Таинственная стена

Есть мнение, что хорошие фантастические фильмы в СССР практически не снимали, потому что в стране была одна фантазия на всех — коммунизм. Мол, «Солярис» да «Сталкер» — вот и всё, что достойно упоминания; остальное — не настоящая фантастика, а «Ленин в Октябре», только в скафандрах. На этом фоне «Таинственная стена» смотрится вполне достойной зарисовкой из жизни пришельцев, по ошибке приземлившихся в бескрайней тундре.

Мы, люди, выросшие в СССР, — тоже по своей психологии в некотором смысле инопланетяне; общего с обычными жителями Земли у нас мало. Поэтому фильм, строго говоря, повествует о столкновении двух инопланетных рас — советской и марсианской. Ну, типа как Чужой против Хищника. Кто победил — думаю, никому объяснять не надо.

Наш ответ «Космической одиссее: 2001», но это не точно. Без обязательных героев к ответу, а прежде своей глубиной проникновения в сознание, что отличает от того, массового советского, выдаваемого за научную фантастику. И то что у фильма скромный бюджет, и он почти неизвестен, это даже к лучшему, сохраняя в себе этакую таинственность, требующую личного осмысления. Хыр-тыр-пыр!

Купол стены, объединивший четыре мировоззрения, не критика самого коммунизма, а того негатива, что мы теперь вкладываем в это явление. Опальный учёный, по расчётам так и не ставший первой жертвой стены, а не став героем, вынужден решать формулу: будущее равно коммунизм, при том не находя себя там. Его невеста, тоже учёная, приехавшая строить отношения с любимым, живущая по-написанному, непреемлющая любое инакомыслие, в порыве ревности, готовая убиться об стену, лишь бы доказать превосходство её материального мира над душевными порывами жениха. Вот и изживший из себя индивидуальное мнение, вызвавшийся толи помочь, толи шпионить за своим другом, партийный карьерист, ради чего, сбежавший с родных мест, даже жену отправив куда то в деревню, воспитывать ему сына (плоды подобного воспитания увидим в девяносто первом). Или молодой сержант романтик-идеалист, искренне непонимающий совершенно абстрактного персонажа, с котом, пересекающего океан, в ванне. Мечтающий о встрече с марсианами, но готовый по первому приказу трахнуть ядерной боеголовкой как этого мореплавателя, так и любого пришельца (Миронов кстати, смотрится в этой роли куда органичней, чем шутом позднего советского кино). Хыр-тыр-пыр!

Возможно в чём то пересекаясь с «Солярисом», оставаясь при этом таким же художественным вымыслом, ну и не к месту чем уж там вдохновлялся сам Лем. При этом «Таинственная стена» послужила базой для создания почитаемого многими «Пикника на обочине», где Таковского больше Стругацких, впрочем это как к «Сталкеру», так и «Солярису». Кому интересно, то и идея «Стены» возникла не на пустом месте, её прообраз так называемая «Линза» (Барсакельмес), в которую вам верить совсем не нужно. Хыр-тыр-пыр! Как красиво!

Беззастенчиво-усатая бабетта в перьевом боа и в прямом эфире допрашивает карикатурных ученых о том, есть ли жизнь на Марсе, на фоне мухинских стаканов и чебурашек с дюшесом. Градус эзотерического коммунизма в кадре высок.

Силовые поля, необъяснимо и подозрительно ставшие кинематографическим мейнстримом (Die Wand, Под Куполом, Хижина в лесу и т. д.), всплыли в винрарном перформансе Поволоцкой/ Садковича Таинственная стена (настолько винрарном, что ваш покорный мистический собирак ни разу не находила сей дивный гриб, исходив все лесные опушки босыми ногами по иглам).

Антитеза буревестника Ломова, по-хорошему безумного, от зашкаливающего количества феромонов свитера-и-бороды которого щемит в сердцах советских дев (потому что как Гагарин и Амундсен, настоящим людям нечего терять — это я сейчас без тени иронии и сарказма — такая стальная ось) и апатичного грузина Андрея, похожего на штатного шахматиста, грезящего о командировке в Джакарту и прочих мещанских академических ништяках.

Миронов внезапно играет мелкого военного беса на хронической измене, а также сидит в позе лотоса, натурально рассказывая о летающих тарелках над Польшей.

«Зачем Стена? — А зачем солнце, виноград, зачем учётчик обвешивает женщин?»

Татхата, полынь во рту.

«Когда исчезает Стена, работает радио. Я общаюсь с земной цивилизацией. В это время из Москвы всегда передают «Пионерскую зорьку». Вот если бы я не имел никакой предварительной информации и только что появился на Земле, я бы решил, что это планета детей и музыкантов.»

Это страна Артека и балета, мы-то с Самантой знаем.

Фильм не велик. Не прекрасен и не гениален. Он похож на студенческую работу выпускников какого-нибудь ВГИКа — или что там было во времена, когда отгремели не только пырьевские фанфары, но и последние трели хрущёвской «оттепели». Фильм не блещет слаженными массовками, высокохудожественными декорациями и изощрёнными спецэффектами. Слава богу, нет в нём и костюмированных персонажей, если не считать североамериканского фрика в костюме Адама..

И всё-таки — посмотрите это кино. Надеюсь, вы, как и я, найдёте в нём важные, хоть и неуклюже поставленные вопросы и, пусть очевидный, но не лежащий прямо на поверхности и для того времени новый и смелый ответ.

Что за «стена»? Ну, на экране мы видим разворачивающуюся в обратном порядке картину ядерного взрыва — из шляпки «гриба» в небе прорастает к земле «ножка», накрывая некоторую территорию клубящимся куполом. Такой вот практически единственный в фильме «спецэффект». «Колпак» регулярно с некоторых пор появляется над одним и тем же участком русской тайги и столь же прогнозируемо исчезает. Район шустро оцеплен советской армией в белых масктулупах, а внутрь между появлениями «колпака» доставлено на «газиках» немного научной аппаратуры, выпрошенный у военных старенький локатор (ага, попробуй в совке чего у военных «выпроси» — явная калька с американских SF) и полуопальный учёный в свитере, чьё вдохновение повелевает ему отшельничать и это дело изучать. Результатов пока — ноль, руководство начинает ворчать, воякам уже поднадоело, тем более что казённый локатор учёный спалил… И вот очередной «газик» везёт в «зону» сержантика в треухе (Миронов, пытающийся играть простачка типа Бровкина-Перепелицы — аховый когнитивный диссонанс!), довольно колоритного грузина-начальника (по научной части, поздравим с повышеньем) и девочку-телезвезду советского покроя в стиле «жил да был чёрный кот за углом» (прямо журналистское расследование, в СССР невообразимое — Америка, ау-у!)…

Развешанные, как у нас водится, по всей тайге громкоговортели завершают обратный отсчёт, «стена» падает — и начинается «Солярис», искушённые могут не смотреть.. а вот мы — смотрим. Смотрим, как герои пытаются говорить со стеной — тыкая в неё приборами и лучами, страшно боясь, но и страстно желая подойти и прикоснуться. С подачи тех, кто остался на время в недосягаемом внешнем мире, сами себя сторожат с помощью хитрых электронных изгородей, и не желают признаваться на людях — даже и друг другу, что стена — порождение более совершенного разума.. Таинственная стена — это стена советской кухни, где связанные напрочь игрой духа люди не могут договориться о простых вещах, признаться в очевидном, проявить что-то кроме того. что считают обыденным смыслом своего существования, где, подобно жучкам в коробке. слепо мечутся, не в силах заметить друг друга. Стена — это и граница познания, за которой начинается область, не измеримая приборами Любой привычный инструмент научного исследования просто сграет синим пламенем, будучи применён к Стене — и одновременно она (или её создатели) показывает нашим героям эдакие «мультики»-коаны, в которых — возможность избыть оставленный когда-то и где-то страх, неясность, трусость, недосказанность, сделать шаг от своего всегдашнего простого к новому и многообразному.. получить по голове палкой из дерева гофер — и вернуться в ту же хрусткую тайгу уже не тем, не свосем тем, кто до этого кричал «стой» в микрофон и пересказывал шуриновы байки о «тарелочках».

Но «мультик» кончается — и снова отчаянный науковец берётся за работу, и сержантик чинит радар паяльной лампой, редким для советского кинематографа «нафиком» и природной мироновской нежностью, девочка-журналист страдает от неразделённого чувства к свитеру и бороде, а харизматичный орлиноносый научрук компенсирует комплексы высотой горнего полёта. Они уже не такие, какие были прежде, но ещё не те, какими должны быть завтра. Ещё не совсем «смуглые и золотоглазые», да такими и не будут — они просто начали внутри себя процесс разрушения стены. Стены — выше которой не могли прыгнуть, поверх которой не могли разглядеть друг друга и весь мир.

«Марсиане» показали этим четырём изначально уже не совсем простым людям, — а кто из нас прост?! — что мир «по ту сторону» стен, запретов и условностей не опасен, в нём нет злобы, коей нашпигованы «пришельцы» из фантастических романов, он просто рассказывает им — о них, нам — о нас. Мягко и безболезненно, как тяжеленный посох даосского учителя: боли — нет, фингала — нет, меня — нет, тебя — нет, ты это понимаешь? «Зачем Стена? — А зачем солнце, виноград, зачем учётчик обвешивает женщин?». Увидь это кино старина Гроф или какой-нибудь Тимоти Лири — удовлетворённо потёрли бы руки, но кто знает, «какие грибы имел в виду автор». Наверно, какой-нибудь Рам Дас или Раджниш — тоже поаплодировали бы одной ладонью, фирменным своим способом. Дожил бы Гессе — тоже бы, поди, оценил красоту «магического театра»… Так что фильм, несмотря, на поперву терзающую глаза нескладность и советскость, всё же ох как непрост. Если подумать по просмотре. И додумать недостающее — что авторы, которым и тридцати не было на момент запуска картины, тогда не сумели или не смели сказать.

Кстати, это первая сценарная работа Александра Червинского (второй будет «Корона Российской империи», как ни странно), и первая режиссура Ирины Поволоцкой — и фильм, похоже, «прошёл» на экран на волне тогдашнего всеобщего поднадзорно-зазорного интереса к фантастике, йогам, «тарелкам» etc., так тщательно высмеянного Мироновым четырьмя годами раньше в «3+2». Музыкальное оформление — мягонький твист, звучавший в те поры из каждого «транзистора» и с картиной вяжущийся, как, скажем, Чабби Чекер с «Apocalypse Now». Не совсем удачная попытка сделать конъюнктурную и «проходную оболочку… для всего, однако, о чём было сказано абзацами выше.

И вот герои вовсе не героями возвращаются в мир. Из своего мирка, отделённого от всех, из стен «кхуни», где осталось гореть всё, что нанесли туда для помощи осмыслению бытия, за что теперь не отчитаться перед военными… Но теперь некогда такой осторожный научрук грузин Андрей, стоя во главе четвёрки, на вопрос «Кто вы» заявляет: «Мы — марсиане». Да, господа-товарищи. Теперь вы — марсиане. Вы видели это. Теперь вы не забудете этого, и расскажете об этом, и баста — нашествие звёзд на Землю уже началось. Как начиналось оно раньше, и неоднократно, с прозрения одного-единственного — пророка, мессии, гуру, любого, кто приходит к людям, зная, как обрушить стену. Хотя городские валы крепки, а белые тулупы приглушают звуки и смягчают удары посоха…

Is there anybody out there?! Break the wall! :)