Я бы тебя пнула, если бы могла

A Woman Under the Influence
- Иногда я выпадаю из реальности…
- Наше восприятие и есть наша реальность.

Премьера фильма «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» состоялась в этом году на Берлинском кинофестивале, а актриса Роуз Бирн, исполнившая главную женскую роль, удостоилась Серебряного Медведя. Роуз известна мне по хорошему сериалу «Схватка» с Гленн Клоуз, но в основном по комедиям, иногда сомнительного качества, поэтому такое знаковое событие стало для меня неожиданностью и привлекло мое внимание – здесь явно что-то необычное. Чутье меня не обмануло, но обо всем по порядку.

Фильм начинается с крупного плана Линды (Роуз Бирн) и закадрового голоса ее маленькой дочери (Дилейни Куинн), комментирующей психологический портрет матери. Она гибкая, читай, из нее можно вить веревки. Веревка, медицинская трубка, пуповина – символизм взаимоотношений между матерью и дочерью обозначен. Обе находятся на приеме у врача, так как дочь болеет, но прикол фильма в том, что эта болезнь в физическом плане так и останется невыявленной – мы знаем, что ребенок подключен к аппарату, через который вводится еда, то есть девочка не может (или не хочет?) есть сама, и подчеркивается эта необязательная деталь тем, что самого ребенка нам так и не показывают (мы только слышим ее). Чтобы ее увидеть, нужно дожить до финала. А это будет ой как нелегко, но если вы ждете от кино нестандартного опыта, в первую очередь, на эмоциональном уровне, то фильм «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» (как я люблю название этого фильма!) именно то, что нужно. Повторюсь, это будет нелегко, но финал окупит все ожидания – позволит ощутить сближение с главной героиней, чьи проблемы так и не будут решены, но подарит ей минутку забвения, потому что мама – это не временная обязанность, это не работа, которую можно сменить и за которую требуешь законную плату. Мама – это безвозмездно и это навсегда.

А еще, мама во всем виновата. Это устоявшееся выражение проходит красной нитью через весь фильм. И задача режиссера Мэри Бронштейн, которая, кстати, исполняет в фильме роль лечащего врача дочери Линды, заключается, хотя я не уверена и могу ошибаться, в том, чтобы показать не правильную мать, не супергероиню, которая со всем справится, но также перед ней не стояла цель – оправдать героиню и найти виновных. Мне кажется, главная цель художника, в каком бы искусстве он не высказывался, это быть честным. И Мэри Бронштейн на 100% справилась с заданием – она показала максимально честный портрет уже немолодой матери, зажатой в тиски обстоятельств. Матери, которая, опережая мнение окружающего ее социума, винит себя сама и эта предопределенность вины всасывает ее в круговорот безостановочной рутины, который иногда выглядит довольно психоделичным. Эта предопределенность, но больше – знание этой предопределенности, лишает ее характера, самостоятельности, читай, тех самых ног из названия фильма. И этот фильм мог быть поэтической композицией о том, что материнство – это проклятие вины, мог быть прямым последователем «Женщины под влиянием» Джона Кассаветиса с несравненной Джиной Роулендс, который соединяет честный взгляд на порой сюрреалистичное восприятие происходящего главной героиней, но Бронштейн, хорошо это или плохо (однозначно, хорошо), добавляет в свое произведение маркеры, определяющие современность.

Героиня «Если бы у меня были ноги, я бы тебя пнула» не домохозяйка. Она – психолог, но с подковыркой. Психолог, которая сама ходит к психологу и ведет себя на его приемах порой хуже, чем ее пациенты. По лицу ее психолога (неожиданно, Конан О`Брайен) понятно, что он тоже нуждается в терапевте. Режиссер вроде бы высмеивает ограниченность такого вида помощи, но мне кажется, что создание таких зеркальных сцен, когда нам дают пристально посмотреть лишь в одно из них (Линда), делает саму историю более реалистичной. Бронштейн не выбрасывает за борт людей, которые окружают Линду, типа их проблемы не важны. Но то, что каждый их них требует к себе внимания, и Бронштейн очень язвительно и изящно подчеркивает это требование ограниченным таймингом психотерапевтического сеанса, когда проблемы выходят за пределы привычного распорядка, в символическом аспекте дает ей возможность в очередной раз вывести геометрическую фигуру (круг), а в психологическом – такой легкий рационалистический пинок, мигающий сигналом афтершока – никто не решит твоих проблем за тебя, и дело не в отсутствии эмпатии, а в том, что все мы растеряны и не знаем, как это – найти верное решение. Поэтому ты просто обязан помочь себе сам. И хорошо, что этот фигуральный пинок присутствует в фильме – без него все выглядело бы намного пессимистичнее.

Какой еще признак современности исследует в своем фильме Мэри Бронштейн – это распределение любви между матерью и дочерью. То, что режиссер удаляет ребенка из кадра, должно привлечь особое внимание. Зачем она это делает? Почему ей важнее не то, как выглядит ребенок, а то, что она говорит? А говорит она как искусный манипулятор, она знает, что мама «гибкая, как пластилин». Что, если бы у мамы были ноги, она бы ее пнула. И сцена с удалением трубки, это как обрезание пуповины, обряд инициации – с этого момента ты должна помогать себе сама. И было бы вполне окей, если бы фильм закончился на этой мотивирующей ноте, это было бы возможно, если бы в фильме существовали только героиня Роуз Бирн и ее дочь. Если бы материнство было бы всего лишь этапом в жизни женщины, а не ношей до конца ее дней, потому что за поступки или бездействие своих детей будет отвечать она – спросите Фрейда. Если бы не существовало социума в лице командировочного мужа и случайного знакомого Джеймса (еще более неожиданный Асап Рокки), которые сбивают уверенность Линды в выборе правильного решения, которое она не в силах отстоять: ее поступок — это проявление любви или доказательство ее отсутствия? И в этот момент на Роуз Бирн накатывают волны, а я проникаюсь ее Линдой, как будто бы она реально существующий человек. Как будто Линда – это я, вновь и вновь бросающаяся на волны – что это как ни битва рационального с самой судьбой? Что это как ни «самозабвенное погружение в иррациональные, мудрые, странные формы природы, которое создает чувство согласия души с волей, сотворившей эти структуры»? Поэтому я очень хочу, чтобы Серебряным Медведем Роуз Бирн не ограничилась, чтобы это было только началом ее творческих удач.