Прощай, моя королева

Конечно, любую фантазию можно превратить в сценарий и затем в фильм, но все же не любую надо. Пусть вас не подкупает, якобы высокие оценки здесь и некоторые награды этому фильму. Коротко фильм ни о чем. Подробнее следующее.

Отрезок времени которые выбрали сценаристы о жизни Марии-Антуанетты вряд ли можно было сжать до двух дней, во всяком случае так, как это было преподнесено. Возможно выбери они другой ракурс повествования и сместив угол зрения на другие моменты, было бы более интереснее.

Надвигается революция, все те, кто что-то понимают, догадываются, что их мир рушится и больше не будет как раньше и что мы видим ? Королева убивается о своей подруге, вернее от отсутствия ее внимания и да, все те кто читал историю жизни королевы Франции знают, что эти тяжелые дни она переживала как трагедию и от того, что близкие друзья ее покидают и от того, что не знала, что будет с ней, ее детьми и есть ли еще вообще преданные люди в ее окружении. Но здесь Д. Крюгер выглядит, как похотливая нимфоманка, ни о чем другом не думающая, как о Полиньяк. Сама же подруженция ее Величества в исполнении В. Ледойн вообще никак не получилась: в большинстве моментов фильма она просто молчит и смотрит, смотрит и молчит и в карете едет. Все.

Служанка, глазами которой мы смотрим происходящее, не рассказывает ровном счетом ничего интересного. Интересно смотреть в этом фильме на героев, которые являются слугами, кухарками вообщем низшем сословием, их образ жизни показан более живо, чем ломающаяся от «горя» на кресле Диана Крюгер, назвать ее Марией-Антуанеттой язык не поворачивается.

Может быть интерьеры Версаля, костюмы и боле менее атмосфера и вытягивают этот фильм, но герои получились просто как из комикса, а не из жизни.

Еще одна история Марии-Антуанетты, рассказанная от имени чтицы королевы. Фильм явно не добрал сюжетом, хотя эту личность и ее окружение уже склоняли как только хотели. Слишком много откровенного нетрадиционного, что на общем фоне крыс и чесотки придает фильму какую-то нереальную грязь. Тем не менее, фильм кажется достоверным, исторические события перекликаются с неимоверно важными вещами — такими, как вышить для королевы слюнявчик или не почесаться в ее присутствии. Впрочем, я, наверное, и сам в подобных обстоятельствах схватился бы за иголку и нитки.

Прекрасно показана абсолютная власть как пережиток и желвак на теле нации. Людовика Шестнадцатого, правда, показали неким обожествленным агнецом, при том, что двор его погряз в роскоши и разврате. Этот переход хорошо контрастирует — грязные стены трущоб мгновенно преображаются в блеск версальского дворца. Фильм должен быть в основном историческим, потому что ни на какой иной жанр он не тянет. Драма бедной чтицы — это слишком уж мелко, как я понимаю.

Режиссер, судя по всему, не раз уже обращался к теме восемнадцатого века, но мне как-то не доводилось смотреть его фильмы. То, что кино французское, видно сразу. Дайан Крюгер, сыгравшую Марию-Антуанетту, я с некоторых пор знаю, роль вполне удалась, очень в ее стиле — нервная, полуистерическая и убедительная. Леа Сейду, чтица, сыграла много ролей на тему нетрадиционных отношений и фривольных горничных.

Так, посмотреть можно, если кому-то нравится закатный период французского королевского дворца. За едой не рекомендую.

8 из 10.

В отечественной традиции принято ассоциировать женскую тягу вешаться любовникам на шею, не сообразуясь с приличиями, здравым смыслом, личностной своей целостностью — общей женской материальной и социальной обделённостью. Поперёк всем песенным архетипам («сняла решительно пиджак наброшенный, казаться гордою хватило сил»), унижающаяся перед знать её не желающим, сапожно отпихивающим её, как шелудивую кошку хлыщом фемина несёт в нашем первом, непосредственном восприятии обязательное клеймо неблагополучия, нужды, скудости, убожества образования и нестоличности провенанса — и это клише с удовольствием размножается безответственным масскультом, плодя, как водится, бессознательные поведенческие имитации в лоне своей целевой аудитории.

Масскульт европейский куда в этом смысле трезвее и прагматичнее: в его парадигме на шею в делах любовных вешаются как раз избалованные, привилегированные, не привыкшие встречать ни отказов, ни барьеров, ни заминок на пути осуществления своих желаний, воплощения своих капризов. Сытые, пьяные, напудренные и кружевные, изнеженные телом и расслабленные духом. У простых людей в этом раскладе нет ни времени, ни ресурса, чтобы потакать собственной блажи, они инстинктивно берегут собственную личностную целокупность от глупого распада, пристраиваются к жизни, не пытаясь перестроить жизнь под каждый из собственных душевных выкрутасов. А поэтому прислоняться ко всему, что потенциально способно по-человечески согреть, и бескостно, пыльной периной, обвисать на живой подпорке — бездумнее, беспардоннее, фатальнее и самоубийственнее всего умеют европейские королевы. Для них виснуть — это не прогибаться, но прогибать; не унижение, но привилегия сюзерена.

Декор и реквизит у Бенуа Жако играют с этой двусмысленностью навязываний-обременений — играют тем опаснее, чем ниже опускаются тучи над июльским Версалем семьсот восемьдесят девятого. Личные вещицы Марии-Антуанетты — музыкальные шкатулки, несессеры, подставки для книг, даже ночные горшки — все изящно, прихотливо, с неистощимой фантазией снабжены несущими их антропоморфными ножками — в виде сгорбленных, но улыбающихся старичков-китайцев, или младенчиков верхом на петухах, или просто и вызывающе крестьян с мотыгами. Королева привычно бравирует тем, что возлагает свои прихоти ненужной ношей на слишком слабые либо и без того натруженные спины.

Но и глухой, лакейски подлый, с плевками украдкой в суп и заначками из огрызков господской тесьмы бунт версальской обслуги, в три дня растворившейся в аллеях загаженного парка, в ответвлениях неисправной канализацией текущего канала — выглядит у Жако отнюдь не актом освобождения из-под гнёта августейших задов, но чем-то сродни вандализму, калечащему прекрасные статуи в куртинах, отрубающему у богинь ступни, у ангелов — крылья, у амфор -львиные лапы оснований. Куда достойнее и чище оказывается ненужная, никем по-настоящему не оценённая, использованная, как одноразовая салфетка, верность уважающей условия своего контракта наёмницы, из странной смеси порядочности и очарованности порочным изяществом мира Трианона готовой принести себя в качестве безымянной жертвы на алтарь роялизма, в который сама не верит, переодевающейся в платье самой любимой подруги Марии-Антуанетты и самой ненавидимой народом аристократки, герцогини де Полиньяк, чтобы отвлечь на себя народный гнев во время бегства той — и, возможно, страшно и бессмысленно погибнуть. Посыпли-ка соли на старые раны, взгляни свысока на Париж — два века мы лезли в чужие карманы, пока не нащупали шиш. Чем горше вино — тем похмелие слаще, чем злей — тем смиреннее речь. В готической полурастительной чаще попробуй себя уберечь. Либо уж, если не убережёшь — можно и саморастраться, но непременно ради чего-то символичного, значительного и непременно заведомо проигрышного, не выторговывая себе ни кусочка протухших сладостей жизни.

Чтобы понять, что с этим фильмом не так, стоит задать вопрос: «А про что этот фильм?» И ответом на этот важный вопрос будет: «А не про что».

Вот это самое «не про что» и есть главная проблема этой картины. Фильм мог бы стать увлекательным, даже хронологическим, исследованием первых дней революции, показанным из-за кулис Версаля. Надо признать, такое начинание в картине имеется. Знать, которая бесцельно бродит ночью в коридоре дворца, обмениваясь страхами и слухами, и прислуга, которая узнает новости, подсматривая за своими господами. И также связующая между ними героиня Леа Сейду, чтица Королевы, вхожая, как в самые главные покои, так и столовую для слуг. Но, к сожалению, начав показывать закулисье, авторы направились в совершенно другую сторону, и растеряли весь потенциал картины. Но, что именно они хотели показать, и чего добиться, остается невыясненным вопросом.

Возможно, они хотели показать Королеву, донести образ который видят они, и рассказать нам о ее нечестной подруге герцогине де Поленьяк, в которую Королева весьма неожиданно оказывается влюбленной. И это не дружеская привязанность, она именно влюблена в эту женщину. Если стремление главной героини к Королеве можно принять за преданность, которая граничит с любовью, когда она ничего более своей покровительницы не знает, то симпатия Королевы к своей подруге вполне однозначна. Причем это преподносят сами авторы, а не догадывается зритель.

Образ Марии-Антуанетты сыгран Дайан Крюгер хорошо. Но вот каков этот образ, это уже совсем другой вопрос. Королева предстает в этом фильме явно неустойчивой эмоционально женщиной, и дело не в событиях, которые происходят. Иногда, кажется, что она чем-то больна. Сразу создается впечатление, что авторы картины не симпатизируют этой женщине, но при этом видят ее довольно абстрактно.

Возможно, они хотели показать историю чтицы Королевы, которая при дворе имела имя и положение, а вне дворца была никем. Она принадлежала Королеве, восхищалась и любила ее, но в конце получила лишь небольшое, и при этом опасное признание для своей верности. Но таким образ героини становится только к концу картины, причем эту мысль произносит сама чтица Сидони Лаборд. Нельзя сказать, что именно этот вывод и впечатление преследует зрителя за все время просмотра. Игра Леа Сейду довольно не эмоциональна, и не несет никаких рассуждений, ее героиня наблюдатель и в этом довольно хороша. Еще стоит отметить, что актриса выглядела впечатляюще в конце картины, и смотря на нее невольно пришла мысль, что лучше бы она исполнила роль герцогини де Поленьяк.

Виржини Ледуайен, исполняющая роль герцогини де Поленьяк, выступила весьма невыразительно, и ничего хорошего сказать о ее игре нельзя. Она никаким образом не показала своей героини, ни словом, ни взглядом. Даже там где стоило проявить какие либо эмоции, она не делает ничего, при этом оставляет отталкивающие впечатление своим видом. К слову, реальная герцогиня де Поленьяк была против того, чтобы покинуть Версаль, когда опасность начала приближаться к королевскому дворцу.

Из плюсов картины можно отметить, закулисье Версаля, где новости лакей узнает от своего кузена, который, в свою очередь, является лакеем какого-нибудь знатного графа.

И еще весьма впечатлили слова Короля своей супруге, о том, что оказывается люди, хотят не только хлеба, но и власти. Он отмечает: «Как можно хотеть власти? Я думал, власть это проклятие, наследуемое против воли». В этих нескольких его словах, вся суть отношения Короля к данной ему власти, как к долгу, который нужно исполнять до конца. Если бы эта картина была о силе долга, или же о трагедии настигающей Версаль… Но нет, это пространное рассуждение о привязанности Королевы к своей подруге, и о чтице, которая привязана к своей госпоже. Но в этом рассуждении нет ни исторической правды, ни каких-либо выводов или морали.

Это довольно ненужное, поверхностное кино, которое, в основном не оставляет никаких впечатлений. Еще немного, и оно исчезнет из памяти, и станет ничем, словно вторя заключительным словам своей главной героини.

5 из 10