобном высказывании. И возразит, как это на Первую и тире Пятую, а затем всех остальных? Что это за градация такая? Есть только Первая и все остальные. Ну, может быть стоит здесь ещё Вторую выделить, для особо приближённой челяди. Для «обслуги», так сказать. Без которой жизнь сложна. Это они, носы подтирают, пелёнки стирают, двери открывают, пыль и полы в доме протирают, а также варят, готовят, ходят по магазинам, на машине возят… Когда они утомляют или старательность теряют, их с лёгкостью меняют. Как изношенные вещи. Выбрасывая. За ненадобностью. А из тех самых, «всех прочих, остальных категорий», берутся новые люди. Порой у них и имён то нет. Так, человек. Крикнешь бывало, — эй, человек, — и он понимает, что зовёшь его, надобность в нём появилась. Да, определённо, Вторая категория есть. Это, стало быть, так называемые Слуги. Привыкаешь к ним. Как же их можно ровнять со всеми прочими? Они отличаются… Их лица знакомы уже. Да. Знакомы.

Мы не пашем, не сеем, не строим,
Мы гордимся общественным строем.
Мы бумажные важные люди,
Мы и были, и есть, мы и будем.

Наша служба трудна изначально,
Надо знать, что желает начальник.
Угадать, согласиться, не спорить,
И карьеры своей не испортить.

Чтобы сдвинулась с места бумага
Тут и гибкость нужна и отвага,
Свою подпись поставить иль визу
Всё равно что пройти по карнизу.

Нас не бьют за отказы, запреты,
Мы как в танках в своих кабинетах,
И сгораем, когда разрешаем,
И поэтому всё запрещаем.

Нет прочнее бумажной постройки,
Не страшны нам ветра ускоренья.
Мы бойцы, мы службисты, солдаты
Колоссальнейшего аппарата.

Равны ли люди? Ага, как же? Где это ты видел равенство? Как где? В бане и в морге. Голыми пришли в мир, голыми уходим. Без обручей счастья и довольства. И грязь одинакова у всех. Разве нет?

Наверное, именно эти мысли подвигли Алексея Красовского на создание фильма. Фарс, трагикомедия с обращением к историческим страницам Родины. Почему именно блокадный Ленинград выбран местом действия? Обострённые инстинкты людей в замкнутом пространстве препарируются перед зрителем. Истинность человеческого существа подаётся к столу. Голод и смерть вокруг. А ты благоденствуешь. Нет элементарного у людей. А рядом сытость и довольство всем необходимым. Кто-то без тепла, воды, света. Кто-то с двумя ванными комнатами, изобилием застолья, шубами и пальто без счёта… И «те», и «эти» несут все тяготы лишений от положения. Лишений… А ведь после Великой Отечественной они станут «блокадниками» с наделением их от государства ещё и рядом привилегий. Верно? Ну, речь, само собой о тех, кто выжил. А кто в подобной мясорубке выживет? Выжил? Люди из Первой категории. Вне сомнения. Из Второй. Тоже. Если правильно себя вели. А остальные что же? В лучшем случае на Пискарёвском мемориальном кладбище их место.

В застольном «Празднике» перед нами «люди как люди». И закуски, и напитки как до войны на столе. Заботы? Переживания? Отнюдь. Благие порывы разделить сытость пайка с «неимущими»? Гибнущими? Измождёнными? Нет этого. Со случайными гостями, сегодня и сейчас, да. И не более. Да и гости то оказывается, тоже не без греха. Смех, да и только. Или плач?

Посмотрите на них, — говорит автор. Подумайте. Поразмышляйте. Поставьте себя в их рамки. А как поступили бы Вы? Что подсказывает совесть? Или переход из одной категории «человеков» в более высокую, нивелирует этот рудимент?

Хорошо, что по прошествии времени мы всё больше и больше узнаём. И о Блокадном Ленинграде тоже. И себя самих узнаём глядя в «закрытые страницы». Как это там было у У. Шекспира? «Как люди не хитри, пора приходит — и всё на воду свежую выходит». Замечательно.

А сказанное теперь, — Мы пережили Блокаду, — пониманием, как именно можно было ЭТО пережить. Вожди, номенклатура, элита (научная, творческая), слуги… «Сливки» общества.

Фарс и трагикомедия. Перебор эмоций в чувства и лица. Но всё равно, весьма интересно.

Люди делятся на Первую категорию, Вторую, Третью, Четвёртую, Пятую и все остальные…

Перед нами «другое» лицо Блокады. В стране, с декларируемым равенством. Где бедных, в 1917 году, освободили от богатых.

7 из 10

Специально смотрел данный фильм поле спада ажиотажа вокруг него.

Если убрать тему блокады и войны в принципе, то первое, что лезет в глаза — это слабая игра всех актеров (в данном случае — объяснимо и простительно). Сюжет не могу назвать даже слабым, он — никакой, ни о чём, ноль.

Уровень понимания реалий того времени и места позволяет сделать вывод, что фильм снят либо в 2219 году, когда после ядерной войны не осталось документов о данной эпохе, и возник застой в сюжетах фильмов, либо в 1943 году в Германии ведомством доктора Геббельса, но только для оккупированных территорий. В этих случаях становятся объяснимым и разработка в блокадном Ленинграде бактериологического оружия, и противопоставление таким обозам, как показано в фильме, уровня жизни слоев населения города, и моральный облик всех без исключения персонажей картины (даже условно положительная Маша — это, скорее, героиновая наркоманка).

Я не говорю о том, что тема происходящей здесь и сейчас войны (а тем более блокады) в фильме совсем не звучит. Это, наверное, высший пилотаж для сценариста-режиссёра.

Я бы ещё мог понять, если бы режиссер-и-сценарист продекларировал попытку показать то, что партийно-политическое руководство города провалило организацию его защиты и снабжения, и сидело бы в страхе, живя на авиапоставках с «Большой земли». Ну, флаг Вам в руки, дерзайте. Хотите объединить темы «Блокада» и «Трагикомедия» — вперёд, пожалуйста, давайте, оценим, что вышло.

Я бы мог сделать скидку, если бы уважаемый Алексей Красовский родился на 10 лет позже своего дня рождения. Но, он мой ровесник, а это значит, что о Блокаде Ленинграда у него была достаточная информация за все эти годы. Хочешь хайпануться, на этой теме, ну попробуй снять о каннибализме в городе, о скупке художественных ценностей, о разбое и грабеже ради хлебных карточек…

Хорошо, назовите мне любой другой художественный фильм, настолько же отвратительный и человеконенавистнеческий как «Праздник». «Я плюю в ваши могилы»? «Человеческая многоножка»? «Пила»? «Убийство по кускам»? «Ад каннибалов»?…

Я сам разговаривал с теми людьми, которые пережили Блокаду… И после вы ЭТО мне хотите показать? Алексей Красовский, я теперь точно знаю, что есть люди, которые в конце своей жизни возопиют: «Господи, за что же это всё мне?».. . За Ваше творчество.