Парадокс убийцы

… или право имею
Два серийных убийцы читают роман Достоевского «Преступление и наказание». Первым за него берётся вчерашний студент Ли Тан, заметивший важное совпадение в биографиях своих непредумышленных жертв, приписав случившееся собственным, до конца самому не понятным способностям, после чего страх перед содеянным и ужас от ожидаемого разоблачения у него перетекают в сомнение, а сомнение в уверенность, что случившееся с ним произошло не просто так.

Спустя некоторое время книга Тана попадает в руки преследующего его злодея, обнаруживающего на одной из страниц пометку предыдущего читателя у разошедшейся по миру строчки: «Тварь ли я дрожащая или право имею», вызвавшей в нём бурю ревности и гнева, открывающего охоту на «чистильщика», чтобы не думал лишнего о себе.

Заимствуя у Достоевского тему мотивации насилия, авторы сценария представляют свою интерпретацию границ запретного и дозволенного, обращаясь к теме права особенной личности попирать правила и нормы, своей волей совершая возмездие, для чего им пришло в голову к двум антагонистам добавить посредника в лице полоумного фаната доблестных супергероев из комиксов, разумеющего, что есть люди, стоящие над законом, которым только и надо помочь – отнюдь не очевидный анализ роли и места внесудебной расправы, с трудом различимый за реками крови, пролитой с обеих сторон под присмотром ну очень честного полицейского.

Сильной стороной психологически окрашенного сатирического представления выступают оба киллера и страж Закона, которому уготована роль арбитра, возможно, но не обязательно, выражающего личное отношение создателей предложенного нам сюжета, в сбивчивом развитии которого предлагается альтернатива бессильному порядку, на что всегда уповает разочаровавшийся в правосудии простолюдин.

Нелепость криминально-детективной линии не мешает развитию драматической части этой истории, опирающейся на конфронтационное взаимодействие действующих в ней лиц, сведённых вместе чередой трагических событий, впечатляющих очевидным старанием исполнителей главных ролей, создающих спорные образы, которые и не снились русскому классику, чья философская мысль приземляется здесь до инстинкта мести, призывающего на помощь спасителя, кому не писано стародавнее «Не убий!».