Безмолвный свет

Светает. Ночь гасит последние звёзды, рассыпанные по небесному одеялу, и вместо звёзд появляются первые солнечные блики. Среди пейзажей невиданной красоты суждено грянуть всполоху страстей человеческих — как фигурки на шахматной доске жизни, расположены в безграничном пространстве природы примерный семьянин Йохан и его супруга Эстер с детьми, а также Марианна — злосчастная страсть Йохана.

Не суть важно, меннониты в северной Мексике или представители любого другого сословия, вероисповедания, общины — подобного рода истории могут произойти в любой семье. Карлос Рейгадас в своём третьем полнометражном фильме не изменяет себе в видении мира: все его персонажи, какими бы условными порой ни казались, как бы ни разговаривали и что бы там ни чтили, предстают чрезвычайно живыми и человечными. Им не нужно каждые пять минут феерией испытываемых чувств доказывать зрителю, насколько потенциально опасной бывает альтернатива влюблённости и череды измен для семейного быта и крепкого брака. Это не голливудское кино, где всё решает сценарий вкупе с актёрами, облизывающими наставления Станиславского. Обычные люди так же обычно существуют в той плоскости, куда их поместил режиссёр, и занимаются ежедневными заботами: сегодня нужно искупать детей, завтра — собрать урожай, послезавтра — подоить коров и провести семейный ужин с молитвой на устах. Кто-то сочтёт медленную, долгую протяжённость многих сцен за апофеоз скуки — ведь ничего не происходит, ничего как будто не меняется. Но Рейгадас в каждой секунде остаётся истинным художником — и в «Безмолвном свете» художественность его киноязыка, на мой взгляд, достигает поистине поразительных высот.

Камера смотрит на героев как на произведения искусства, в не меньшей степени сопоставляя их с окружающими пейзажами: такие люди могли родиться лишь здесь, а их самобытная красота проявляется с младых ногтей до самой старости. Казалось бы, что может случиться плохого в семье, где растут столь прекрасные дети, где любящая жена почти не дышит рядом с мужем, чтобы не беспокоить его, уставшего после долгого дня, и где горизонт пестрит всеми красками мира? Суть в том, что сердце почти любого человека требует новых потрясений: очень скоро даже самые великие образы и тёплые родственные связи имеют свойство угасать перед неизбежным течением времени — и время в фильме играет ключевую роль. Оно почти не движется, оно мерцает, оно безмолвно, как свет воскресающего или уходящего дня. Роковой выбор пути не за ним — выбор лишь за нами, а время есть полотно реальности, на территории которого каждый вынужден решить сам, остаётся ли он в садах Эдема или поддаётся искушению, способному эти сады разрушить.

Рейгадас не зря упивается ландшафтом и одновременно вторгается в дома героев, пересчитывая на пальцах особенности их бытового уклада. Тонкая червоточина во вполне себе обустроенной среде меннонитов — это связь Йохана с Марианной, и чтобы зритель чётко разглядел её, необходимо показать всё то, что данная связь способна стереть с лица земли в один момент. Иногда достаточно совершить одну ошибку, раскрыться одной тайне — и ничего больше не будет прежним. Любовь, явившаяся из ниоткуда, так же смертельно ядовита, как самое гнусное предательство, если она является причиной и следствием чужого несчастья. Поэтому герои вовремя соображают, что заигрались: каждому есть что терять, даже если время и пространство вокруг них не заметят никакой потери.

Кульминация происходит в момент, когда всё тайное от невозможности больше скрываться становится явным — роковую грань удалось переступить, переломить, как ствол сохнущего дерева. Красоты этого мира больше не существует в поблекших от горя глазах: грех чужеродной страсти стал адамовым яблоком. Однако Карлосу Рейгадасу жизненно необходимо доказать то, о чём говорила Марианна: «Мир сильнее любви».

И это правда — мир сильнее любви. Всё то, что ежечасно окружало измождённых чувствами, но молчаливых и терпеливых меннонитов, чья сплочённость находилась в шаге от разъединения и хаоса — сильнее любви в тысячу раз. В финале истории Рейгадас одним махом ломает любые представления зрителя о том, как мог бы закончиться фильм. Он просто позволяет себе невозможное и в то же время единственно возможное ради сохранения прочности ранее выстроенного мира. Да, червоточина играла несоизмеримо важную роль, но и она способна затянуться — кто сказал, что не посредством чуда? Кто вообще придумал правила? Нет никаких правил. Произойти может что угодно.

Потому что мир сильнее любви — и сильнее всего остального.

А завершится всё на закате, ибо так живёт само время.

9 из 10

Иноходец и миросозерцатель Рейгадас гармонизирует человека с природой, вписывает его в окружающий мир, созданный Творцом, уже в начале фильма, когда тишина рассвета плавно перетекает в безмолвие молитвы семьи Иоханна и Эстер перед трапезой.

Эта благодать, единение человека с окружающим миром, на первый взгляд, нарушаются изменой, любовным треугольником, противоречащим естеству, выхода из которого не видно, сколько слез не было бы пролито.

Но у мексиканца любовь, во всех ее проявлениях, естественна как сама природа, вписана в нее, и натуральна по своей сути — поэтому суетливо живущим под бескрайним небом людям, не видящим выхода из сложившейся ситуации, еще невдомек, что за них уже все давно предрешено и предначертано свыше Создателем.

И этого установленного хода вещей никто и ничто не изменит, — все, что кажется нам неразрешимым и необратимым, само, в покорности Божьему предопределению, найдет разрешение и предстанет в истине, справедливость которой не подвластна человеческому разуму и пониманию. Истина эта сурова, но верна также, как правдив рассвет, каждый день возвращающий к жизни, все что уснуло с наступлением темноты, и как закат, который оканчивает путь дня, чтобы снова, в свое, установленное время, снова дать дорогу свету.

Поэтому, завтра снова ветер погонит по небу облака, заколышется трава, медленно упадет лист, бабочка, словно душа умершей Эстер вылетит в окно, зажурчит вода в озерце. Снова пойдут остановившиеся было часы. Все это будет еще. Все это повторится, просто потому, что так должно быть. Пусть даже и уже без какого-то из нас.

Пуристичная, тягучая, закольцованная притча Рейгадаса, заставляющая вспомнить «Пустоши» Малика и «Слово» Дрейера, в которой тишина важнее слов.

8 из 10

Мексиканский ценитель творчества Тарковского Карлос Рейгадас в 2007 году явил миру авторское кино «Безмолвный свет», где довольно броско прослеживается почерк нашего соотечественника: задумчивые взгляды место обильных диалогов, монотонные кадры с пейзажами, замедленное развитие сюжета, что явно претендует не на любой вкус, а только на «любителей». Поэтому если зритель ожидает любовного «экшена», то он не по адресу. Низкая популярность подобных фильмов иногда даже придает им большей интриги, так как режиссер не закладывал колоссальный бюджет в картину и следовательно не ориентируется на окупаемость «поп-корном». Получается он абсолютно не скован цепями американских «законов жанра» и свободен осуществить любую задумку на экране, не боясь быть осмеянным или непонятым. Одной из таких задумок было использование в качестве актеров людей «с улицы». Рейгадас просто пришел в деревушку, где обитают сохранившиеся аборигены меннонитов и предложил им сняться в фильме. И так как новоиспеченные герои не владеют навыками актерского мастерства, то им ничего не оставалось как исключить «игру» и просто «жить» на съемочной площадке, тем более что меннонитский колорит картины им вполне привычен.

Сюжет фильма уносит зрителя в глухую фермерскую местность в Мексике, где он может наблюдать печальный отрезок жизни тихого и доброго семейства, у которого до определенной поры все важные события жизни сводились лишь к тому, что нужно покормить да помыть детей и сводить их к зубному врачу. И был бы рай, если бы они так жили всегда! Но нет, человеческий эгоизм, жажда, похоть как сорняк проникает везде и всюду и даже религиозная броня не способна остановить это.

Что же нарушило столетнее спокойствие этой семьи? Измена мужа. Казалось бы история «замылена» и заурядна. Однако, «изюминка» данной истории состоит в намеке на религиозность, или сектантство — как угодно. Наши герои — не кто иные, как приверженцы меннонитства, т. е. они отказываются по определению от любых форм применения оружия против человека и посвящают свою жизнь богу. Но мотив к борьбе заложен в человеке еще с рождения, ведь всем известный закон естественного отбора никто не отменял. Когда человек получает все, что он хочет, он не наслаждается, как по идее должно быть, а ищет новые «толчки» к жизни. И глава семьи Йохан все же не удержался и применил «оружие» против жены. И неоднократно. В очередной раз изменяя жене с официанткой местного придорожного кафе Марианной (иногда даже не стесняясь своих детей за стенкой), Йохан раскаивается, он даже подтверждает это мужскими слезами в гордом одиночестве. Но из-за измены ли он плачет? Создается впечатление, что плачет он из-за терзающего душу сомнения: чтить закон «не прелюбодействуй», как послушный богобоязненный человек или же игнорировать законы божьи и придаваться плотским страстям? Но что примечательно, в интервью режиссер сказал, что Йохан вовсе не терзается противоречием между религией и плотским началом. Он якобы просто не хочет причинять боль жене и любовнице. Но любовь Йохана к Эстер как к женщине вообще довольно спорна. Очевидно, что Йохан воспринимал жену, как производителя потомства, кухарку, порядочную воспитательницу семи отпрысков, но не более того. «Ты делаешь отличное мыло, Эстер» — на более пылкий комплимент мать семейства может не рассчитывать. При всем притом Эстер с печалью и тоской во взгляде все же позволяла ему эти измены и Йохан мог жить припеваючи. Но он страдал. Следовательно, страдал он из-за некогда прерванной связи с богом. Таким образом, сложное переплетение любовной, религиозной, бунтарской тематик в итоге выдают «бутерброд» под названием «Безмолвный свет».

К сожалению, концовка фильма ставит зрителя в тупик, если он не на одной философской волне с режиссером. Произошло духовное воскрешение Эстер или же реальное, а главное, почему толчком к нему стала любовница Марианна — остается загадкой. Возможно, здесь прослеживается сюрреализм, который в принципе понимается каждым по-своему. Но соответствие принципу «не знаешь что говорить — говори непонятно» зрителями не приветствуется и даже любителями авторского кино. В мировой «паутине» можно встретить несколько отзывов о непонимании концовки фильма. А мало их, потому что остальные просто постеснялись признаться, что не поняли финальной сцены. Простор для фантазии — дело благое, но в умеренных количествах.

Но тем не менее фильм получился живой, не «картонный». И даже может похвастаться своеобразным саундтреком, несмотря на полное отсутствие музыки в фильме. Звуки природы — это главные мелодии фильма. Шум ветра, дождя, грозы. Можно ощутить запах местного пруда, скошенного сена, вспотеть от дневного солнцепека, ощутить скрип дорожной пыли на зубах и даже услышать стук пылающего сердца. Природа, по все видимости, выступает здесь Абсолютом, неизменной метафизической сущностью бытия, а может и божеством. Люди могут воевать, работать, жениться, растить детей, изменять друг другу, но закат и рассвет всегда будет в одно и тоже время, а юго-восточный ветер всегда будет дуть в одном направлении…

Фильм заслуживает 8 баллов — за идею, за красивый сюжет, за актеров, за «пищу» для размышления над нашим бренным существованием.

И два балла фильм, к сожалению, потерял за концовку, которую режиссер никак не пояснил.

С первых кадров фильм Рейгадаса вызвал у меня ассоциацию с куда более известным «Древом жизни» Терренса Малика. Те же «нагие», излучающие свет лица женщин и детей, то же таинственное присутствие космоса и природы… Тот же оглушительный удар горя под дых, то же ожидание чуда.

Но «Безмолвный свет» вышел в 2007 году — на четыре года раньше шедевра Малика. И понравился мне куда больше — своей предельной честностью и аккуратностью, сведением к минимуму пафоса, нулевыми спецэффектами.

В интервью журналу «Сеанс» Рейгадас посетовал на сравнение своих работ с фильмами Малика: «Мой последний фильм взялись сравнивать с «Древом жизни». Но мне этот фильм кажется антикинематографическим. Для меня это не кино, а серия красивых изображений, которые могли быть фотографиями из альбома, если бы в них не было движения». Рейгадас настаивает, что без всезнающего голоса за кадром «Древо жизни» лишилось бы всякого смысла.

А вот его фильмы не нуждаются в таком сопровождении — каждая сцена говорит сама за себя.

Я не знаю, как этот волшебник снимает рассвет, снимает закат так, что в них ощущается дыхание Бога. Я не знаю, надо ли долгими минутами фиксировать в кадре аккуратный амбар меннонитов или дождливый вид за окном автомобиля, — но почему-то потом серия таких приемов рождает ощущение тайны бытия, так что по коже бегут мурашки.

Сам по себе сюжет прост да не прост. Банальный любовный треугольник в сообществе сектантов, живущих по строгим правилам, достигает трагедийной остроты и космического масштаба. «Покой выше любви», — говорит любовница перед расставанием. А сердце жены, для которой без любви нет покоя, способно в буквальном смысле разорваться от боли. Они цельные личности — в отличие от расколотого надвое главного героя, который в первых кадрах фильма решается остановить маятник часов (ведь влюбленные их не наблюдают). Но никому не дано ни остановить, ни повернуть время вспять…

«И восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит»…

Финал меня покорил. Он искупает крайнюю медлительность повествования, которая отпугнет даже «бывалых» ценителей арт-хауса. Досмотрите до конца.