Сью

Сью Калиновски, 35-летняя женщина приятной наружности, теряет работу. И у неё сразу же начинаются проблемы: хозяин дома делает последнее предупреждение о неуплате за квартиру, требуя погасить задолженность за три месяца и выложить 1200 долларов. На их поиск отводится неполных две недели, в течение которых зрителю предлагается понаблюдать, как постепенно одиночество Сью сменяется отчуждением, переходящим в депрессию и отчаяние.

Несмотря на то, что финал вынуждает смотреть на происходящее не иначе как на современную трагедию, фильм в целом проникнут более светлыми настроениями, нежели те, что охватывает героиню, которая, земной свой путь, пройдя до середины, так и не нажила ни мужа, ни детей, ни постоянной работы. Всё, что у неё есть — больная мать, доживающая последние дни в лечебнице, и достоинство, не позволяющее взять деньги у доброжелательницы.

Sue — образец социального кино, избегающего тенденциозно-критических оценок общественного строя и царящих нравов. Притом что соблазн разоблачать Нью-Йорк напрашивался вроде бы сам собой. Мегаполис снят почти документально, в стилистике близкой синема-верите, когда камера застигает врасплох события и факты реальной жизни. Однако всё режиссёрское внимание сосредотачивается исключительно на главной героине.

Нью-йоркская актриса Анна Томсон с обескураживающей честностью и подробностями демонстрирует, как невыносимо трудно чувственной натуре держаться на плаву в сверхпрагматичном мире, в котором все отношения, так или иначе, строятся на деньгах. Как сорванный цветок, вчера ещё благоухающая женщина начинает увядать на наших глазах, отчаянно цепляясь за каждого встречного мужчину. И в этих связях она пытается найти не столько близость, сколько понимание, и категорически не желает искать для себя хоть какой-то материальной выгоды. Поэтому город, ориентированный на успех, «естественным путём» вытесняет её из своего идеально отлаженного миропорядка.

Давно я уже не видел такого пронзительного фильма. Вот уже пишу рецензию, а глаза до сих пор на мокром месте.

Как всё правдиво, как натурально, как искренне, и как беспросветно трагично. И всему веришь — всему всему. Взглядам, жестам, поступкам, фразам, обстановке. И, конечно, игре главной героине. Но я не могу назвать это игрой — это жизнь. Начался фильм и рамки экрана тут же растворились, меня окутал шум машин и встрепенул нью-йоркский ветерок, и я уже часть этой истории. Истории про потерявшуюся в этом «бездонном мире ненужных людей»(с) девушку, которая никак не может поверить в возможность собственного счастья, в хорошую работу, в настоящих друзей, в любовь, наконец. Судьба порою даёт ей шансы на другую жизнь, но так же быстро их и отнимает. Она общается с миром через разговоры, но больше через секс. Но в ней непоколебимо крепки честность и стыд. Ей тяжело говорить неправду на бесконечных собеседованиях, и стыдно признаться своему парню, что её выселили, уволили, что она просто голодна и замёзла. Ей постоянно страшно, страшно за свой завтрашний день, страшно остаться одной, страшно больше не услышать голос больной матери по телефону…

Мне трудно припомнить сейчас какую-либо другую женскую роль, которая так бы меня проняла, заставила задуматься и сопереживать. Побудила бы подойти к героине в парке, заговорить, сесть рядом, обнять, согреть, защитить…

Слова снова растворяются в слезах…

Простите…

Смотрите!

Бегущий голубой блик по рассекающему сладостно-резонирующему лезвию саксофона и гитарная анестезия.. Один взмах и отсечено неведомое нам прошлое, но настоящее, увы, без надежды на завтра:

«Ты очень добр ко мне, Стэнли..»
«У тебя в запасе две недели. В противном случае мне придется выселить тебя..»

Первый взгляд на девушку с внешностью экзотического бутона и первая мысль: «И она тоже..» Словно проросшая в ядовитую ложью и агрессией внутривидовой борьбы земную атмосферу внеземная спора так и не смогла облегчить свое выживание спасительной мутацией. Глаза — мерцание печали. В них бесконечная обреченность вечно ожидаемого отказа, печать еще одного прожитого дня…

Поворот головы, тонкая белая шея, потухший искры слабой надежды из-под опущенных век. Она не может «подавлять» собеседника, потому что она не может лгать. Она чувствует ложь в игре, но «подыграть» не может. Даже темнокожему бомжу с налетом интеллигентности, который знает правила выживания на территории отдельно взятого нью-йоркского парка.

«Что такая красивая женщина в гордом одиночестве..?»

Известное предисловие с продолжением «типа» от лорда Байрона и прочей красивой «шелухой» — ответственностью за чужой счет — и такое знакомое завершение каким-нибудь вполне «земным» предложением.

Все на глазах.. Ложь ластится, покусывает, проникает своим влажным теплым языком в узкую щель между краем ворота и этой тонкой беззащитной шеей. И не встретив сопротивления, форсирует свой путь, утверждает свое печальное господство, разоблачаясь слишком быстро и растаптывая жертву: «Покажи мне свою грудь..» Но девушка выдержала еще один удар, спокойно, а ложь потеряла свою силу, провалившись словно в бездну: нет никакого гордого одиночества, лишь обнаженная непреходящая боль. Ложь угасла, ей стало неуютно и скучно..

Да, как, вообще, она, Сью, выживала все это время? До «саксофона»?

Видимо, только лишь цепляясь за остатки того человеческого, что встречалось в случайных знакомых и мимолетных собеседниках? Все же, надеждой.. Только лишь она генерирует импульсы к жизни. И этот, в том числе, неуклюжий флирт Сью с «толковым» парнем, первоначальная агрессивная реакция которого была призвана отрезвить ту, которая потеряла приличия. Но Сью не сдается. Она торопится связать ускользающие ниточки разговора: «Сью..» «Бен..» «Буду рада еще поболтать..» «Да, счастливо..» «А вы здесь живете?…» Одним лишь этим вербальным «движением», Сью, бесконечно доверившись незнакомцу, уничтожила все предполагаемые в ней приличия. А «толковый» парень тут же, так ожидаемо и жестко, поиронизировал в контексте географической привязки штата Миннесота, поддавшись на «провокацию» и без особого усилия утверждая свое превосходство над «слабым». Отрезвить его пришла очередь Сью. Только она сделала это устало, без торжества и чувства реванша: «Я знаю, где находится Миннесота..» А позже, эхом случайной встречи с Бэном в подземке отозвалось ожидание неизбежного разочарования: «Мы ведь уже переспали. Врать не обязательно..»

Конечно, ей тоже приходится играть, но делает она это по-детски наивно: в двухходовки со слишком приоткрытым забралом. И не спасают темные очки.

Сью знает, как пройти через турникет без жетона.

Сью рассказывает потенциальному работодателю не очень правдивую историю про бывшего патрона, про внезапный его уход и крах фирмы, но глаза выдают, и она останавливается..

Сью пытается, цепляется за краешек той жизни, где можно нести себя с достоинством: «Сдачи не надо..» Но слишком низко опущены голова и плечи.

Сью через «не могу» просит денег и тут же отказывается, почти на грани потери сознания ощущая выброс невидимых токсинов в кровь.

Сью пробует продать свое тело, но с первой попытки это оказалось невероятно сложно. Стало невыносимо душно.. При том, что однажды случается молниеносный секс в кинотеатре. Эта подаренная разделенным одиночеством невозможная реальность обнаженных чувств и ощущений. А потом, смятая купюра в кармане и реакция гнева. Сью — не Хайдеггер, она не цитирует, но чувствует, что «.. твоя истинно человеческая экзистенция лишь тогда «налична», когда ты действуешь как свободное существо, когда не даешь самому себе и другим людям превратить себя в объект манипулирования». Но другие-то воспринимают все иначе.. И платят деньги, и отворачиваются…

И даже Бэн.. Он не отворачивается, он не лжет. Он всего лишь не понимает..

«У тебя не менее интересная жизнь. А, может быть даже, — более.» «Почему ты так думаешь?» «Потому, что ты не зависишь ни от кого. Выбор всегда за тобой.» «Я сама выбрала себе одиночество?» «Возможно.» «Почему?..» Только и остается задать вопрос. Зачем ты начал этот разговор, Бэн? Как после этого довериться без ожидания очередного смертельного ожога.

Для Сью это приговор на закате еще одного дня, прожитого в мучительном ожидании чего-то: «Я знаю, что во всем виновата только я одна. Я слишком чувствительная и оттого беззащитная».

А жизнь — это что? Еще одна сигарета. Еще одна чашечка кофе. Еще один шоколадный пончик.. Еще одна порция макарон «Сезам» в бумажном стаканчике.. На скамейке в парке..

«Где еще встретишь такой милый городской шум…»

Порвалась струна…

На самом деле, таких людей в возрасте Сью (а ей где-то 35—38 лет) немного в любом городе. А уж в мегаполисах наверное и того меньше, поэтому так сложно эту драму воспринимать. Но Сью очень хорошая, с ней хочется хоть раз случайно столкнуться на улице, в кафе или приемной офиса в ожидании собеседования. Просто поболтать о пустяках, угостить кофе и разойтись. И больше никогда её не увидеть, но и не забыть!

Она наделена сексапильной внешностью и оригинальным мышлением, которое помогло бы ей получить любую работу. Кроме того, она способна найди общий язык с разного рода людьми и могла бы использовать этот талант себе во благо, но сознательно ограничивается себя случайным товариществом и пустяковым флиртом. И не смотря на то, что её нужда достигла своего предела, глубинные комплексы, истоки которых не понятны, не позволяют ей быть наглой в бесчисленных беседах с работодателями. Одиночество и неуверенность преследует её, но вся вина только в ней. Сью это понимает, но изменится не может. Пожалуй, один из лучших женских образов конца 90-х.

Вокруг изобилие и яркие примеры успеха. Казалось бы, иди и бери что тебе нужно, ведь многие мужчины только и ждут, когда появится возможность тебе услужить, но в том то и вся загвоздка — Сью не умеет брать. Может корень всех зол в самокритичности, может она думает, что ЕЙ нечем поделится или она недостаточно щедра с другими… Но разве может быть трепетная душа скупой?! А душа Сью трепетна, у неё душа подростка. Она бесшабашна и стремительна; может также резко остановится, как и прибавит ходу будь то разговор по-душам или получение кофе. В первой сцене она показывает грудь старику за чашку кофе, но делает она это так, что сразу понятно — это ребячество, а не развратный характер. Просто ей нужно кофе и ещё одно впечатление, которое бы заполнило резерв памяти о суетных бессмысленных днях одиночества. Все что делается от одиночества — не серьёзно; побег от одиночества — не самый лучший мотив для свершений. Но может быть я неправа, ведь если именно благодаря этому мотиву она наткнулась на того, кто захотел с ней длительных серьёзных отношений. Он, вполне успешный и надежный, полюбил её. Судьба преподнесла Сью шанс. Ей осталось только сказать слово, только протянуть руку, ответить только на одно письмо…