Отлив

Незамысловатый и незатейливый сюжет реализован в наслаивающихся общих планах летнего безделья, от которого загородных пацанов тянет на всякие безобразия, представляющиеся неизбежными спутниками взросления и роста, в котором младший брат ушёл намного дальше старшего братишки, податливо уступая давлению вожака, легко оказываясь ведомым и неосторожно становясь угрозой для обоих, которым надо бы бежать, да некуда.

Ни придумать историю, ни создать представление режиссёр явно не в силах, делая из своего рассказа набросок с намёками на плохих и не очень хороших людей, дополняя его приметами беспечной молодости, вспоминая о домашних тайнах, обманчивых людях и мнимых идеалах, от которых пользы — один опасный урок.

Событиям, как и персонажам, не хватает чёткости, все они выглядят общо и неконкретно. На всё про всё — несколько штрихов из слов, неопределённых взглядов и бесполезных пауз, не создающих проблем в чтении доходчивой инструкции по применению головы тем, у кого она с хорошими мозгами, что можно отнести на счёт пользы неосторожных приключений, имеющих весьма призрачную связь с объективной реальностью, низведённой здесь до уровня городских мифов, которых в детстве наслушался режиссёр.

Результат похож на тренировочный забег Кевина МакМаллина попробовавшего сделать рывок в своей профессиональной карьере, никак не обозначив высоты своего нынешнего положения и не обнадёживая и перспективами роста, лишь поупражнявшись в примитивной драматургии и смежных с нею искусствах, имея в копилке немало образцов, подражая которым, он остаётся невозмутимо прилежным школьником, обводящим контуры стандартных фигур, без тени серьёзного плана, единственным пунктом в котором является строчная буква «я».

Место приглашённой звезды странным чудом досталось Джейдену Мартеллу, обладающему богатой коллекцией образов хладнокровных, умных и расчётливых подростков, что делает его центром внимания, в чём, собственно, и состоял весь расчёт: его Питер — необыкновенно сильная личность, ментально превосходящая всех стоящих перед ним противников, подчёркнута уравновешенностью самого актёра, при скудости диалогов обходящегося интонированным взглядом, меняющимся от пронзительного до пристального, чем он спасает фильм от навязчивой скуки, если и добиваясь успеха, то исключительно для себя.

Привнесённая Мартеллом детальность образа формирует скромное психологическое измерение примитивной истории, в котором возникает достаточное для соучастия напряжение и присутствует ощутимый саспенс, обрывающийся молниеносной развязкой, когда режиссёр снова находит глаза актёра, в которых укоряющим вопросом читается: «А дальше-то что?».