Браконьеры

Южно-африканская пастораль. Укрытые лёгкой дымкой просторные долины со стадами пасущегося скота, подчиняющегося кнуту и окрику пастухов, направляющих их в поле или в стойло. Размеренные будни фермерской семьи, начинающей день с утренней и завершающей его вечерней молитвой. Воскресный сбор в церкви, проповедь пастора, указывающего, куда им идти.

Всё шло своим чередом и могло продолжаться ещё, неизвестно как долго, если бы не тот парень, которого приняли в дом, чтобы сделать своим, корчащийся в наркотической ломке, сохраняя стойкость своего характера, непокорный и не сломленный, знающий свою силу и умеющий выживать, тем самым создавая конкуренцию сводному брату, послушно следовавшему приказам отца и ритуалам общины, получив оппонента своим заплутавшим мыслям.

К раздумьям располагают лирические картины жатвы и предзакатные силуэты одиноко стоящих каменных глыб, бьющийся о скалы прибой и склоняющий траву ветер — своенравный Питер ломает устоявшуюся жизнь послушного Янно, избегающего конфликтов и противоречий, сея сомнения, страх и зависть.

Их спор неизбежен, их конфликт принципиален. Вопрос жизни и смерти? Возможно. Тому не хватает многих объяснений. Но в затуманенном сюжете есть химическое взаимодействие двух парней, где один испытывает выносливость другого, становясь кумиром приёмной матери вопреки уговорам напуганного отца.

Возможно даже, что их конкуренция выходит за рамки индивидуального соперничества, и говорящий на африкаанс, из этого языка и взято название фильма, Питер несет в себе вызов африканера, бросая его англосаксонской натуре Янно, обозначая историческое соревнование этносов за обладание этой страной. Так или иначе, одного поля ягоды, оба сироты идут своей дорогой, и это своеобразие помещено в центр внимания режиссёра, стимулирующего колебания смиренного Янно, усомнившегося и в вере, и в верности.

У режиссёра небогатый арсенал средств, скудная фактура, обуславливающая обилие общих мест, подчёркнутых видовым однообразием природных моментов, создающих приглушённый второй план, резко выделяя мучительную переоценку ценностей под подавляющим влиянием соперника.

Не разбирая тонкости различных аспектов естественного отбора, Этьен Каллос обозначает лишь общие черты его отдельных линий, уповая на глубокую задумчивость Брента Вермюлена и порывистость Алекса ван Дейка, непропорционально смешивая биологию с социальной психологией, сталкивая «животность» Питера с рассудочностью Янно, глухое одиночество с бесстрашной душой, вызывающей привязанность матери и недоумение брата, так и не полюбившего ближнего своего.