Метаморфозы

Черное и белое
Врачи совершили чудо, о котором не могут рассказать ни спасённому пациенту, ни коллегам по профессии, вынужденные придумывать иные объяснения выздоровления пострадавшего, которому пуля вынесла из черепа часть мозгов. Правду знает только подруга героя, заслонившего собой ребёнка, подслушавшая телефонный разговор профессора, тщетно добивавшегося разрешения спонсоров обнародовать свой научный успех. За их секретом охотится с виду безалаберный, но на деле глубоко дотошный полицейский, расследующий предшествовавшие тому события, тогда как уже выписанного молодого человека начинают беспокоить побочные эффекты от вмешательства, после которого он, кажется, сам не свой.

В коротком по времени сериале плотно расположены несколько существенных, но не подавляющих друг друга сюжетных линий, меж которых ведущей удерживается тема личных отношений влюблённых, столкнувшихся в внезапным и необратимым изменением характера одного из них, делающим невозможным сохранение прежней связи, о чём мечтает девушка, делающая всё, чтобы адаптироваться к состоянию своего друга, который, ужасаясь происходящим в себе метаморфозам, ищет объяснений, пугаясь самого себя, открывая собственное расследование, собирая вместе фактографию нескольких чужих судеб и продолжающихся жизней, тогда как преданная ему девушка ищет рецепт решения, ненадолго возвращаясь в родительский дом.

Самый неоднозначный и спорный момент во всей этой истории: как быть с близким человеком, который, по той или иной причине стал другим, не таким, каким он был прежде, зная, что ничто и никогда не изменит его в прежнюю сторону? Выдвинутая поверх истории аналогия с выжившим из ума стариком, которого покорно терпят взрослые дети, кажется весьма и весьма сомнительной уже хотя бы потому, что речь идёт не о безумии, а об ином типе сознания, от которого, в здравом уме, лучше держаться подальше.

Наиболее нервозно состояние молодого человека, обнаруживающего в себе два центра воли, один из которых неумолимо подавляет другой, чего он не может предотвратить, сколько бы он тому не противился, убеждаясь, что из двух его разных «Я», верх берёт враждебное, требуя ответа у тех, кто, не спросив его, сотворил «научное чудо».

Совсем другого ответа добивается от врачей настырный следователь, подвергающий сомнению их верность врачебному долгу. Он всегда находится где-то рядом, оставаясь на периферии романтической драмы единственным кто, объективно оценивая происходящее, способен не только докопаться до истины, но и проникнуться трагедией перерождающейся личности, рассматривая её спасение, как результат неоправданного насилия, получая от сценаристов право на идеалистический афоризм в пользу несостоявшейся человечности.

Стать итоговой чертой этому афоризму не позволяет постоянно боровшийся с собой молодой человек, жизнь которого мистически подходит к той же черте, у которой остановилась жизнь его донора, подчёркивая совершенство изворотливой фантазии романиста и его последователей, забирающихся в дебри сознания, где чёрное граничит с белым, у всех по-разному переходя эту грань.