Укрощение огня

Фильм раскрывает общественную и личную стороны жизни конструктора Андрея Башкирцева (образ самого Сергея Королева)

Кирилл Лавров прекрасно играет роль человека поставил перед собой цель: выход в космос. И этой цели подчинил свою энергию, душу, мысли, всего себя, свою жизнь.

В тридцатые годы — дискуссии о ракетах, реактивных аэропланах, космических полетах в том числе и с К. Циолковским (И. Смоктуновский). Философские рассуждения Циолковского о космосе.

Труд Башкирцева в тяжелое время войны. Последняя встреча с матерью.

4 октября 1957 года — первый спутник в космосе — победа, шаг к мечте, поставленной цели.

12 апреля 1961 года — самое волнующее событие — выход первого человека в космос. Передано душевное состояние двоих в ночь перед полетом, когда конструктор и тот, кто будет Первым, поднимаются в лифте на ракету, беседуют. Смятение, волнение, но и твердость, уверенность, не отступать ни на шаг назад, только вперед, к звездам. А завтра новый день мира, который уже навсегда стал другим, новой эры. Когда Гагарин сказал: «Поехали!», Башкирцев: «Желаю тебе удачи!». Сейчас он не может волноваться, прочь страх провала. Он должен быть сильным спокойным, уверенным. Все будет хорошо? Так должно быть!

Конструктор сделал Дело своей жизни. Но это одна, общественная сторона его жизни. Есть еще и личная.

В далекой юности, во имя великой цели, которой он возможно и достиг, он оставил ту, которая его любила и которую любил он. Он двигал вперед науку, технику, прогресс, страну, человечество. Он сделал это. И что теперь? А в душе пустота, потому что была права Она, сказав тогда давно на причале: «Ты будешь жалеть». Но сможет ли он признать ее правоту?

10 из 10

Без преувеличения великий и мощнейший фильм, основанный на биографии Сергея Королева, который с легкостью угадывается под чертами и именем главного героя — конструктора Андрея Башкирцева. Фильм о человеке, у которого с детства был один лучший друг, который всю жизнь любил одну женщину, но главным в жизни которого всегда оставалось его дело.

Один из самых любимых мною советских фильмов, в наиболее полной мере отражающий понятие кинематографического госзаказа, по всем статьям выполненного на «ура». На мой взгляд, лучшая, самая сильная, темпераментная и запоминающаяся роль Кирилла Лаврова в кино — его интонации и реплики до сих пор звучат в ушах. Невероятно масштабные и реальные, в полном смысле слова космические съемки на космодроме в Байконуре; замечательная, захватывающая и уже не отпускающая музыкальная тема, выражающая и доигрывающая все эмоции зрителя; интересный сценарный ход с ретроспективным показом жизни главного героя от конца к началу, как бы уже сразу задающий ей обратный отсчет — все это придает фильму такую пронзительную искренность, какую мало где еще можно встретить в советских биографических фильмах. Проезд Башкирцева под музыку по рассветной Москве, сцену взлета ракеты с Гагариным и его разговор с Башкирцевым вечером накануне старта до сих пор помню до мельчайших деталей. А кадры падения летательного аппарата, означающие смерть главного героя, все так же стоят перед глазами.

Ведь когда-то мы умели снимать такие по-настоящему пафосные фильмы без малейшего намека на фальшь, — и самое удивительное, что весь пафос в них был полностью и до конца оправдан. И на таком правильном и настоящем кино воспитывали детей, его смотрела и вместе переживала вся огромная страна. И под стать этой стране снимали такие фильмы — во время и после просмотра «Укрощения огня» как-то особенно остро все это понимаешь.

10 из 10

Невозможное сегодня станет возможным завтра

К. Циолковский

В горячих цехах «красной» кузницы иллюзий царил парадоксальный по своей природе дефицит, во многом более непостижимый, чем нехватка докторской колбасы и хозяйственного мыла на продовольственных прилавках «полигона социализма». Дефицит кинопроектов, воспевающих одну из эпохальных и неоспоримо величественных страниц антологии свершений «человека новой формации» и одно из самых успешных планетарных начинаний страны Советов. Удивительно и даже противоестественно, но картины, посвященные истинным событиям и подлинным вершителям покорения околоземных пространств можно пересчитать по пальцам. В свою очередь, большинство из них задумывалось и исполнялось в форме научно-популярной документалистики, или гибридов игрового и хроникального кино. Художественных изделий, которые бы касались деталей прорыва советского человека за пределы земной колыбели и очерчивали предпосылки космического рывка, было изготовлено только два. И оба основывались преимущественно на эпизодах жизненного пути зодчего практической космонавтики и ракетной техники — легендарного Сергея Павловича Королёва. Более поздний «Разбег» (1982), взявший за точку опоры юношеские чаяния и устремления будущего командора отечественной космической инженерии, не вызвал ни зрительского отклика, ни сколь-нибудь серьезного резонанса в кинокритической среде.

Напротив, первая картина о начале освоения космоса «Укрощение огня» Даниила Храбровицкого была встречена овацией и триумфально прошествовала по «домашним» смотрам и фестивалям стран соцлагеря. Очевидно, что главной причиной тёплого приёма послужил романтический ореол поднимаемой проблематики, претензия на взгляд изнутри и первопроходческая репутация в деле нащупывания разгадки мистерии космического прыжка. Разумеется, фильм не стрелял, да и не мог выстрелить прицельной очередью фактов по мишеням государственных тайн, не разрушал многочисленные идиллические клише о единстве партии, народа и научной интеллигенции и не пытался размифологизировать культурное пространство. Вездесущий, овеянный густой патетикой, подчас вульгарный и нарочитый соцреализм здесь выполняет тройственную роль: партитура для творческой кинобригады, пресловутая технология отображения действительности и единственно возможное кинематографическое решение в период «вельветовой» сусловской реакции, пришедшей на смену мимолетной оттепели. Кормчий Иосиф театрально благороден, статен и справедлив, уютно набивает трубку Герцеговиной Флор и сыплет меткими афоризмами. Крупный ученый с высокопоставленным военным ведут трепетные гуманистические беседы о моральной стороне применения ядерного оружия и баллистической доставки боеголовок до цели. Удачный запуск ракеты неизбежно сопровождается хоровым «Интернационалом».

Образ покорителя орбиты Башкирцева представляется неубедительным в своей отрепетированной собирательности и щедро покрывается толстым слоем героико-патриотического пафоса. Кирилл Лавров при всей своей броской харизматичности добавляет в восприятие центрального персонажа, ставшего прототипом сразу трёх академиков (Королёва, Келдыша, Челомея), порцию неестественной атрибутики глашатая светлого коммунистического будущего: восторженного рвения в деле служения партии и народу, наивного, безалаберного бесстрашия и «партизанского» стоицизма. Учитывая массивный цензурный каток, который вогнал в архив не один десяток лент на не один десяток лет, не вызывает удивления полное игнорирование темы репрессий. Разгон Реактивного института в конце 1930-х гг., казни военных инженеров-ракетостроителей, расстрельная статья Королёва, в последний момент заменённая на 10 лет ИТЛ без права переписки, пытки и истязания Прометея из Житомира в «гостеприимных» лубянских застенках, многолетний рабский труд в шарашках будущего демиурга космической революции — всё это аккуратно выпало из поля зрения объектива кинокамеры, поскольку закономерно внесло бы сумятицу в зрительское любование невероятными достижениями послушных сынов страны рабочих и крестьян.

Но несмотря на многочисленные умалчивания, многократные искажения и множественные передёргивания в деле художественного запечатления фундаментальных вех долгого и драматического создания лестницы в небо, в «Укрощении огня» есть то, что ставит этот продукт советской кинофабрики на планку выше среднестатистического пропагандистского киноспектакля. Фильм отчётливо передаёт небывалый энтузиазм, идейную одержимость и поражающий воображение размах замыслов пионеров космической эры. Горящие страстным азартом глаза Башкирцева яростно источают энергию преобразований. Режиссёр восхищается всесокрушающим воодушевлением, всепоглощающим упорством и всепобеждающей силой мечты человека, изменившего облик цивилизации. Эта горячая эйфория избранных идеалистов, в волнах которой вопреки обстоятельствам и семи смертям назло зарождался и созревал советский космический скачок, пробивается сквозь экран и отчётливо даёт понять, что волевой напор личности способен укротить нерв времени, бросить вызов алчным побуждениям обывателя, заставить разумного примата оторваться от земной тверди и взмыть за пределы стратосферы.

В свете величия времени ушедшего, среди исполинских масштабов наследия Королёва, в неуклюжей емелиной гонке за достатком мы выглядим лилипутами. Топим Фобосы и Глонассы, как нежеланных котят, медленно и верно превращаемся в космических извозчиков. Разинув рты, наблюдаем за зигзагами Хаббла и восхищаемся техническим совершенством Кьюриосити. То ли пассионарность канула. То ли хам победил окончательно. То ли стоит просто немного подождать, пока Господь вновь осенит перед достойным его крестный путь.

…люди — идиоты. Они сделали кучу глупостей: придумывали костюмы для собак, должность рекламного менеджера… Людям дали возможность бороздить космос, но они страстно желают заниматься потреблением: пить пиво и смотреть сериалы…

Р. Брэдбери

В честь Дня космонавтики посмотрел с детьми этот фильм. Раньше его не видел, так уж получилось. Честно говоря, рассчитывал на большее, да и длительность впечатляющая, аж 2 с половиной часа!..

Предполагается, что в главном герое зритель должен без труда узнать известного конструктора Королёва. Его имя при жизни считалась секретным, и, наверное, потому, что фильм снят в 1972 году, незадолго после смерти Королёва, по картине он — Башкирцев. «Догадайся, мол, сама».

По описанию фильма я был уверен, что увижу во всей красе основные этапы пути России в космос, с букетом из радости первых побед, горечи трагических разочарований и необыкновенной гордости от великих свершений… Но всё это самым безобразным образом оказалось замазанным какими-то дурацкими мелочами, словно бы зритель должен был вполне довольствоваться наблюдением за «божеством» главного героя, да и только. Цепь происходящих эпохальных событий представлена совершенно невнятно, не отражается даже на эмоциональном уровне: напряжённые предвоенные годы, трагедия начала войны, война, послевоенная разруха — всё это плавает в киселе из болтовни и каких-то споров. Практически весь фильм — настоящий сумбур из встреч, разговоров, демонстрации бурных эмоций, почти комичного процесса принятия каких-то важных решений. Космос и трудный путь к нему лишь подразумеваются по умолчанию, но их в фильме — нет. Ни космоса, ни трудного пути. Увы. Весь фильм вокруг главного героя и вокруг того, как он говорит с другими героями.

Даже грандиозные исторические события с запуском первого спутника, с полётом Гагарина представлены в фильме так, что они почти не вызывают никакого душевного подъёма, почти лишены энергетики ликования, гордости, патриотизма. Запустили спутник, и группа людей крикнула «ура!». А какое мощнейшее политическое значение имел этот запуск, — ни полслова, ни намёка. Запустили Гагарина — снова «ура!», но не более.

Короче, режиссура — на твёрдую двойку.

Зато показан космодром и ракета на старте. Вот тебе, пожалуйста, космос…

Почему у картины такое расплывчатое название, не понятно. Значительно больше оно подошло бы фильму про пожарных или про сталеваров.

В канву фильма вплетена и любовная история, дескать, советский человек имел полное право и на любовь. Но конкретно эта любовь получилась исключительно корявой, как бы намеренно подчёркивающей, что у великого человека не может быть времени на шуры-муры; то он отказывается от них сам, то они от него, но всё равно он — всегда выше этого. Хотя финал этой истории закрепляет в подсознании положительное чувство, что великий гений, отдавший всего себя без остатка служению Отечеству, достоин хоть на какое-то законное утешение на семейном фронте.

Вывод. Посмотреть один раз можно, но совершенно не впечатляет. Во всяком случае, это совсем не то, на что я рассчитывал в День космонавтики…

5 из 10