Нетерпимость

Режиссер Дэвид Уорк Гриффит в своей масштабной кинокартине «Нетерпимость», которая потрясла меня своей философией, невообразимыми декорациями, соединил четыре эпохи: древняя Иудей, Вавилон, борьба между гугенотами (французские протестанты-кальвинисты) и их врагом в лице Екатерины Медичи, современное время (1914 г.). На протяжении трех с половиной часов, мы наблюдаем за непостижимым пониманием истории американского режиссера. Он показывает нам каждую историю как ненависть и нетерпимость через века сражались с любовью и милосердием. После просмотра картины, я пришел к выводу, что под нетерпимостью автор подразумевает невежество людей всех эпох. Особенно ярко это прослеживается в новелле современной, в которой три «гуманистки» решили «исправить» мир. Они разлучают матерей с их чадами, вносят в общество абсолютно идиотские правила. Мне очень пришлась по сердцу фраза из кинокартины, которая, как нельзя лучше характеризует таких «гуманисток»: «Поколение, не терпящее юности и смеха. Если женщины теряют привлекательность, в них часто возникает пристрастие к преобразованиям.

В новелле про древнюю Иудею, мы наблюдаем за лучшим из людей, величайшим врагом нетерпимости — Иисусом Христом. Режиссер очень грамотно продемонстрировал невежество людей в этих сценах. В кадрах, когда фарисеи проходят среди толпы и приступают к молитве, все замирают и не шевелятся до окончания «молитв». В своих молитвах фарисеи благодарят всевышнего за то, что они лучше, чем остальной люд.

В следующей эпохе, мы наблюдаем 1572 год от Р. Х. Париж, очаг нетерпимости во времена Екатерины Медичи и ее сына, Карла IX, короля Франции. Во время приема Карлом IX своего брата Герцога Анжуйского, очень хорошо прослеживается операторская работа. С общего плана Г. В. Битцер, медленно приближая камеру к королю, переходит на средний план. Так же, как и в предыдущих новеллах Дэвид У. Гриффит показывает нам невежество как правителей, так и их подданных. Наследник престола — избалованный месье. Его занятия — это игры и забавы. Из-за личной неприязни к гугенотам (французские протестанты с XVI века), королева-мать Екатерина Медичи добивается от короля истребления этих самых гугенотов. Из-за невежества людей и их правителей начинается массовая резня в ночь св. Варфоломея.

В четвертой новелле мы наблюдаем за великими вратами вавилонскими Имгур-Бел, в правление Валтасара, год 539 до Р. Х. Больше всего в этих кадрах, когда идет пиршество Валтасара с возлюбленной принцессой Желанной в честь победы над первым вторжением Кира в Вавилон, мы наслаждаемся за работой операторов, которая потрясает воображение. Съемки велись одновременно с разных углов площадки, снимая в разных ракурсах и в разном темпе. Применялся «метод привязывания воздушного шара». В этой истории также определенно прослеживается невежество владык и их подданных. Жрецы во главе с жрецом верховного вавилонского бога Мардука предают своего владыку Валтасара и прекрасный современный город Вавилон разрушается под натиском персидского царя Кира II. В последнем акте события изложены согласно раскопанным цилиндрам Набонида и Кир, свидетельствующим о предательстве Вавилона жрецами Бела. Эти цилиндры описывают величайшую в истории измену, из-за которой погибла тысячелетняя цивилизация, а всеобщая письменность (клинопись) стала мертвым языком.

Все сцены (эпохи) соединены между собой кадром, в котором мать качает в колыбели свое дитя. Так же соединяющим кадрам сопутствуют строки из поэзии Уолта Уитмана, реформатора американской поэзии: «И вечно будет колыбель качаться, Петля времен связующую нить, Воспев и радости, и горькое страдание».

Темой для сценария кинокартины послужил судебный процесс — дело Стилоу и отчет «Федерал индастриал комишн» о забастовке, в результате которой, по приказу владельца химического предприятия было расстреляно 19 рабочих. Дэвид У. Гриффит первым использовал монтаж для перехода в другие сюжеты, места действий, временные эпохи. Костюмы у актеров, как и их игра, на высоте, кроме сцен, где актеры имитируют смерть. Костюмы и декорации очень дорого обошлись создателям данной киноэпопеи. Одна мантия царицы составила 1000 дол; пиршество Валтасара — 65000 дол; строительные материалы — 3000000 долларов. Но, нужно отметить, что накладная борода у актеров была не высшего качества.

Черно-белый шедевр Дэвида Уорка Гриффита с протяженностью три часа тридцать одна минута 1916 года предоставил мне возможность более обширно понять историю. Я восполнил пробелы о падении Вавилона. Музыкальное сопровождение киноленты произведениями таких композиторов, как Карл Дэвис, Джозеф Брейл и Феликс Гюнтер, наполнила картину атмосферой былых таинственных времен, укутанных песками вечности. Эта историческая драма навсегда запечатлелась в моей памяти, как кладезь исторических фактов.

Оценка:

Вне конкуренции

Говорить о том, что концепция «Нетерпимости» и весь смысл заложенный в неё Гриффитом сложен и тяжёл для понимания обыкновенного обывателя, попросту бесполезно. Можно, конечно, опираться на мнения авторитетных экспертов и слепо следовать за их умозаключениями, но принцип от того не меняется: данная работа мастеровитого режиссера — это безумно «закрученный» механизм, с библейской и исторической основой, без знания которых понять навряд ли что-то удастся. Разве что только одну четвертую часть (на которые и разделён фильм).

Но то, что грандиозно — спору нет. По размаху и эпичности фильм превзошёл даже нашумевшую ленту «Рождение нации», чего стоят одни вавилонские декорации.

Попытка ли это, новаторским ходом в виде некого хэппи-энда, оправдать свое предыдущее творение с расистскими наклонностями, вызвавшего «бурю» критики? Возможно и да.

Людям, уставшим от бесконечных войн и притеснений нужны были такие вещи, которые заставляли верить в лучшее. Но честное слово, нужно не так «резко».

7 из 10

Понятно, что об историческом значении этой ленты можно говорить достаточно объёмно, поражать своими усвоенными и прочитанными знаниями, эксплуатировать их в сравнительной интерполяции с кинолентами современными и рассчитывать общую стратегию развития киноискусства. Перечисляя всю данность, можно останавливаться и на выходе кинематографа в глобальные верха по количеству декораций или массовок, можно останавливаться на приёмах съёмки, ранее не испытанных, или теории (искусстве) монтажа. Можно заметить параллельность действия нескольких историй в одном эквиваленте, что также было произведено в корне революционно для своего времени.

Можно поговорить о затраченном бюджете, плагиате «Кабирии» или же рождении «хэппи-энда».

С данной точки зрения, «Нетерпимость» Гриффита, спустя столетие, в течение которого синематограф постепенно развивался и развивается, на сей момент является продуктом более исторической, чем художественной важности. Обсуждение данной ленты зачастую сводится к перечислению фактов и спорах о её нетленности. Здесь также имеются графы.

С одной стороны, фильм Гриффита впервые так глубоко проникается в таинства библейской тематики, что остаётся важным эффектом, но ничуть не объясняет параллельность и разный хронометраж, разную открытость четырёх историй. Сами истории не являются оригинальными драматургическими исследованиями, а показывают односложный сценарный замысел и единство сюжета, как в случае с двумя основными действиями, и обладают просто некой сравнительной составляющей, как происходит с двумя добавочными действиями, не имеющими стандартной схемы: «завязка-кульминация-развязка» в своей конструкции.

С той же стороны можно разобрать и зрительский интерес к этой картине, который, к слову, оказался минимальным по сравнению с затратами на её производство.

Сопоставление себя с героями, желание погрузиться в атмосферу фильма и испытывать к нему родственные чувства очень незначительны в тех лентах, где события ничем не связаны и совершаются параллельно, лишь в финале раскрывая тайный замысел автора. Само раскрытие, по идее, должно поражать сидящего по ту сторону экрана, однако такое ощущение чрезвычайно мало — всплеск от того, что у разных историй всё же была общая линия значительно проигрывает тому сюжету, как если бы линия была задана с самого начала и попеременно самостоятельно развивалась.

С другой же стороны, Гриффит продемонстрировал своё мастерство под самый занавес фильма, переставая разделять эти и так мало связанные истории, так сказать, ускорив монтаж, придав движение событиям, отказавшись от интертитров и задав достаточно резкий ритм. Из этого процесса режиссёр пришёл к наличию в своём фильме самого настоящего саспенса, который и выводил его на заслуженную историческую позицию, игнорируя отношение зрителей.

В общем и целом, сия картина является в полной мере достижением технического прогресса, революцией в форме создания картины. Касательно наличия и развития сюжета, лента смотрится не столь интересно, сколь хотелось бы, однако всё это, как мы знаем, было отдано на откуп камере и плёнке, которые здесь постарались намного серьёзнее, чем сценарные наброски.

Съев порцию заслуженной критики после успешного, но больно расистского даже по стандартам своего времени «Рождении нации», Гриффит решил ответить монументальным полотном о нетерпимости. Четыре истории, происходящие в разные временные периоды, слитые воедино магией монтажа, и по задумке — пересекающиеся общей тематикой. Кино, как искусство, совершило уверенный шаг вперед с выходом «Нетерпимости», и многие приемы этого фильма вполне комфортно себя чувствуют даже в современном кинематографе.

Баснословно дорогущий, облюбованный критиками, но с треском провалившийся в прокате фильм, не даром считается одним из главных прорывов в кинематографе того времени. Одна лишь идея параллельного повествования нескольких историй, ничем не связанных между собой, кроме одной общей темы — даже в нынешнее время кажется необычной, и ее редко встретишь не в независимом кино. Да, проводимые между историями параллели часто кажутся надуманными и поверхностными, либо же, напротив — вымученными и притянутыми, но нельзя не дать «Нетерпимости» скидку за смелость и новаторство. Тем более, что все остальные элементы фильма сделаны чертовски хорошо.

Из представленных историй две занимают львиную часть экранного времени: вавилонская и современная. Две другие служат лишь идейным дополнением для главного. История Варфоломеевской ночи более коротка и менее детализирована, а библейские похождения Иисуса упоминаются лишь вскользь, дабы подчеркнуть настрой других сюжетных линий.

Вавилонская линия поражает своим визуальным рядом. Сотни статистов разыгрывают роскошные празднества и захватывающие битвы в монументальных декорациях. Вдохновляясь «Кабирией» (да что уж там, откровенно заимствуя), Гриффит все же прыгнул выше. Качество постановки, монтажа и операторской работы (в одном из кадров камера крепилась к воздушному шару) просто несравнимо. Персонаж девушки с гор в исполнении Констанс Толмадж, хоть и далек от идеалов феминизма, все же может быть интересен своей нетипичностью и непохожестью на прочие женские типажи тогдашнего кино.

Как сейчас, так и тогда, ирония кинематографа приводит к тому, что в анти-военном фильме с особым вниманием и усердием подходят к сценам битвы. Осада Вавилона персами нисколько не теряет в своей зрелищности даже спустя сотню лет с момента съемки. Настоящие осадные башни опрокидываются и горят настоящим огнем, сотни настоящих людей исполняют танец войны, пусть и понарошку, но насаживая друг-друга на мечи и отрубая друг-другу головы.

Современный сюжет менее пафосен, и более прозаичен. Пуританское движение, чьи активистки открыто сравниваются с библейскими фарисеями, в своей нетерпимости к молодому духу и к стремлении людей получать удовольствие от жизни, приносят «прелестнейшей из девушек» (Мэй Марш) одни лишь страдания. Косвенно повлияв на кровавое подавление стачки рабочих и лишив отца девушки работы, они добиваются принятия сухого закона, чем приводят к расцвету преступности, а затем и вовсе отбирают у бедной девушки единственного ребенка.

Увы, не обошлось в этой истории и без свойственного тому времени шовинизма, когда истинные причины действий пуританских активисток раскрываются в сцене с арестом проституток, венчаемой следующим титром: «Когда женщины перестают привлекать мужчин, они частенько обращаются к реформированию».

Правда, к сожалению, такого типа риторику можно услышать и сегодня.

Главная же изюминка современной истории проявляется к концу. Повествование всех сюжетных линий ближе к финалу ускоряется, и их чередование становится более динамичным. В то время, как современная девушка, в компании добродушного полицейского и раскаявшейся преступницы (моей любимой Мириам Купер), мчится за уезжающим на поезде губернатором в попытке отменить казнь несправедливо обвиненного возлюбленного, девушка с гор пытается обогнать войска Кира, предупредив своего царя о предательстве. Искусный монтаж заряжает эти сцены настоящим саспенсом, все еще напряженным, не смотря на возраст фильма.

Стоит так же отдать должное Гриффиту за нормализацию хэппи-энда в кино-драмах. Спасение юноши приходит в последний момент, за секунду до приведения приговора в исполнение. Более типичного и классического примера спасения в последнюю секунду придумать нельзя, но на тот момент, в облюбовавшем трагедии кинематографе, такой поворот был поистине революционным.

Дополнительное внимание к деталям и обдуманные визуальные приемы придают кино-языку глубины и обособленности от других видов искусства. Например, излюбленный прием Гриффита использовать животных в кадре для метафорического отражения сущности персонажей и нарративных идей: наследник престола Франции — жалкий щенок, вавилонский вельможа — умиротворенный леопард и, разумеется, не обходится без олицетворяющих стремление к миру белых голубей.

Говоря об искусстве, недальновидно и глупо называть кого-то первым. Зачатки идей, придающих величие «Нетерпимости», несомненно, появились раньше — в той же Кабирии, в более ранних фильмах Гриффита и даже раньше, вплоть до Мельеса и Портера. Но значимость фильма не в первопроходничестве, а в преодолении качественного рубежа, в формировании завершенного и самодостаточного кино-языка, способного самостоятельно развиваться и расти. Если искать самый плодородный корень современного кинематографа, то главным претендентом на это звание станет именно «Нетерпимость».