Банзай, режиссёр!

Фильм начинается вполне стандартной процедурой медосмотра, если бы не одно но. Вместо себя Такеши отправляет на компьютерную томографию и УЗИ куклу из папье-маше, отдалённо напоминающую самого режиссёра. Тем самым намекая зрителю, что не стоит ассоциировать сценический образ с самой личностью Китано. А если есть претензии к персонажу, то вот вам кукла для битья. Подобные куклы боссов часто ставят на японских предприятиях, чтобы подчинённые могли 'выпустить пар'. Достаётся в полной мере кукле и в этом фильме. Её вешают, топят, лупят по голове и даже сжигают, но она всегда воскресает, подобно птице Фениксу.

Такеши Китано решил закрыть гангстерскую тему и снять нечто совершенно другое. Перед зрителем разворачивается, как будто, ретроспектива из его фильмов самых различных жанров, то ли недоснятых по какой-то причине, то ли просто выдуманных под концепцию этой картины. Тут представлена мелодрама, исторический фильм, фильм ужасов, фантастика и много чего ещё, в целом получилось довольно эклектичное зрелище, при этом с неизменной доброй долей самоиронии, столь присущей всему творчеству японского мастера. Основная тема продолжает начатую в 'Такешиз' и продолженную после настоящего фильма в 'Ахиллесе и черепахе'. Финал лишний раз убеждает, что не нужно ко всему увиденному относиться слишком серьёзно, это всего лишь картинки, отпечатанные на плёнке.

Ни в коем случае не советовал бы начинать знакомство с творчеством Такеши Китано с этой картины, а для искушённого зрителя будет весьма интересно открыть для себя что-то нестандартное и свободное от клише.

8 из 10

Отличное кино — 14. «Банзай, режиссер!» — Самокопания товарища Китано. Часть вторая.
Если первая часть трилогии 'творческого суицида' 'Такешиз' отличалась легкой грустью и небольшим абсурдистским и сюрным налетом, то вторая часть вышеобозначенной трилогии под названием 'Банзай, режиссер!' совсем другая. Никакой грусти не осталось. Даже финал не заставляет печалиться. Но вместе с грустью ушел лешкий сюр. Оставив место полнейшему безумию.

Первая часть фильма представляет собой игру Такеси с жанрами. Он четко дает понять - тут у нас гангстерский фильм (про якудзу, разумеется), здесь - кино про простых людей в стиле Одзу и Каурисмяки, здеесь - Джей-хоррор (японский фильм ужасов, ставший давно уже традиционным для Японии жанром), тут - самурайский фильм, а тут Китано пытается снять наиболее плаксивую любовную историю, пародируя самого себя ('Куклы'). Сюжет этой половины фильма заключается в том, что Китано, повсюду нося с собой куклу, изображающую Китано, пытается снять свой тринадцатый фильм и не может понять, что ему все-таки снимать. Да, сюжет абсурден, но более-менее прост и понятен. Но вот Такеси останавливается на научно-фантастическом фильме. И тут начинается...

Дело в том, что вторая часть является (по крайней мере, по словам Китано, хотя тут я ему охотно верю) чистой импровизацией. Сам сюжет уходит даже не на второй - на сороковой план и уступает место схеме, отработанной, но не до конца развитой в предыдущем фильме Китано, 'Такешизе': есть несколько образов (их на этот раз даже трудно идентифицировать. Эти образы, запускаясь по тропинкам типичной мелодраматической комедии, смешанной с 'Меланхолией' Триера, уходят в полный отрыв. Фактически, все, что мы наблюдаем во второй половине фильма, это набор смешнейших эпизодов. Есть и подобие финала 'Такешиза' - абсурдистский музыкальный эпизод (тоже ну очень смешной), так же Китано находит несколько фишечек, доселе не приходивших в голову ни одному из современных режиссеров. Во второй половине фильма герой Китано, когда ему что-то не нравится, превращается в непробиваемую и неуязвимую куклу (с которой, как мы помним, 'как-бы сам Китано' провел всю первую половину фильма). Ну, и конечно, Китано безостановочно смеется. Над людьми, над кинематографом, над 'Матрицей', и, что самое главное, над собой. Вроде бы, апогей самолюбования - режиссер и сценарист фильма играет в нем около пятнадцати ролей, да ещё и самого себя, да ещё и с куклой... Но нет - настолько ироничного режиссера я еще не видел (кроме, пожалуй, того же Каурисмяки).

Единственный, но большой минус - вторая часть по напору уступает первой, делая фильм довольно-таки неровным. Но все равно - это отличное кино.

7 из 10

Китано Банзай!
Кинематограф Китано это очень странное понятие, ведь этот человек не является режиссером по образованию, и вообще странно, что он добился такого успеха в кино, ведь поначалу он даже не знал, как обратиться к оператору и не показать свою невежественность.

Но при этом любой, кто читал работу Лотмана «Семиотика кино и проблемы киноэстетики» удивится, как близко стоят приемы, описанные в ней и то, что мы видим на экране. Но и идея Тарковского о времени интуитивно найдена Такеши.

Такеши Китано — великий экспериментатор кино. Он умудряется смешивать традиционную японскую культуру и западный кинематограф.

Возможно, этот фильм действительно появился из-за творческого кризиса Китано, как заявляет Гладильщиков, но я с этим не согласен, фильм появился, потому что Такеши надоели стереотипы и ярлыки, а в особенности тот ярлык, который повесили на него. И он снял этот фарс, в котором он высмеял всех вся. И этот фильм обладает потрясающим комическим эффектом, с каждым его просмотром он становится все смешнее и смешнее. Очень редкие фильмы могут похвастаться таким эффектом.

«Готовьтесь к шоку. Посмотрев этот мой фильм, вы решите, что я окончательно спятил»

Именно так Такеши Китано говорит об этом фильме, и у нас не остается никакого сомнения, что это так, но это только на первый взгляд «треш-фарс» без связи и идеи, не зря Китано говорил о своем фильме, что это «кинематографический кубизм». Как и в живописи, этот фильм обладает четкой структурой, поэтому говорить о том, что это просто фильм нельзя. К Китано вообще нельзя относиться с точки зрения простого, у него не бывает такого.

Он пытается показать всем нам, что все эти фильмы, которые он изображает - дурацкие, плохие и несерьезные и не могут быть серьезными.

Такеши обладает поистине огромным даром как режиссер, так и как комик. Он очень легко может смеяться над собой и над другими при этом, не делая никакой разницы. В этом фильме он как бы говорит: «Хотите посмеяться? Посмейтесь надо мной! И над ними! И над собой!» и продолжает криво ухмыляться моргая одним глазом.

Многим талантливым, но зазнавшимся режиссерам так не хватает самиоронии, что они перестают воспринимать мир реально.

Коментарии к фильму.

Из всех коментариев к этому фильму мне больше всего нравятся слова Василия Корецкого журналиста из TimeOut:

«Такеши Китано и правда отошел от гангстерских и прочих драм ради исследований творческого процесса в духе «8 ½». Первый фильм этой серии, «Такешиз», смотреть было трудно, да и незачем. «Банзай, режиссер!» тоже выматывает, но от него хотя бы есть практическая польза — это кино говорит о Китано больше, чем все критические статьи, и даже больше, чем фильм «Снял кого-нибудь?». Через час затянутых, на грани комедии абсурда и плохого кино эпизодов становится понятно, что Китано-режиссер действительно велик — потому что Китано-актер только и может, что работать угрюмой вешалкой для дизайнерских пиджаков и самурайских обмоток. Впрочем, об этом странном парадоксе можно догадаться и на второй минуте. Зря, что ли он постоянно подсовывает вместо себя картонного болвана?»

«Китано-клоун. Китано-автор. Китано-человек-оркестр» Антон Мазуров называет Такеши Китано именно так — смешно звучит, зато правда. Он и актер, и художник, и сценарист, и еще и режиссер. Такое ощущение, что ему подсилу все.

Ему удалось за один фильм пошутить на столько разных важных тем и при этом сохранить серьезное лицо, что трагизм всех ситуаций описанных в фильме трудно не увидеть, но для этого необходимо быть подготовленным. Когда я в первый раз смотрел этот фильм, мне он не понравился из-за неоправданных ожиданий, местами было смешно, но в основном непонятно и поэтому немного обидно. Трагичность хоть тоже была непонятна, но все равно ощутима. Почти всех героев фильма хочется жалеть, они все несчастны, потому что живут в этом глупом мире дурацкого кино, и единственное, что остается сделать с этим миром это бросить на него два астероида и уничтожить, таким образом, все это отвратительное кино и все упоминания о нем.

Сам режиссер комментирует, что в последних двух фильмах он пытался понять, что он может как режиссер и что не может.

10 из 10

Публичное сэппуку
«Меня бесконечно одолевают сомнения, и даже если они исчезают, то появляются новые. Я творю от недостатка гармонии» (с) Такеши Китано.

После публичных попыток в «Такешизе» самоидентификации как актера, в погоне за самим собой, Такеши Китано в 2007 году выпускает вторую часть трилогии — «Банзай, режиссер». Картина настолько же смелая, насколько и спорная, вызвавшая после показа на Венецианском фестивале если не шок, то недоумение, и, как предсказывал сам режиссер, некоторые неделикатно покрутили у виска. Причины такого поведения вполне понятны — известный мастер гангстерского кино, снявший эстетских «Кукол», душевного «Кикуджиро» и непобедимого «Затоiчи», вдруг предстает перед зрителем депрессивным немолодым японцем, неудачником-режиссером, который, перебирая жанр за жанром, в итоге расписывается в собственном творческом бессилии, заведя ленту в тупик лубочного абсурда. Полная деструкция и отрицание себя в кино и себя в искусстве. Что это? Акт рефлексии? Или, может, следование словам Бетховена о том, что если не пишется что-то серьезное, то стоит писать просто багатели?

Рано или поздно, но художник приходит к кризису идей и форм. Так уж устроен творческий процесс, он не клише и не шаблон, и ни один великий не предложит вам лекало. Недовольство копится, нарастает раздражительность, одолевают сомнения, в итоге руки опускаются, но ум и душа ищут выход. И что удивительно, как правило, находят: Пуссен перерос свой же классицизм, найдя второе дыхание в пейзажах и портретах, Хемингуэй вырвался из творческого кризиса «Пятой колонной» и «По ком звонит колокол», в конце концов, Рурк всем оставшимся поклонникам подарил в «Рестлере» надежду на возвращение. Впрочем, самонедовольство — это отличный внутренний цензор, плод и источник постоянного поиска, постоянного развития. Что, если не недовольство, заставило Пикассо после «голубого» и «розового» периодов представить свету модернистский кубизм, а Матисса стать в основе фовизма.

Профессия режиссера не является исключением. Например, Дэвид Линч после «Твин Пикса» (1992) только в 1997 году представил публике «Шоссе в никуда». Он сам говорил о кризисном периоде так: «Я брался за множество разных вещей в надежде найти то, что заставит себя полюбить, но так и не нашел»; Ян Коунен лишь спустя 10 лет после «Добермана» разродился яркими «99 франками». Однако переживать кризис одно, а снимать фильм о кризисе, тем более собственном, другое. Самая яркая работа в этом направлении – всемирно признанные «8 ½» Феллини, и недаром «Банзай, режиссер» все сравнивают с ними, если не по духу, так по идее. Однако не все так просто, рефлексия, самоанализ — вещь глубоко интимная, что-то сродни покаянию, она проходит здесь и сейчас. Более того, невозможно оценить процесс со стороны, если сам в нем находишься. Кино можно снять уже потом, пусть и по горячим следам, но уже пережив кризис или хотя бы его кульминационный момент, после которого происходит озарение. В противном случае, режиссер бы естественным образом, сам того не замечая, а не умышленно, повторялся, предлагал нечто невыразительное, уродливое или вообще мертвое. Хотя и некоторую степень нарциссизма в демонстрации собственного кризиса отрицать не стоит, может быть, поэтому великолепные «8 ½» несут в себе некоторое лукавство. Но если Феллини слегка кокетлив, то Китано делал «Банзай, режиссер» с ухмылкой и безжалостно, в первую очередь к самому себе. Задумывая и снимая свою трилогию, Такеши-сан уже пережил кризис, с ним уже случился переворот, о котором он и хотел рассказать зрителю, подготовив его к собственному перерождению, к будущему Китано.

С самого начала ленты Китано предстает в двух ипостасях — Китано-человек и Китано-кукла. Кукла является его Альтер-эго, она его маска и его защита от нападок публики и критики. Кукла — это тот Такеши, которого знают многие, и у этого Китано все хорошо, его знают и любят, и пусть на родине к нему как к режиссеру относятся несерьезно и снисходительно, но он давно покорил и Россию, и Европу, и Америку. Но ему все это не по нутру, его что-то гложет, прямо как Гилберта Грейпа. Он оглядывается назад в попытке рассмотреть свой и чужой опыт, найти вдохновение для будущих работ, но натыкается на субъективно-объективные препятствия, иронизируя и зубоскаля: якудзы опостылели, да и не похожи, как утверждают настоящие мафиози; немые сцены, долгие кадры, глубокие взгляды и чаепития в ретро-стилистике Одзу и Куросавы — ну кто сегодня будет смотреть фильм, в котором люди полчаса чай пьют?; не удается и бегство в социальную драму о тяжелом детстве, так похожем на свое собственное, et cetera жанр за жанром. В итоге горькая ирония и неутешительные выводы.

Все это время Такеши-сан таскает за собой свою куклу, пытается от нее избавиться, но у него это никак не получается. В этом противоречии все вместе: и желание избавиться от того, известного всем Китано, который настолько загнал себя в угол, что уже не знает, про что и как снимать кино, и боязнь остаться без маски один на один со зрителем. В этом слабосилии он решается на очередное популярное зрелище — фантастический фильм. Но начатый как фантастический фильм-катастрофа он приобретает все больший градус абсурда, сюрреализм зашкаливает и, в результате, потеряв всякий смысл, превращается в маразм. Всякая попытка зрителя серьезно разобраться в этом ералаше вполне может довести до индуцированного бреда. При этом форму для своей фантастической катастрофы Такеши-сан выбирает абсолютно трэшевую. В итоге, загнанный собой же абсурд Китано пристреливает как лошадь, а на собственной могиле воздвигает надгробную плиту — «Glory to the Filmmaker!». «Все, сломался».

Только добившись полной деструкции, уже далеко не молодой японец-режиссер смог уничтожить себя бывшего и попробовать начать все сначала. Иллюстрация удалась.

Правда, кроме иллюстрации собственных творческих мук Такеши-сан преследовал и цели более высокие, выходящие за рамки собственного творчества. После выхода фильма он заявил: «Уже некоторое время меня расстраивает тот факт, что кино не претерпело достаточно радикальной эволюции и перемен, несмотря на то, что ему же 100 лет. У нас нет кинематографического эквивалента кубизма или фовизма, совершивших радикальную революцию в истории живописи. Эта картина — моя попытка создать «кинематографический кубизм», где я играю с разными жанрами кино в пределах одного фильма». Однако, при всем уважении к сэнсэю, попытка осталась попыткой. Но, может быть, неслучайно в завершающем трилогию фильме «Ахиллес и черепаха» главный герой — художник по имени Матису. И уж совершенно не случайно, что перед нами, после полного самоуничтожения, появляется новый Китано. И как будто все тот же темноликий самурай, все та же ирония, но ОН уже какой-то другой…