Ошибки юности

В меру увлекательное путешествие в эпоху поздних 1970-х: армия, деревня, город, севера, непременный ВИА на сельской дискотеке. Молодые Варлей и Неелова, Караченцев в любимом амплуа Билли Кинга из человека с того самого бульвара. Мучительный поиск смысла жизни или, хотя бы, своего места в ней.

Как не стать жлобом и не скурвиться в погоне за счастьем?

Да и в чем, собственно, счастье?

Возможен ли компромисс между свободой и долгом?

Вечные как мир вопросы остаются в картине Фрумина без ответа, как и положено у хорошего рассказчика, который всю дорогу бережно вел своего зрителя за руку, а у последнего поворота вдруг взял, да отпустил, чтобы последние шаги тот сделал уже сам.

Тварь я дрожащая или право имею ? Ф. М. Достоевский.
Дебютировав в кино фильмом 'Дневник директора школы', режиссёр Борис Фрумин заявил о себе если не в полный голос, то снискал уважение среди коллег по цеху точно. То было в далёком 1974 году. А спустя четыре года, Фрумин по сценарию писателя Эдуарда Тополя, застолбил за собой звание очень хорошего и добротного кинорежиссёра лентой 'Ошибки юности'. Картина не так проста, если смотреть на неё сквозь призму обычного советского кино. В те далёкие времена, обычно герои представлялись либо очень положительными, что было довольно часто в виду общего идеологического настроения, либо сугубо отрицательными. И редко когда кому из тогдашних режиссёров удавалось слепить мятущегося героя, того который явно не соответствовал нормам общепринятого советского человека. Отсюда и не слишком большая зрительская любовь, поскольку герой не соответствовал герою своего времени или вернее сказать не отражал политику партии.

Кино Фрумина не прилизанное и не причёсанное, показывающее человека загнанного в клетку своим внутренним миром и состоянием. Казалось бы, живи да радуйся. Отслужил в армии, все пути-дороги пред тобой молодым открыты. Сильный, здоровый, физически крепкий и выносливый. Не отшельник. Знаком с таким понятием, как дружба, поскольку есть у него закадычный друг Бурков. Вот и с агитировал Дмитрий Гурьянов или Митя (Станислав Жданько) нашего Буркова на поездку на Север. А ведь пришёл после службы домой, все ему рады, и отец с матерью, да и председатель не прочь устроить на хорошую работу. Но, по его собственному признанию, захотелось ему жизнь повидать. Вот и навострил лыжи в места суровые и зимние, где крепкий мороз друг и соратник всех живущих тамошних жителей. А кроме того, можно неплохие деньги заработать, что также подогревает интерес. Приехал-то он приехал, начал работать, зарабатывать, девушку у местного авторитета, которого играет Николай Караченцов, отбил. А найти себя не может, не может хоть ты тресни. Она, Полина (Марина Неёлова), и так к нему и эдак, а ему всё не то. Изъедает душу, какая-то ржавчина и всё тут. Как быть ?

Кино не расщепляется на отдельные эпизоды и фрагменты, а производит целостное впечатление. Всё по делу и к месту. В фильме очень много музыки, в смысле песен тех лет, которые не дают забыть приятные моменты прошлого. Подкупает и игра второстепенных персонажей. Ну, какой может быть Николай Караченцов второстепенный образ ? Ан нет. Небольшая, но очень характерная у него роль. Пьяница и бригадир в одном флаконе. А как он исполнил на гитаре песню про собаку на стихи Есенина ! До дрожи! А Марина Неёлова ! Ух, какой образ, прекрасно созданный нашей замечательной актрисой ! Любо-дорого посмотреть ! Что касается непосредственно главного героя, исполненного Станиславом Жданько, то это наверно бенефис артиста ! Остаётся только сожалеть, что так рано ушёл, светлая ему память !

10 из 10

Зрелищная трагичность актерских судеб - особенно судеб юных, красивых, талантливых - всегда наполняет новым, непредвиденным звучанием их актерские работы. В самых бесхитростных сюжетах как-то сами собой прозреваются скрытые пророчества, кодирующие грядущие суму-тюрьму-смерть лицедея, поднимая его тем самым и над ремеслом, и над искусством, окружая его навеки юное чело иконным нимбом, воплощением тайны, которая никогда не будет раскрыта. Временами же разбросанные по фильмам символы настолько прозрачны и недвусмысленны (и порой настолько чужеродны в официально заявленном повествовании), что редкий материалист, пусть и из самых убежденных, устоит перед искушениями мистического ужаса и мистического же восторга от взгляда в открывающиеся среди долины ровныя бездны.

Фильм 'Ошибки юности' из таких. Остается лишь гадать, как попала туда длинная, как будто специально затянутая оператором сцена с главным героем, спящим в обнимку с фотографией известной в те годы артистки, роковой красавицы Валентины Малявиной - ставшей роковой в жизни Станислава Жданько, разумеется, хотя, думается мне, и не его одного ('я искал в этой женщине счастья, а нечаянно гибель нашел...')? И кому пришло в голову повесить на стену комнаты общежития фото Геннадия Шпаликова (вряд ли бывшего и тогда властителем дум рабочей молодежи Севера), чей психологический финал практически подетально совпал с предполагаемым финалом Жданько? Зачем, наконец, так навязчиво наполнять историю становления личности советского паренька есенинским элементом, наполнять сверх всякого насыщения, до того буквально, что этот элемент становится в фильме абсолютно доминирующим, искажая все смыслы, переводя все стрелки, пуская рефреном одну пульсирующую мысль - 'я пришел на эту землю, чтоб скорей ее покинуть'? И почему сам Жданько - при всей своей скуластой мужественности - так похож на Есенина?

Ведь о Есенине вспоминаешь практически на первых минутах фильма, задолго до того, как его стихи начинают явно цитироваться, его портреты появляются между личными вещами героев, на его биографию начинают ссылаться, его страна березового ситца шагает с экрана в дом, и кабацкое в его стиле разгулье (концентрация которого в фильме совершенно удивительна для обычно осторожного с этим советского кино) набирает обороты - лишь благодаря взгляду на стати Жданько, какой-то непонятно откуда взявшийся 'свет от розовой иконы на златых его ресницах', на его чутко спящую удаль, кривлянья и чудачества, тоску по 'гречневым просторам', это стремление прочь от всего и одновременную муку собственной неприкаянности, утробное осознание того, что 'каждый в мире - странник'. И путь Мити Гурьянова - паренька, конечно, деревенского, но неспокойного, не желающего сидеть на месте, рвущегося в необъятный мир, не понимая, что ему самому с собой везде будет тесно, стучащегося в чужие сердца, но бегущего от сердец открытых без ключей, на зелие и женщин падкого, почти похабника, почти скандалиста, но и сердечного, даже нежного - какой-то глубинно есенинский, по-есенински русский-народный,. .. предвещающий есенинский же конец, пусть и оставшийся за рамками фильма, но интуитивно нащупываемый. Путь, фатально слившийся с путем самого актера. Будь же ты вовек благословенно, что пришло процвесть и умереть...