Берроуз

I saw the darkness
Сказать о недавно найденной в архивах документальной картине Говарда Брукнера «Берроуз» можно всего одной фразой — она удивительно точно попала в наше время, когда многие из предсказаний писателя сбылись. Хотя, выйдя еще в 80-х, сейчас фильм вряд ли носил статус кинематографической диковинки и был интересен только истинным почитателям Берроуза, да киноведам. Сейчас же это реальная возможность вступить в виртуальный диалог с писателем, который во многом породил современное западное общество с его свободами и запретами. Милый старикан, с очевидно выжжеными наркотой мозгами, удивительно бодро повествует о своей жизни, а его рассказ дополняют бывшие любовники и герои романов. Произведения комментируют своего автора, на небольшое мгновение став снова частью создателя. Портрет получается удивительно любовно прописанный, с четко очерченной дистанцией между режиссером и персонажем, и к сожалению, лишенный даже толики безумства, свойственной произведениям автора. А ведь могло получиться гораздо веселее, если вспомнить описание в одном из рассказов. чарльза Буковски пьяного Берроуза, ползающего в гостиной в полумертвом состоянии от выпитого алкоголя в сожалении от того, что права на экранизацию «Голого завтрака» проданы так недорого.

Но нет, здесь все подано с излишней почтительностью к писателю, прожившему за раз сразу несколько жизней. Здесь Берроуз — канонизирован. Он предводитель неудавшейся секты, вождь революции, результаты которой еще долго аукались Америке, познавшей эпоху СПИДа, передела прав и обязанностей отдельных половых групп и удивленно проснувшейся в мире технологической шизы, которую Хаксли не придумал только от того, что его опыты с наркотиками были гораздо скромнее, чем у старика Уильяма. Берроуз — самурай, отколовшийся от битников и хиппи, одиночка, как и Буковски, но не сидевший на обочине жизни, в отличие от алкаша Чинаски, который тыкал пальцем в собственные и общественные пороки пальцем, а идущий к читателям. Декларируя им свои книги, как задокументированный слепок ужаса и грехопадения. Наверное, лучшего рассказа от человека, застрелившего в пьяном делириуме свою жену и потерявшего сына от наркозависимости, и представить сложно. И Берроуз с удовольствием брал на себя эту функцию человека, видевшего тьму ершалаимскую на расстоянии протянутой руки (а еще примеряя на себя роль мудрых наркоманов, но уже в других, художественных лентах).

Самое интересное, что писатель не предпринимает попыток отговаривать идти за собой остальных, вспоминая обо всем механическим и лишенным жизни голосом. Зачарованные его монотонным рассказом, авторы фиксируют в герое главное — его попытку схватить рассыпающиеся на отдельные бусинки мгновения жизни, попытку понять природу писательского дара (порой удивительно математического и интеллектуально просчитанного) и главного вопроса — почему бродяге и наркоману досталась такая долгая и удивительная жизнь. Тем более, когда многие просто не дошли с ним до конца.

Посмотреть «Берроуза» спустя тридцать лет после того, как он был снят, примерно то же самое, что и войти в предполагаемую гробницу Нефертити, которой сейчас посвящены главные археологические новости. Сам писатель, кстати, и рассуждает в конце картины о мумиях, которые могли позволить себе только богатые египтяне — ведь бальзамирование было чертовски дорогой штукой для среднестатистического жителя Египта. Сам Берроуз и есть такая мумия (прожить как он элементарно драгоценного здоровья не хватит), внимательно рассмотреть которую можно при помощи недавно раскопанной документалки. Человек, всю жизнь шедший в потерянный рай через реальный ад, вызывал у своих читателей и последователей неподдельный интерес, который больше похож на вуайеризм или подглядывание через замочную скважину. Боясь повторить весь путь целиком, мы с удовольствием хватали за руку Берроуза, чтобы пройти отдельные участки с тем, кто обязательно выведет тебя обратно к свету. И эта экскурсия во мраке, мороке, страхе и ужасе одновременно притягивала и отталкивала туристов. Тем более, с таким провожатым.