Фауст

Заманчиво сопоставить данную телеверсию 'Фауста' с немецкой постановкой 1960 года. Общего у экранизаций много. Например, они начинаются и заканчиваются поднятием и закрыванием занавеса, должного указать на то, что перед нами именно театральная постановка, перенесенная на телеэкраны.

А если серьезно, то две версии сравнивать почти не в чем. Несмотря на то, что между ними почти десятилетие, советский фильм кажется снятым чуть ли не в 1940-х годах, тогда как фильм немецкий смотрится вполне актуально. Главная ошибка отечественных создателей в том, что они ни на йоту или почти ни на йоту не отступают от театральных условностей. Телеспектакль - это в данном случае звучит слишком. Только в ряде эпизодов режиссер вспоминает, что вообще-то у него есть оператор, который может разбавить общую неторопливую невозмутимость какими-то визуальными решениями. Но еще проблемней выглядит сама игра актеров. Играют они (так и хочется сказать) 'старорежимно', как Станиславский прописал, если можно так сказать. Даже Мефистофель в исполнении Яковлева вызывает скорее сон, нежели интерес; даже его инфернальные чудеса выглядят этаким фокусом в детском саду, способным очаровать только самых наивных. Опять же, если сравнивать с немецкой версией, тамошний Мефистофель в ставшей легендарной интерпретации Грюндгенса, - своеобразный сплав экспрессионизма с едва ли не постмодерном. Он как раз очень современен не на словах, как герой Яковлева, а по игре, по тому нерву, который передается и всем остальным. В советском же фильме играют не 'Фауста', а некую усредненную Великую Классику, отчего и складывается впечатление, что со своей эстетикой наш 'Фауст' застрял в каком-то предоттепельном безвременьи.

6 из 10.