Оазис

Следующая картина Ли Чан Дона еще с большей убедительностью, чем его первые ленты, показала творческий рост этого режиссера, его осознанное движение в сторону мощной неподдельной экспрессивности: конечно, кому-то «Оазис» покажется манипулятивной спекуляцией на теме инвалидов, мол, немудрено вызвать сочувствие к несчастным людям с физическими недостатками. Однако, любовь незадачливого, нелепого маргинала к девушке с ДЦП в этой картине просвечивает как рентген атмосферу духовной сухости, бесчувственности и ненависти ко всему Иному у благовоспитанных и «высокоморальных» обывателей. Оазис любви и подлинных чувств в пустыне эмоциональной зажатости, скудности чувственных переживаний, где властвует суховей обесчеловечивающей социальной, психической и физической Нормы, и составляет легко прочитываемую символику картины, объясняя его название.

Что касается последних двадцати минут «Оазиса», то Ли Чан Дон демонстрирует в них не просто свои режиссерские возможности, мастерскую способность удержать зрителя у экрана напряженным действием, но создает поистине триеровские по силе эмоциональные образы, ничем не уступающие ни «Рассекая волны», ни «Танцующей в темноте». Ведь по большому счету, любое кино манипулятивно, если режиссер не умеет программировать реакции зрителя, направлять его чувства и мысли в нужную ему сторону, то он — плохой режиссер. Другое дело, что манипулировать зрителем, скажем, в имя идеологических целей, неэтично, но это уже другой разговор. Для «Оазиса» характерна полнейшая идеологическая и политическая индифферентность, он никого не обвиняет и не осуждает, просто, выбирая для нарратива необычную историю любви Ли Чан Дон показывает, КТО подлинные инвалиды и уроды в нашем мире.

К чести постановщика можно сказать, что он выбрал для демонстрации не очевидные социально стигматизированные группы (сексуальные и национальные меньшинства), которые и так к тому моменту, когда вышел «Оазис», а это 2002 год, усиленно защищались авторским кинематографом, а тот сегмент Инородного и Аномального, над которым и по сей день тяготеет негласное табу (даже не смотреть в их сторону) — людей с ограниченными возможностями. Блестящая игра исполнителей главных ролей (актер вообще виртуозен в некоем нелепом амплуа обаятельного, смешного неудачника — такого корейского Афони, готов поспорить, что такого в юговосточном кино вы еще не видели), особенно актрисы, которая действительно красива, и это видно в воображаемых сценах ее героини, в которых она лишена физических недостатков, но при этом делает все возможное, чтобы быть убедительной в изображении тяжелейшего ДЦП.

«Оазис» — в первую очередь кино об обществе, о его глухоте и слепоте, нежелании видеть и слышать свое собственное Другое: потому родственники жестоко поступают с героиней, маскируя это заботой, зато когда она заявляет свои естественные права на любовь и секс, они — в ужасе. Ли Чан Дон вообще делает в этой картине большую работу по снятию табу: он говорит о том, о чем не принято говорить, в частности о такой щекотливой теме, как право инвалидов на чувства и секс. Интимная жизнь людей с ограниченными возможностями обществом купируется почти полностью, ничто не делается для того, чтобы как-то облегчить их эротический голод. И это общество, мнящее себя сексуально раскрепощенным!

Однако, при такой деликатной теме Ли Чан Дон счастливо избегает эпатажа и «копания в грязном белье», — логически выстроенными сценами и метафорами, размещенными в основном в воображении больной героини, которые режиссер удивительно романтично и мягко визуализирует, он доказывает, что даже пораженной ДЦП девушке, на которую миру глубоко наплевать, важны чувства, а не просто секс (потому она и падает в обморок в одной из единственных жестких сцен первой трети фильма). Ли Чан Дон этого не показывает, но он мог бы, как Лантимос в «Клыке» продемонстрировать, как героиня прибегает к эскорт-услугам с разрешения родителей (учитывая благонамеренное ханжество родственников героини «Оазиса», это представить сложно, но можно). В любом случае герои картины Ли Чан Дона страдают из-за подлинной любви, чувств, а не из-за похоти.

По этой причине аура трагикомедии не покидает «Оазис» на всем протяжении его просмотра сочувствующим зрителем, и не так важно, что тематически Иван И. Твердовский использует некоторые мотивы этой корейской картины в «Классе коррекции»: наша лента жестче и в конечном счете о другом — о невозможности вписаться подлинно нормальному в насквозь лицемерный и параноидальный российский мир, она прежде всего — о двуличии нашего воспитания. «Оазис» же — о взрослых людях, тоже в глубине своей нормальных, гуманных, но их человечность скрыта за слоями поведенческой эксцентрики и физических увечий, а те, кто выпячивают свою якобы «нормальность», духовно уродливы и эгоистичны.

Одной из прекрасных сторон азиатского кино является нетрадиционное отношение к заведомо сложным для искусства ситуациям. Как правильно изображать счастливыми далеко не счастливых людей, не отделив их от общих ценностей и оставив такими, как есть? Уже почти двадцать лет свои варианты ответов на данные вопросы ищет южнокорейский режиссёр Ли Чан Дон, чьё литературное прошлое во многом и определило его особый подход к работе над сюжетным материалом. Он всегда смотрит прямо в глаза своим героям, оставляя им право жить своей судьбой, в которой бед и невзгод в разы больше, чем радостей, а счастье порою выглядит настолько странным, что его не так-то легко ощутить.

Хон Чжон-Ду — один из тех людей, поведение и привычки которых формируют в добропорядочных гражданах намерение, в лучшем случае, отослать их вместе со словом из трёх букв, в худшем — применить меры усиленного воздействия, как это часто бывает в нашей стране. Выйдя из тюрьмы, он не стремится изменить свои предпочтения, достаточно одной-двух минут его компании, чтобы вызвать у зрителя долгосрочное чувство брезгливости и презрения. В этом смысле, характерны его первые встречи с молодой и красивой Хан Гон-Чжу, чья участь вести столь ограниченный образ жизни выглядит в высшей степени несправедливо, как и сам факт их знакомства. Так выстраивает свою игру со зрителями Ли Чан Дон, умеющий оптимально сочетать временной интервал и психологическую нагрузку для достижения максимального воздействия. Изначально плохо структурированный сюжет картины в скором времени исчезнет с лица фильма, предоставив место причудливой романтике.

Раскручивая со времён режиссёрского дебюта тезис о том, что любое отклонение от большинства, независимо от моральных императивов, делает человека его врагом и наоборот, Ли Чан Дон на сей раз помещает во главу угла не деньги и власть, а рассматривает движение изгоев в условиях духовно узурпированного общества. И, если предвзятое отношение окружающих к главному герою, в силу ряда причин, ещё можно обосновать, то ситуация вокруг парализованной девушки, живущей в совершенно неподходящих для неё условиях, выглядит куда более вопиющей. С лёгкой руки своих родственников, Хан Гон-Чжу оказывается за пределами социального пространства, так что любые столкновения с внешним миром для неё являются в буквальном смысле болезненными. К сожалению, таких примеров очень много, но история в «Оазисе» — это нечто особенное. Перед нами словно из-под земли вырастают более чем искренние и чистые душой образы, которых иначе как Генералом и Принцессой не назовёшь, а их маленькие причуды вроде наивной веры в магию картин, обретают право на существование.

Степень веры главных героев в торжество человеческого духа, пусть и на грани сентиментальности, настолько же прочна, насколько ложными по сути оказываются убеждения окружающего мира о недопущении их и им подобных к миру «нормальных людей». И это невзирая на то, что они не потеряли своей духовной целостности даже в самые критические моменты картины, ни разу не солгали себе, чего не скажешь об остальных.

Сила воздействия «Оазиса» распространяется гораздо дальше, чем кажется на первый взгляд. Напоминая зрителям о хорошо известных законах общества, Ли Чан Дон формирует здоровые чувства и эмоции, как после особо важного урока в школе, на котором спрашивать будут со всех в отдельности. С каждого из нас.

«Принцесса»: ее тело и лицо искажены болезнью. Попытка самостоятельно накрасить губы терпит крах. Человека, а тем более женщину, в ней никто и никогда не увидит. Ее вообще не хотят видеть, зато охотно используют, принося в жертву своему материальному благополучию.

«Генерал»: при наличии умственных и психических отклонений отбывает наказание за преступления, которых не совершал, жертвуя собой ради других. Идиотский поступок или героический? После освобождения с корзиной фруктов идет просить прощения у пострадавших, руководствуясь одному ему известными мотивами.

- Зачем ты разыскал их и поперся просить прощения?
- А кто же еще должен был это сделать?

В другой ситуации и в другой истории его бы назвали святым. В этой истории он никому не нужен, его тоже не хотят видеть рядом с собой, но не менее охотно не раз принесут в жертву, ничего не давая взамен. Он несчастен? Нет, ему просто не хватает ума понять, что происходит вокруг.

В своем мире они друг для друга — Принцесса и её Генерал, которые в обычном мире превращаются в два торчащих гвоздя, постоянно мешающих и раздражающих.Торчащие гвозди заколачивают. Гвозди при этом не возражают и не оправдываются.

Бесспорно очень сильные сцены с мгновенным преображением девушки. Такой видит она сама себя, или такой видит ее он? Возможно это зрителю дают посмотреть на девушку другими глазами, увидеть за уродством красоту и понять, что ее желания не отличаются от желаний обычного человека. Показательно то, что члены семьи предъявляют к инвалидам больше требований, чем к самим себе.

К финалу фильм шокирует. Чем? Тем, что слабоумному парню с расстройством психики хватило и ума и сил совершить Поступок ради любимой девушки. Это заставляет задуматься.

А в вашей жизни был Поступок?

P.S. последняя сцена: Девушка пытается прибраться в заброшенной квартире. Это так же невозможно, как невозможно вычистить грязь в окружающих людях. Но не значит, что не стоит пытаться.

Честно говоря, не покидает меня недоразумение. Задавал себе несколько раз во время просмотра вопрос «Неужели это снимал Ли Чан Дон?» Тот самый Ли Чан Дон, полюбившийся мне после хороших картин «Зелёная рыба» (пока она является для меня первой просмотренной и лучшей его работой) и «Мятная конфета»?

Титры говорят — снял он. Другие источники говорят — снял он. Но где же этот вроде простоватый, но тонкий, обычный, но снабжённый меткими диалогами, самобытный его стиль, особенно здорово проявившийся в «Зелёной рыбе»? Осталась только видимость ненаигранности, доля прямоты, реализма. И то в контексте это всё получилось слабее, чем в обеих прошлых работах безусловно талантливого корейского режиссёра. Это почти незаметно, не выделяется, не служит отличительной чертой. Несколько ситуаций обрисованы грубо, либо лишние. Но также есть пара интересных решений, теряющихся на общем фоне, блеклых.

Присутствует порой какая-то отстранённость от процесса. С чем она связана — сказать не могу. То ли Ли Чан Дон подустал снимать и ушёл на «отдых» — на пост министра культуры и туризма Южной Кореи (занимал его в 2003—2004 гг.), то ли решил поэкспериментировать, что далеко не всегда получается, даже у талантливых, творчески развитых людей, и они попадают впросак придуманной ими же новизны, их же реформ стиля, взгляда на жизнь, на окружение. Что он пытался донести? Если историю страсти между глуповатым парнем-простачком и больной церебральным параличом девушкой — ему это не удалось. С другой стороны, кореец не берёт на дешёвые эмоции, не давит на жалость к девушке. А вот когда парень таскает её по городу — так и хочется ему сказать «Не мучай её, оставь в покое. Посиди с ней дома, в уюте».

Подобные истории можно изложить красиво, но Ли, видимо, попал в капкан реализма, в капкан пресловутого «снимай без прикрас». Но и снимая без прикрас никто не мешает не терять чувство стиля и красоты. Открытой красоты в фильмах его не было — она наблюдалась в повествовании, в диалогах, в сюжетных поворотах.

Фильм нельзя назвать и образцом южно-корейской «чернухи» — она у них совершенно другая, и в основном про грязных личностей и маньяков. А данная картина — какое-то недоразумение. Не обезличенное, очень противоречивое. Такое чаще либо нравится, либо нет.

4 из 10