Оленья кожа

История человека, который стал оленем.

Непростая комедия с ярким забавно-психотичным персонажем, который позволяет прочувствовать абсурдность многих человеческих желаний. Гротескный фильм о презренном отношении к чужой отклоняющей от нормы мечте, которая на самом деле не хуже твоей. В чём разница между психом и обычным человеке? Только в отношениях между ними с обществом нормы и рациональности. В целом, кино подходит для тех, кто пересытился шаблонным восприятием мира, которым подходит возможность увидеть нечто большее, чем предполагается после просмотра, так насыщайтесь этим иллюзорным миром, не старайтесь его судить, наслаждайтесь, а не критикуйте

Нет, это история не про придурка. У придурков не бывает жён, хороших машин, солидных счетов, и вообще они не так выглядят. Это шизофреник. И это понятно с первых минут фильма, когда немолодой респектабельный мужчина пытается смыть куртку в унитаз. Мы видим старт серьёзной болезни с плохим прогнозом. Скоро он начинает слышать голоса, и ожидаемые события случаются. Однако если вы подумали, что это история про шизофреника, то опять не угадали.

А ведь и гадать не надо. Про кого снял фильм французский режиссёр Квентин Дюпьё, будет им сказано открыто — в самом фильме. Диву даюсь, что критики этого не заметили. «Оленья кожа» — это злобная инсинуация Бютьё, рассказывающая, как пустоголовый графоман, грубо говоря, олень Тарантино стал культовым кинорежиссером. Для этого было нужно: безумие, снимающая всё подряд камера, море крови и такая же безумная женщина. Ах да, чуть не забыла, еще фокус с монтажом. Это уж чёрный завистник Бютьё сам объяснил, не удержался. Оленья шкура, все эти замшевые шмотки: куртка, штаны, сапоги, перчатки — это растущая Репутация — то, что и делает нашего оленя Оленем. А история с мальчиком, как вы можете догадаться, — это тлетворное оленье влияние на подрастающее поколение, которому честный Робин Гуд, наш Квентин Дюпьё даёт в итоге заслуженную оценку. Вот так, нашелся на «наше всё» в американском кино настоящий француз, сумевший назвать вещи своими именами. Браво обоим!

Но Бютьё, обнажив обществу всю фальшь статусного положения своего героя, сам не смог преодолеть планку благородного кино — будучи графоманом сам, он прокололся на хронометраже. Историю про шизофреника нельзя растягивать, большая психиатрия бьёт комедию. Историю про оленя можно было уложить в двадцатиминутную короткометражку. По крайней мере простодушный зритель, когда всё понятно и не так уже смешно, не боролся бы с желанием перемотать фильм вперед, чтобы посмотреть, чем дело кончится. А концовка как раз очень приличная и стоит нескольких дополнительных баллов.

Бютьё увлёкся, что понятно и простительно. Для оленя короткометражки бы хватило, но для Тарантино — всё-таки нет. Этот непреодолимый парадокс, однако, и раскрывает нам экзистенциальную суть противостояния Дюпьё и Тарантино: нельзя разоблачить графомана, не став графоманом.

А поскольку графомания в кино давно обрела статус самостоятельного жанра имени Квентина Тарантино, то смело могу считать данный фильм отличным его представителем.

8 из 10

Если вы также, как и я, до сих пор находитесь под впечатлением от фильма про покрышку-убийцу, если также беззвучно складываете рот в вопрос «Какого черта?», значит вам также, как и мне, требуется кино-реабилитация. И реабилитироваться мы будем гомеопатическим способом. То есть лечить подобное подобным, но со значительно меньшей концентрацией треша и угара. Но все также методом режиссера Квентина Дюпьё.

И в этот раз товарищ Квентин принес нам лекарство «Оленья кожа». И это самое реалистичное повествование нашего французского друга: нет тут одержимых жаждой мести автомобильных шин или полицейских из самого эпицентра геенны огненной. Но тем не менее тоже весьма упоротое. И даже если вы не знаете ни режиссера, ни его предыдущих безумных шедевров, я все равно настоятельно рекомендую к просмотру данное кино.

Жил себе Жорж — мужик средних лет (Жан Дюжарден), возможно, не тужил. И приспичило ему приобрести куртку из оленьей кожи. Да такую, чтобы все ковбои Дикого Запада от зависти массово скончались. И купил ее у какого-то пожухшего старика (Альберт Дельпи) за совершенно неадекватные евро-деньги. А старик от увиденной суммы так расчувствовался, что в довесок еще презентовал мужику видеокамеру. Мол, пользуйся, мил человек, снимай кино про пастухов и прочую пастораль. Жена Жоржа тоже расчувствовалась и прямо по телефону послала его в те края, куда Макар телят не гонял (видимо, потому что куртки у него такой замечательной не было). А карту банковскую заблокировала. Ибо нефиг.

В расстроенных чувствах, в неизведанных эмоциях и в новой куртке отправился наш герой в ближайший захолустный городок. С какого-то перепугу прикинулся кинорежиссером и тут же незамедлительно начал протекать крышей. И было с чего: куртка его распрекрасная оказалась особой весьма прихотливой, а местами так и вовсе капризуля каких свет ни видывал. Мол хочу быть царицей морской, то есть единственной курткой на планете. А посему, мужик, исполняй. Да-да, именно так ему куртка и сказала. А он подумал и решил, что при таком раскладе он останется единственным парнем в куртке. Тоже весьма почетно.

К чести нашего героя хочу отметить, что он не только со всем трепетом отнесся к пожеланиям оленьей куртки, но и запечатлел все проводимые мероприятия на «пленку» той самой презентованной камеры. Та еще шиза и угар. Учитывая, что курточный кавалер остался без гроша в кармане, то осуществлял он геноцид остальных курток и даже некоторых ветровок способом далеким от изящества и куртуазности. Что, однако, не помешало ему найти продюсера и монтажера для своего творения в лице барменши Дениз (Адель Энель).

По мере прохождения пути к точке невозврата наш «кинопроизводитель» обретал и другие предметы одежды из оленьей кожи. Однако с ними он разговоров не разговаривал. А то ж какой гвалт и чепуха получились бы. А герою нашему еще кино снимать и очередных куртконосителей во славу искусства изничтожать, что в подобных условиях совсем неудобно.

Несмотря на фриковость и несерьезность сюжета, это фильм — камень в огород общества потребления. Камень доведенный до абсурда и гротеска, так, чтобы наверняка расплющить приспешников консюмеризма. Давайте посмеемся над Жоржем, влюбленного в свою куртку, которая не только объективно ужасна, но еще и не идет ему, да, и вообще, мала. Давайте осудим Дениз, которая прекрасно понимает, что дело, задуманное Жоржем отвратительно, но все равно всячески его подстрекает и даже спонсирует, как продавец, для которого вы в его даже самых убогих вещах просто боги стиля.

Скромное по меркам остального кинематографа время повествования (77 минут) — своего рода визитная карточка режиссера Квентина Дюпьё. И он как никто другой умеет использовать с умом каждую минуту хронометража, наполнив его смыслом (пусть и неочевидным), шутками (хоть и абсурдными), оригинальностью (да, весьма оригинальной).